Когнитивная этология

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Когнити́вная этоло́гия (лат. cognitio — знание) — наука, изучающая интеллект животных, рассудочную деятельность.





Трактовки интеллекта

Современные научные данные об интеллекте в разных концепциях трактуются принципиально по-разному. В структурно-генетическом подходе Ж. Пиаже интеллект трактуется как высший способ уравновешивания субъекта со средой, характеризующийся универсальностью. При когнитивистском подходе интеллект — это набор когнитивных операций. С точки зрения факторно-аналитического подхода на основании множества тестовых показателей отыскиваются устойчивые факторы (Ч. Спирмен, Л. Терстоун, Г. Айзенк, С. Барт, Д. Векслер, Ф. Вернон).

По определению нейропсихолога А. Р. Лурия (1966)
«Акт мышления возникает только тогда, когда у субъекта существует соответствующий мотив, делающий задачу актуальной, а решение её необходимым, и когда субъект оказывается в ситуации, относительно выхода из которой у него нет готового решения — привычного (то есть, приобретенного в процессе обучения) или врождённого»
.

На сегодняшний момент принято считать, что существует общий интеллект как универсальная психическая способность, в основе которой может лежать генетически обусловленное свойство нервной системы перерабатывать информацию с определённой скоростью и точностью (Г. Айзенк).

По поводу того, что именно стоит подразумевать под интеллектом в отношении животных, Н. Н. Ладыгина-Котc (N. N. Ladygina-Kohts, 1925) отмечала, что при анализе высших когнитивных функций животных следует
«Отбрасывать все обычно взаимно перемешиваемые понятия, такие как ум, разум, рассудок, и заменять их термином „мышление“, подразумевая под этим последним только логическое, самостоятельное мышление, сопровождающееся процессами абстрагирования, образованием понятий, суждений, умозаключений…»
Согласно Л. В. Крушинскому (1986) рассудочная деятельность — это
способность животного улавливать эмпирические законы, связывающие предметы и явления внешнего мира, и оперировать этими законами в новой для него ситуации для построения программы адаптивного поведенческого акта.

«Когнитивный» означает «относящийся к процессу познания». К когнитивным процессам относятся восприятие, запоминание, переработка информации, принятие решений.

Современные представления о высших психических функциях животных основаны на разноплановом комплексе знаний, почерпнутых как из экспериментов учёных разных направлений, так и из наблюдений за поведением в природной среде обитания.

Когнитивная этология является относительно новой междисциплинарной наукой, вокруг которой ещё недавно существовали критические мнения относительно научного статуса[1].

Огромный и неоценимый вклад в развитие когнитивной этологии внес американский зоолог Д. Р. Гриффин, почетный профессор Университета Рокфеллера (Donald Griffin)[2] нарушив табу научных утверждений того времени[3].

«Еще в 70-е годы при мысли о том, что животные могут иметь сознание, психологи буквально каменели».

Наблюдения этологов внесли существенный вклад в современные представления о проявлениях рассудочной деятельности в поведении животных. Благодаря систематическим исследованиям поведения животных разных видов в естественной среде обитания накапливались данные о том, что разум действительно играет реальную роль в обеспечении адаптивности поведения[4].

Смежные дисциплины и области науки

Когнитивная этология имеет общие сферы изучения с целым рядом научных областей и дисциплин. В рамках когнитивной этологии рассматривается:

  • Поведение животных (присущее живым существам взаимодействие со средой, опосредованное их внешней (двигательной) и внутренней (психической) активностью в естественнонаучном, психологическом и философском плане.
  • Зоопсихология изучает филогенез, онтогенез, закономерности и функции психики, врождённое и приобретенное, рассматривая в сравнительном аспекте психологию приматов и человека, особенно ребёнка.
  • Сравнительная психология — раздел психологии, изучающий сходства и различия в поведении и психике между животными и человеком, а также эволюцию поведения и психики в процессе антpoпогeнезa).
  • Этология изучает врождённые, инстинктивные формы поведения[5].

Мнения учёных

Немецкий ученый Герман Реймарус допускал наличие у животных действий, которые можно сопоставить с разумным поведением человека. Реймарус, как и его современники и предшественники, включал в эту категорию прежде всего способность к подражанию и обучению.

О наличии у животных интеллекта и эмоций впервые высказался Ч. Дарвин, считавший, что, наряду с инстинктами и ассоциациями, они обладают и «способностью к рассуждению». Дарвин полагал, что зачатки разума («способность к рассуждению» — англ. reasoning) так же присущи многим животным, как инстинкты и способность к формированию ассоциаций (то есть к обучению).

В 1872 году Ч. Дарвин опубликовал книгу «Выражение эмоций у человека и животных», которая явилась поворотным пунктом в понимании связи биологических и психологических явлений, в частности, организма и эмоций. В ней было доказано, что эволюционный принцип применим не только к биофизическому, но и психолого-поведенческому развитию живого, что между поведением животного и человека непроходимой пропасти не существует[6].

