Ковшова, Наталья Венедиктовна

Наталья Венедиктовна Ковшова
Дата рождения	26 ноября 1920(1920-11-26)
Место рождения	Уфа, РСФСР
Дата смерти	14 августа 1942(1942-08-14) (21 год)
Место смерти	деревня Сутоки, Парфинский район, Новгородская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1941—1942
Звание
Часть	3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия, 528-й стрелковый полк (130-я стрелковая дивизия, 1-я ударная армия, Северо-западный фронт)
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Ната́лья Венеди́ктовна Ковшо́ва (26 ноября 1920 — 14 августа 1942) — Герой Советского Союза, снайпер во время Великой Отечественной войны.

Семья

Мама — Нина Дмитриевна Араловец, родилась в 1902 году в известной семье революционеров. Она была деятелем молодёжного движения на Южном Урале. После гибели дочери написала о ней книгу: «Наташа Ковшова: Записки матери Героя Советского Союза», на русском языке книга была издана уже после её смерти, впоследствии она была переведена на болгарский язык. Умерла в 1951 году.

Отец — Венедикт Дмитриевич Ковшов, родился в 1898 году, участник гражданской войны. В 1914—1917 годы — учащийся Златоустовского среднего механико-технического училища (ныне техникум им. П. П. Аносова). Член РСДРП(б) с апреля 1917 года, в 1917—1918 годы — член Златоустовского комитета РСДРП(б), член местного штаба БОНВ, участник знаменитого рейда партизанской армии В. К. Блюхера. 1918—1919 годы — комиссар Богоявленского стрелкового полка 3-й армии. С сентября 1919 года — секретарь Златоустовского уездного комитета РКП(б), в 1920—1922 годы — заведующий орготделом Уфимского губернского комитета РКП(б), затем — на партийной работе в Москве. В 1931—1933 годы учился в институте востоковедения. За участие в троцкистской оппозиции в 1927 годы исключен из партии, позднее восстановлен. В 1935 году вновь исключен и арестован, до 1949 года находился в колымских лагерях, 1949—1954 годы — в ссылке в Красноярском крае. Реабилитирован в 1955 году, по одним данным скончался в 1968 году, но на надгробном камне указан 1971 год.

Её дядя по отцу герой Гражданской войны Виталий Ковшов.

Биография

Наталья Венедиктовна Ковшова родилась 26 ноября 1920 года в Уфе. Впоследствии семья переехала в Москву. В 1940 году окончила московскую школу № 281 в Уланском переулке (ныне № 1284) и поступила на работу в трест организации авиационной промышленности «Оргавиапром», созданный в конце осени того же года. Работала инспектором отдела кадров. В 1941 году готовилась к поступлению в Московский авиационный институт. С началом Великой Отечественной войны ушла добровольцем в Красную армию. Окончила курсы снайперов. На фронте с октября 1941 года. В сражении под Москвой воевала в рядах 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. (Дивизия сформирована в критические для Москвы дни осени 1941 из добровольческих батальонов, в которые вступали студенты, профессора, пожилые рабочие, школьники). С января 1942 года снайпер в 528-м стрелковом полку (130-я стрелковая дивизия, 1-я ударная армия, Северо-западный фронт). На личном счету снайпера Ковшовой 167 истреблённых солдат и офицеров противника. (По свидетельству её однополчанина Георгия Баловнева, не менее 200; в наградном листе особо упоминается, что среди поражённых целей Ковшовой были «кукушки» — вражеские снайперы, и пулемётный расчёт противника). Во время службы обучала бойцов мастерству меткой стрельбы.

14 августа 1942 года возле деревни Сутоки Парфинского района Новгородской области вместе со своей подругой Марией Поливановой вступила в бой с противником. В неравном бою обе были ранены, но не прекратили бой. Расстреляв весь запас патронов, они взорвали себя гранатами вместе с окружившими их солдатами противника.

Похоронена в деревне Коровитчино Старорусского района Новгородской области. На Новодевичьем кладбище на могиле её отца — кенотаф.

Звание Героя Советского Союза присвоено посмертно 14 февраля 1943 года (вместе с М. С. Поливановой) за самоотверженность и героизм, проявленные в бою.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (14.02.1943).
• Орден Ленина.
• Орден Красной Звезды (13.08.1942).

Память

• Поэт Михаил Матусовский посвятил подвигу подруг стихи:

Немало героев взрастила война,
Но мы называем двух,
И нам никогда не забыть имена
Отважных московских подруг.

• Поэт Михаил Светлов писал о Н. Ковшовой и М. Поливановой во фронтовой газете:

Героини шли дорогой чести.
К подвигам их молодость рвалась,
Вместе жили, радовались. Вместе
Встретили они свой смертный час.

