Коган-Бернштейн, Матвей Львович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Матвей Львович Коган-Бернштейн
Чл. ВЦИК
1918 — 1918
 
Рождение: 3 августа 1886(1886-08-03)
Дерпт, Лифляндская губерния, Российская империя
Смерть: 1918(1918)
Черный Затон, близ Сызрани Самарская область
Партия: Партия эсеров

Матве́й Львович Ко́ган-Бернште́йн (3 августа 1886, Дерпт Лифляндской губернии — нач. окт. 1918, д. Черный Затон, близ Сызрани, Симбирская губерния) — русский революционер, политический деятель, доктор философии.





Биография

Сын революционеров-народовольцев Льва Матвеевича Коган-Бернштейна и Натальи Осиповны Коган-Бернштейн (урождённая Баранова), племянник сионистского общественного деятеля Я. М. Бернштейн-Когана. Окончил красноярскую гимназию, Гейдельбергский университет. В 1904—1905, 1907—1909 годах жил в Германии. Член партии социал-революционеров. Участник революции 1905—1907. С 1914 года жил в Воронеже под надзором полиции, работал в Азовском банке.

В 1917 году — председатель Воронежского губернского комитета, член ЦК партии эсеров, делегат, председатель Воронежского совета, гласный Воронежской городской думы, член Демократического совещания, член Учредительного собрания от Воронежской губернии. Являлся членом редколлегии газеты «Социалист-революционер». 21—23 мая 1917 года — председатель губернской конференции эсеров, избравшей Когана-Бернштейна делегатом на 3-й съезд ПСР (25 мая — 4 июня). Коган-Бернштейн, выдвинутый левым крылом съезда в ЦК партии, был забаллотирован. От Воронежского Совета РСКД делегат 1-го Всероссийского съезда Советов РСД (3-24 июня); избран членом ВЦИК. Осуждал большевиков за стремление к сепаратному миру и захвату власти.

20—24 июля 1917 года — председатель 2-го губернского крестьянского съезда. 2—5 августа 1917 года под руководством Когана-Бернштейна состоялся 2-й губернский съезд эсеров, обсудивший текущий момент, аграрную политику партии, избравший губком. 14 августа на перевыборах Воронежского Совета Коган-Бернштейн избран его председателем. С 28 августа 1917 года — председатель Революционного распорядительного комитета, созданного на экстренном заседании Совета в связи с телеграммой о движении генерала Л. Г. Корнилова на Петроград. 1 сентября Совет заслушал доклад Когана-Бернштейна о деятельности комитета. 8 сентября 1917 года Коган-Бернштейн был избран Городской думой делегатом на Демократическое совещание. 2 октября 1917 года Коган-Бернштейн сложил с себя полномочия председателя Совета, но остался в его составе.

27 октября 1917 года он огласил на исполкоме телеграмму из Петрограда о вооруженном восстании и потребовал от фракции большевиков ответа об их отношении к происходящим событиям. В тот же день, после выступления Когана-Бернштейна на общем собрании Совета, было решено создать в городе для поддержания порядка и спокойствия Революционный Комитет общественной безопасности (большевики и левые эсеры отказались войти в него). 28 октября, после выступления Когана-Бернштейна на заседании Городской думы, она присоединилась к этому решению. 6 ноября после перехода власти в Воронеже к ВРК, созданному большевиками и левыми эсерами, Коган-Бернштейн покинул город. На выборах в Учредительное Собрание избран его членом от эсеров по Воронежскому округу.

Коган-Бернштейн до раскола солидаризовался с левым крылом эсеров, входил в редакционный коллектив журнала «Наш Путь». После образования ПЛСР Коган-Бернштейн не вошёл в эту партию, критически отнёсся к самому расколу. На 4-м съезде ПСР подверг критике А. Ф. Керенского, предложил исключить из партии «воленародовцев» и выпрямить курс партии влево, иначе «мы будем осуждены историей», избран кандидатом в члены ЦК, входил в рабочую комиссию ЦК ПСР. Перед Учредительным Собранием работал в бюро парламентской фракции и комиссиях по рабочему вопросу и международной политике.8 января 1918 года на заседании ЦК эсеров назначен руководителем рабочей комиссии ЦК; с января — редактор журнала ЦК эсеров «Партийные Известия»; опубликовал в нём ряд статей.

На Воронежском губернском съезде КД избран делегатом на 3-й съезд Советов крестьянских депутатов. После объединения Советов Коган-Бернштейн избирался членом ВЦИК 3-го и 4-го созывов. Возглавил фракцию эсеров центра во ВЦИК. 18 апреля на заседании ВЦИК подверг резкой критике систему власти, устанавливаемую большевиками. Принимал участие в 8-м Совете ПСР, на котором выступил с содокладом по вопросу о вооруженной борьбе с большевиками, разойдясь при этом с большинством ЦК, был «против» вооруженной борьбы с большевиками. Сотрудничал в различных эсеровских изданиях.

В июне 1918 года лишён мандата члена ВЦИК как эсер. В августе нелегально перешёл Восточный фронт в районе Саратова, перебравшись на территорию Комуча. Выступал с критикой правых элементов в ПСР, за что был отстранён от участия в работе ЦК (по другим сведениям, вышел сам). Демонстративно покинул Уфимское государственное совещание, декларировавшее необходимость свержения Советской власти и аннулирование Брестского мира. В сентябре решил вернуться в Советскую Россию. По некоторым данным, Коган-Бернштейн направлялся в Саратов к В. М. Чернову. В прифронтовой деревне Чёрный Затон под Сызранью М. Коган-Бернштейн был арестован большевиками и расстрелян по приговору военно-полевого суда.[1][2]

Обстоятельства его смерти были впоследствии фальсифицированы, так согласно Малой Советской энциклопедии, «будучи членом ЦК, вёл борьбу с правыми и центристами. Порвав во время чехо-словацкого восстания со своей партией и направляясь в Советскую Россию», при переходе фронта близ Сызрани был задержан белогвардейцами и расстрелян как член Учредительного Собрания[3].

Семья

Напишите отзыв о статье "Коган-Бернштейн, Матвей Львович"

Литература

  • Малая советская энциклопедия М., 1930. Т. 4;
  • Воронежская историко-культурная энциклопедия, Воронеж, 2009;
  • Матвей Львович Коган-Бернштейн: Сб. статей. М., 1922;
  • Политические деятели России 1917: Биогр. словарь. М., 1993;
  • Лаппо Д. Д. Жертвы беззакония. В., 1994;
  • Малышева С. Ю. Две казни: Судьба М. Л. Коган-Бернштейна // Отечественная история. 1994. № 3;

Примечания

  1. [ldn-knigi.lib.ru/R/kogan-bernstein.pdf С. Ю. Малышева Две казни. Судьба М. Л. Коган-Бернштейна]
  2. [vestnik.ssu.samara.ru/gum/2004web1/hist/200410903.html Комитет членов Учредительного собрания: социопортрет в зеркале русской революции]
  3. Коган-Бернштейн. Малая Советская энциклопедия, т. 4. — М.: 1929, стлб.17

Отрывок, характеризующий Коган-Бернштейн, Матвей Львович

Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.