Об эволюционном процессе высказывался также друг и единомышленник Дарвина, Джон Роменc (18481894). Наибольшую известность получила его книга «Ум животных» (1888), где он выступил как натуралист, стремившийся доказать единство и непрерывность развития психики на всех уровнях эволюционного процесса.

А. Н. Северцов по вопросу эволюции поведения и рассудочной деятельности животных в своей книге «Эволюция и психика» (1922) полагал, что у животных помимо инстинктов и простых условных рефлексов существует тип поведения, который может быть охарактеризован как разумный. Северцов также считал, что этот тип поведения прогрессивно развивается в ходе эволюции и является важнейшим фактором эволюционного процесса.

Эти некогда революционные предположения об эволюционном процессе подтверждены многочисленными исследованиями лишь совсем недавно, за последние 15—20 лет.

Ещё до недавнего времени мышление животных практически не было предметом отдельного рассмотрения в пособиях по поведению животных, высшей нервной деятельности и зоопсихологии. Если же авторы затрагивали эту проблему, то старались убедить читателей в слабом развитии их рассудочной деятельности и наличии резкой (непроходимой) грани между психикой человека и животных. К. Э. Фабри, в частности, в 1976 году писал:
«Интеллектуальные способности обезьян, включая антропоидов, ограничены тем, что вся их психическая деятельность имеет биологическую обусловленность, поэтому они неспособны к установлению мысленной связи между одними лишь представлениями и их комбинированием в образы».
Э. Л. Торндайк исследовал множество видов животных. Он пришёл к следующему заключению:
«Формально краб, рыба, черепаха, собака, кошка, обезьяна и младенец обладают очень сходным интеллектом и характером, которые представляют собой систему связей, изменяющуюся согласно законам упражнения и эффекта.»

Марк Хойзер в книге «Дикий разум» занимает позицию «здорового скептицизма» по отношению к многочисленным доказательствам эмоциональных и интеллектуальных способностей животных. Рассматривая проблему с эволюционной точки зрения, он доказывает, что мозг любого животного неизбежно сталкивается с аналогичными проблемами, а стало быть, каждый вид имеет свой собственный «набор ментальных инструментов» для переработки информации об объектах, числах и пространстве. У различных видов он разный. Случай Homo sapiens — пример беспрецедентного усложнения мышления. Таким образом, заключает Хойзер,

«Мы живем на планете вместе с другими разумными существами… И хотя человеческий разум оставил на планете свой характерный след, мы не одни участвуем в этом процессе.»

Олег Кришталь, академик Национальной академии наук Украины, президент Национального общества нейронаук замечает:

И мы, и животные мыслим и испытываем эмоции. Долгое время животным отказывали в праве на сознание, считая их, по сути, «живыми роботами», действующими по принципу «акция — реакция», в «лучшем случае» способными вырабатывать рефлексы. Сейчас эта «ересь бихевиоризма» преодолена.

[7]

Руководитель лаборатории физиологии и генетики поведения биологического факультета МГУ доктор биологических наук Зоя Александровна Зорина:

Уникальные способности человека, его мышления действительно имеют биологические предпосылки. И между психикой человека и психикой животных нет той непроходимой пропасти, которую долгое время как-то по умолчанию приписывали и подразумевали. Причем ещё в середине XIX века Дарвин об этом говорил, что разница между психикой человека и животных, как бы она ни была велика, это разница в степени, а не в качестве.

[8]

В своей работе «Сломать клетку: о правах животных» профессор Гарвардского университета Стивен Вайз отмечает:

Ни один другой живой вид на Земле не достиг той ступени развития, на которой находится Homo sapiens, животные не умеют писать музыку, решать геометрические задачи и строить космические ракеты, но не только люди умеют мыслить, любить, тосковать, обижаться, одним словом, чувствовать и переживать. Не только люди выработали коммуникативные навыки и нормы поведения, не только у людей есть мораль и эстетические чувства.

[9]

Исследования учёных

Американский психолог Э. Толмен (1886—1959) провёл ряд исследований по обучению крыс в разных типах лабиринтов и пришёл к выводу, что схема бихевиористов «стимул-реакция» оказывается недостаточной для описания поведения животных, поскольку такой подход сводит всё его многообразие к совокупности элементарных ответов на стимулы.

Э. Толмен поставил разные типы экспериментов, в результате которых выяснилось, что в процессе обучения животные приобретает знания (соgnition) обо всех деталях ситуации, сохраняет их в форме внутренних представлений и может использовать в нужные моменты.

Выдающийся австрийский биолог, этолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1973 год Конрад Лоренц обнаружил, что животные способны передавать друг другу знания, приобретенные путём обучения. Это явление, ставшее полной неожиданностью для науки того времени, потом было названо импринтингом (запечатлением).

Немецкий психолог Вольфганг Кёлер, один из основоположников и идеологов гештальпсихологии, в эксперименте продемонстрировал, что шимпанзе способны и к другому виду элементарного мышления — экстренному решению новых для них задач.