• Наталья Ковшова навечно зачислена в списки воинской части.
• Именем Натальи Ковшовой названо морское судно — большой рыболовецкий траулер.
• Именем Натальи Ковшовой названы улицы в Москве (Улица Наташи Ковшовой), Уфе, Старой Руссе, Челябинске, Марёво, Залучье, Месягутово.
• На доме № 117 по улице Пушкина в Уфе, где жила Наташа Ковшова, были установлены мемориальные доски на русском и башкирском языках. В конце 2005 года, в связи со сносом дома, один из памятных знаков передан в Национальный музей Республики Башкортостан, а другой — в одну из детских библиотек города Уфы. 14 февраля 2008 года на одном из новых домов по улице Пушкина, неподалеку от места, где стоял снесенный дом, торжественно открыты новые памятные доски.
• Именем Наташи Ковшовой в 1964 году названа московская школа № 281 в Уланском переулке, где училась будущая героиня. С 1965 года это «английская» школа № 64, а сегодня № [www.1284msk.ru/index.html 1284]. В 60-е годы создаётся комната-музей, где хранятся её вещи, одежда, тетради, книги. День рождения Наташи становится традиционным праздником — Днём чести школы. Здание не сохранилось. По постановлению Правительства Москвы оно было полностью снесено летом 2003, а через год, на том же месте, построена новая школа. Прежнюю — напоминает форма фасада со стороны проспекта Академика Сахарова. Там же, недалеко от старых деревьев, установлен камень в память об учениках, погибших в боях Великой Отечественной войны. Мемориальная доска у входа — память о прошлом: «В этой школе с 1936 по 1940 год училась Герой Советского Союза Наташа Ковшова».
• В Челябинске есть улица и [vecherka.su/katalogizdaniy?id=22312 школа № 56 имени Н. Ковшовой], во дворе которой в 1978 году открыт [www.panoramio.com/photo/20459428 памятник-бюст героине]. Авторы — скульптор Э. Э. Головницкая, архитектор Н. З. Хасанова.
• В Уфе ежегодно проводится легкоатлетический пробег памяти Натальи Ковшовой.

• Kovshova plaque 64 school.jpg

  Москва. Мемориальная доска на здании школы в Уланском переулке.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Скульптура «За Родину». Посвящена подвигу Н. Ковшовой и М. Поливановой. Скульптор: Е. М. Блинова. СССР, 1970-е годы. Ленино-Снегирёвский военно-исторический музей.

• Rus Stamp GSS-Polivanova-Kovshova.jpg

  Мария Поливанова и Наталья Ковшова на марке Почты СССР, 1944 год.

Литература

• Ковшова Наталья Венедиктовна // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — С. 680—681. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Глуховский С. [www.a-z.ru/women_cd2/12/10/i80_71.htm Всегда вдвоём] // Героини: очерки о женщинах — Героях Советского Союза / ред.-сост. Л. Ф. Торопов; предисл. Е. Кононенко. — Вып. 1. — М.: Политиздат, 1969. — 447 с.
• Сражалась за Родину : Письма и документы героинь Великой Отечественной войны. — М., 1964.
• Мурманцева В. С. Женщины в солдатских шинелях. — М., 1971.
• Бессмертные подвиги. — М.: Воениздат, 1980. — С. 281—292.
• Великая Отечественная война 1941—1945: События. Люди. Документы. — Политиздат, 1990.
• Натыкин В. Помните их имена. — Новгород, 1981. — С. 47-48.
• Славные сыны Башкирии. — Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1968. — Кн. 3. — С. 97-144.
• Шаги в бессмертие. — М.: Московский рабочий, 1965. — С. 205—224.
• Араловец-Ковшова Н. [papavlad.ucoz.ru/index/0-1516 Как я воспитывала мою дочь.] // Советская женщина. — 1945. — № 1. — С. 27-30.
• Ушаков А. П. «Во имя Родины. Рассказы о челябинцах — Героях и дважды Героях Советского Союза». // Южно-Уральское книжное издательство, 1985.
• Илья Симанчук. Ребята из дивизии «Таран»//М. Военное издательство министерства обороны. 1981.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=589 Ковшова, Наталья Венедиктовна]. Сайт «Герои Страны».

• [airaces.narod.ru/snipers/w1/kovsh_nv.htm Ковшова Наталья Венедиктовна].
• [www.bashinform.ru/index.php?id=61286 Информационное агентство «Башинформ»].

Отрывок, характеризующий Ковшова, Наталья Венедиктовна

– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.