Когнитариат

Когнитариат — широкая прослойка наёмных работников преимущественно умственного труда.

Определения когнитариата

Первые упоминания

Первым термин «информационный работник», считающийся синонимом когнитариата, применил П. Друкер в книге «Landmarks of Tomorrow: A Report on the New 'Post-Modern' World» (1959). Считается, что он использовал этот термин в неклассовом контексте, в связи с чем его нельзя считать автором современного значения категории. Друкер — теоретик бизнес-управления и применял понятие «информационный работник» к корпорациям, а различие между его интерпретацией и последующими то же, что между корпорацией и экономикой. Развитие концепции Друкера направлено на повышение эффективности труда менеджера и относится более к педагогике, чем социологии.

Д.Белл

Авторство понятия «когнитариат» приписывают Д. Беллу, хотя ни в одном из трех его фундаментальных трудов не был использован этот термин. Вместо него применялось словосочетание «knowledge worker», переведенное на русский язык как «интеллектуальный работник». Смысл, вкладываемый Беллом, приблизительно соответствует смыслу приписываемому ему термина, определяя его как «интеллигенцию и работников наемного труда, занятых исключительно умственным трудом».

Фундаментальный труд Белла «Грядущее постиндустриальное общество»(1973), являющийся референтом многих дискуссий о когнитариате, посвящён формированию постиндустриального общества в капиталистических и социалистических странах. Сопровождая этот тезис обширной статистикой и критикой экономических, социальных и политических учений, Белл объясняет его появлением обширного класса «белых воротничков» (менеджеров, работников умственного труда), прогрессивности их деятельности в ущерб физическому труду. В попытке описать классовую структуру общества знания Белл выделяет три класса, являющихся по сути стратами — научная элита, средний класс профессоров и пролетариат, состоящий из преподавателей-ассистентов. Разумеется, это ничего не объясняет — словосочетание «класс знания» Белл не использует.

Э.Тоффлер

В трудах Э. Тоффлера термин «когнитариат» появляется в «Метаморфозах власти» (1990):

…Чисто физический труд находится в нижней части спектра и постепенно исчезает. С малым количеством занятых физическим трудом в экономике «пролетариат» сейчас находится в меньшинстве и больше заменяется «когнитариатом». По мере становления суперсимволической экономики пролетарий становится когнитаристом. Ключевым вопросом о работе человека сейчас становится вопрос о том, какую долю занимает в этой работе обработка информации, насколько стандартна и программируема его работа, какой уровень абстракции требуется для его труда, какой доступ имеет работник к центральному банку данных и информационной системе менеджмента и насколько автономна и ответственна его работа…

Контекст, в котором Тоффлер употреблял термин, совпадает с контекстом Белла.

Критика определения когнитариата у Тоффлера

Так как пролетариат не обязательно занят исключительно физическим трудом, то противопоставление когнитария и пролетария по характеру труда сомнительно.

Интерпретации

По степени соответствия марксизму можно выделить три основные интерпретации когнитариата: ригористическую марксистскую, апокрифическую марксистскую и неомарксистскую.

Прочие

В настоящее время термин приобретает популярность.

Отрывок, характеризующий Когнитариат

Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.