Коваленков, Александр Александрович
Поделись знанием:
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
| Александр Александрович Коваленков | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
СССР |
| Род деятельности: | |
| Направление: |
поэзия, проза |
| Язык произведений: | |
| Дебют: |
«Зелёный берег» (1935) |
Александр Александрович Коваленков (2 [15] марта 1911, Новгород — 8 ноября 1971, Москва) — русский советский поэт-песенник и прозаик.
Содержание
Биография
Выпускник Московского института кинематографии (1932).
Участник Первого Всесоюзного съезда советских писателей (1934).
Участник Великой Отечественной войны. Служил в газете Карельского фронта «В бой за Родину», издававшейся в Беломорске, многократно бывал на Мурманском и Кандалакшском направлениях.
Был репрессирован, отбывал срок в лагерях. Реабилитирован.
Позднее преподавал стихосложение в Литературном институте им. А. М. Горького и других институтах.
Умер в 1971 году и похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище[1].
Творчество
Автор сборников стихов и прозаических произведений, основная тема которых — Заполярье, ему посвящены фронтовые и многие послевоенные сборники. Поэт-песенник.
Автор работ по теории поэзии.
Избранная библиография
- Её Карелией зовут. — Беломорск, 1942;
- Далеко на Севере. — Беломорск, 1943;
- На высокой волне. — Беломорск, 1943;
- Походная тетрадь. — Беломорск, 1943;
- Избранные стихи из 20 книг. — М., 1968;
- Песня 10‑й гвардейской дивизии // Песня в бою. Песни Карельского фронта. — Петрозаводск, 1974.
Избранные песни на стихи А. Коваленкова
- Три пионерские песенки (1935)
- Летняя черноморская (1938)
- Дозорная кавалерийская (Степью-долиною) (1939)
- Храброе сердце (1939)
- Спортивная песенка из к/ф «Боксёры» (1941)
- Колыбельная (1944)
- Московский вальс (1946)
- Когда душа поёт (1947)
- Московская песня (1948)
- Песня друзей (1948)
- Негритянский марш свободы (1948)
- Солнце скрылось за горою (1948)
- Студенческая песня (1948)
- Зимний вальс (1949)
- Чтоб жизнь цвела (1950)
- Песня лыжника
- Высоко орел летает
- Песня о Ленине
- Почему медведь зимой спит
- Аленушка
- Слава труду из к/ф «Весенние голоса» (1955)
- Песни к комедии А. Е. Корнейчука «Крылья» (1955)
- Нет на свете дальних стран (1957)
Напишите отзыв о статье "Коваленков, Александр Александрович"
Литература
- Сорокажердьев В. Сорок лет // Полярная правда. — 11.04.1976;
- Поэт видел Мурманск сожженным // Мурманский вестник. — 29.03.2001.
Примечания
- ↑ [rosgenea.ru/?alf=11&serchcatal=%CA%EE%E2%E0%EB%E5%ED%EA%EE%E2&r=4 Коваленков Александр Александрович]. Центр генеалогических исследований. Проверено 16 января 2014.
Ссылки
- [www.viskra.ru/2013/03/blog-post.html Не бывает «забытых» поэтов…]
- [sovmusic.ru/person.php?idperson=65 Песни Александра Коваленкова]
- [kkre-49.narod.ru/p/kovalenkov.htm Александр Коваленков]. Красная книга российской эстрады. Проверено 16 января 2014.
- Светлакова М. А. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke3/ke3-6253.htm Коваленков, Александр Александрович] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
Отрывок, характеризующий Коваленков, Александр Александрович
В гостиной продолжался разговор.– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
Категории:
- Родившиеся 15 марта
- Родившиеся в 1911 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Новгороде
- Умершие 8 ноября
- Умершие в 1971 году
- Умершие в Москве
- Поэты по алфавиту
- Поэты СССР
- Поэты России
- Поэты XX века
- Писатели по алфавиту
- Писатели СССР
- Писатели России по алфавиту
- Писатели России XX века
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
- Фронтовые корреспонденты Великой Отечественной войны
- Поэты-песенники СССР
- Поэты-песенники России
- Русские писатели XX века
- Выпускники ВГИКа
- Преподаватели Литературного института имени А. М. Горького
- Репрессированные в СССР
- Реабилитированные в СССР
