Ковач, Андраш

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Андраш Ковач
Kovács András
Дата рождения:

20 июня 1925(1925-06-20) (98 лет)

Место рождения:

Кидя, Румыния

Профессия:

кинорежиссёр
сценарист
актёр

Карьера:

19522005

А́ндраш Ко́вач (венг. Kovács András; род. 20 июня 1925, Кидя[hu], Румыния) — венгерский кинорежиссёр, сценарист и актёр.





Биография

В 1950 году окончил Высшую школу театра и кино. В течение ряда лет был главным редактором киностудии «Хунния». В 1960 году дебютировал как режиссёр («Ливень»). В 1969—1981 годах — секретарь, а с 1981 года — председатель Союза работников кино и телевидения Венгрии. Член ВСРП с 1948 года.

Член жюри Пятого Московского международного кинофестиваля и 29-го Каннского кинофестиваля.

Сын — известный кинокритик Андраш Балинт Ковач[hu] (род. 1959).

Избранная фильмография

Режиссёр

  • 1960 — Ливень / Zápor
  • 1961 — Будапештские крыши / Pesti háztetök
  • 1963 — Осенняя божья звезда / Isten öszi csillaga
  • 1964 — Трудные люди / Nehéz emberek
  • 1965 — Два портрета / (д/ф)
  • 1965 — Сегодня или завтра / (д/ф)
  • 1967 — Стены / Falak (в советском прокате «Дело Ласло Амбруша»)
  • 1968 — Холодные дни / Hideg napok (в советском прокате «Облава в январе»)
  • 1969 — Экстаз с 7 до 10 / Extázis 7-töl 10-ig (ТВ)
  • 1970 — Эстафета / Staféta
  • 1970 — Наследники / Örökösök
  • 1972 — На венгерской равнине / A magyar ugaron
  • 1972 — Встреча с Дьёрдем Лукачем / Találkozás Lukács Györggyel (ТВ)
  • 1973 — Вместе с Михаем Кароем / Együtt Károlyi Mihállyal (ТВ)
  • 1974 — С завязанными глазами / Bekötött szemmel
  • 1975 — Чьё искусство? / Kié a müvészet
  • 1976 — Лабиринт / Labirintus
  • 1978 — Хозяин конезавода / A ménesgazda
  • 1979 — Октябрьское воскресенье / Októberi vasárnapФРГ)
  • 1981 — Временный рай / Ideiglenes paradicsom
  • 1983 — Влюблённые / Szeretök
  • 1985 — Красная графиня / A vörös grófnö
  • 1987 — Где-то в Венгрии / Valahol Magyarországon
  • 1994 — Менеджер грез / Az álommenedzser

Сценарист

  • 1952 — Земмельвайс / Semmelweis
  • 1964 — Трудные люди / Nehéz emberek
  • 1967 — Стены / Falak
  • 1968 — Холодные дни / Hideg napok (по Тибору Черешу, в советском прокате «Облава в январе»)
  • 1969 — Экстаз с 7 до 10 / Extázis 7-töl 10-ig (ТВ)
  • 1970 — Эстафета / Staféta
  • 1972 — На венгерской равнине / A magyar ugaron
  • 1974 — С завязанными глазами / Bekötött szemmel
  • 1978 — Хозяин конезавода / A ménesgazda (по роману Иштвана Галля)
  • 1979 — Октябрьское воскресенье / Októberi vasárnap
  • 1981 — Временный рай / Ideiglenes paradicsom
  • 1983 — Влюблённые / Szeretök
  • 1985 — Красная графиня / A vörös grófnö
  • 1987 — Где-то в Венгрии / Valahol Magyarországon
  • 1994 — Менеджер грез / Az álommenedzser

Актёр

  • 1969 — Экстаз с 7 до 10 / Extázis 7-töl 10-ig (ТВ) — репортёр
  • 1972 — Настоящее время / JelenidöКалоча
  • 2005 — Сущий цирк / Kész cirkuszтрансвестит

Награды

Напишите отзыв о статье "Ковач, Андраш"

Литература

  • Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 203—204
  • Трошин, А., Ковач Андраш // Режиссёрская энциклопедия. Кино Европы / Сост. Черненко М. М. — М., Материк, 2002. — с.88—89 — ISBN 5-85646-077-4
  • Ковач Андраш. «Прямое кино» в Венгрии. // Вопросы киноискусства. Вып. 10. — М., 1967.
  • Погожева Л. Будапештские тетради. — М., 1972.
  • Трошин А. С. Кинорежиссёр Андраш Ковач. — М., 1979.
  • Трошин, А., «Трудные люди» Андраша Ковача. // Трошин А. С. Кино Венгрии. — М., 1985.
  • Kovacs Andras (Filmek es alko-t6k). Bdpst., 1974.
  • Kovacs Andras. Controversis surrounding Hungarian filmmaking. // New Orleans Review, 1984.
  • Veress Jozsef. Kovacs Andras. — Bdpst., 1980.
  • Giuricin Giuliano. Andras Kovacs. — Firence, 1981.
  • Jeancolas Jean-Pierre. Miklos, Istvan, Zoltan et les autres. Bdpst., 1989.
  • Kovacs Andras: «Feher foltok a toninelemben». — Kovacs Andras: «Jelentes egy utovedharcrol». // Zsugdn Istvan. Szubjektiv magyar filmtortenet. 1964— 1994. — Bdpst., 1994, old. 375-377, 591-596.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Ковач, Андраш

Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.