Роберт Йеркс (Yerkes, 1929; 1943) показал, что с задачами «келеровского типа» (В. Кёлер разработал метод изучения орудийной деятельности животных, которая и до сих пор остаётся одной из важнейших экспериментальных моделей) справляются не только шимпанзе, но также орангутан и горилла.

В многочисленных работах утверждается, что способность к обобщению (мысленному объединению предметов и явлений по общим для них признакам), как и способность к экстраполяции, есть у многих представителей птиц, млекопитающих и у рептилий.

Психолог из Университета Айовы Эд Вассерман с группой учёных изучал способность животных к выполнению высших познавательных задач. В ходе экспериментов с бабуинами и голубями выяснилось, что животные способны определять идентичность предметов не хуже человека. Эд Вассерман считает, что заключение некоторых учёных о том, что человеческий интеллект отличается от животного не только количественно, но и качественно, «может поставить человечество в очень неловкое положение»[10].

Животные способны не только к примитивному эмпирическому обобщению по цвету, по форме, но они способны выделять довольно отвлечённые признаки, когда информация в результате обобщения приобретает высоко абстрактную форму[8]. Эта способность выявляется как в традиционных лабораторных экспериментах («счёт» у шимпанзе и ворон), так и в ситуации общения человека с антропоидами, дельфинами, а также попугаями с помощью языков-посредников[10].

Раньше учёные считали, что мышление животных построено на формировании сети ассоциативных связей, а не на понимании причин и следствий.

Как показали последние исследования учёных, животные, как и человек, способны делать выводы на основе мысленного анализа условий задачи[4].

Л. В. Крушинский в начале 1980-х годов писал,
«Конечно, трудно отделить научные факты, полученные в результате наблюдения, от тех знаний, которые устанавливаются в эксперименте. Мы привыкли видеть науку там, где есть количественная оценка какого-нибудь явления. Изучение рассудочной деятельности в условиях свободного поведения приводило в основном к тому, что складывалось лишь впечатление о наличии у собак рассудка. Однако те лабораторные эксперименты, которые были разработаны в результате этих впечатлений, их подтвердили.»

Методика исследований

Есть разнообразные методики изучения интеллекта животных. Часть из них направлена на то, чтобы выяснить способность животных к высшим когнитивным процессам, таким как обобщение, абстрагирование, символизация и умозаключения. Другие оценивают способность к решению новых задач в экстренно возникших ситуациях, для выхода из которых у особи нет «готового» решения.

Метод «проб и ошибок»

Эдвард Торндайк наряду с И. П. Павловым считается основателем научного метода исследования процесса обучения у животных в контролируемых лабораторных условиях. Переход к строгой количественной оценке действий подопытного животного сделал Торндайка основоположником экспериментальной психологии животных.

Торндайк считал способность к обучению показателем интеллекта. Наблюдая за решением задач в условиях эксперимента, ученый пришёл к выводу, что интеллект животных позволяет им действовать путём проб и ошибок и постепенно обучаться правильной реакции. В его монографии «Animal intelligence» (1911) говорилось только об этой стороне интеллекта животных, но не о собственно зачатках мышления. Сложное научение путём «проб и ошибок» и формирования новой индивидуальной двигательной реакции в элементарной форме присутствует у низших животных, начиная уже с плоских червей[11].

Введённые Торндайком в практику лабораторного исследования методы (в том числе и метод «проблемных ящиков») позволяли количественно оценивать ход процесса научения. Торндайк первым ввёл графическое изображение успешности выработки навыка — «кривую научения». Ход опытов и результаты изображались графически в виде кривых, где на оси абсцисс отмечались повторные пробы, а на оси ординат — затраченное время[12].

Э. Трондайк использовал «проблемный ящик» для возбуждения психической активности животных, направленной на решение определённых поведенческих задач. Психолог не обнаружил следов понимания в процессах решения животными задач в предлагаемых им проблемных ситуациях. При этом стоит отметить, что ученый ставил перед животными перцептивные задачи.

Типичной задачей на перцептивном уровне является известная задача «обхода препятствия». У человека выбор обходного пути (как и всякая другая чисто перцептивная задача) может, конечно, решаться и на мыслительном уровне, однако это лишь частный случай решения задачи такого типа. «Вектор» траектории обходного пути задаётся структурой перцептивного поля и не требует для его «извлечения» никаких специальных преобразований[прояснить].

Таким образом гештальт-психология, исследовавшая процесс решения такого типа задач животными (в частности, антропоидами), не располагая критериями для проведения чёткой границы между перцепцией и мышлением, отождествила перцептивный выбор с мышлением (пониманием)[13].

Коэффициент энцефализации

В 1973 году Г. Джерисон (англ. Harry J. Jerison) предложил оценивать животное по так называемому коэффициенту энцефализации[14]: отношению массы мозга животного к массе его тела. После того, как этот коэффициент был посчитан для многих животных, оказалось, что он связан с их интеллектом довольно тесно. То есть у относительно сообразительных животных коэффициент был довольно высок, а у животных, испытывающих трудности с выполнением различных задач на интеллект, — относительно низким [15].

Зеркало

Наиболее горячие споры среди учёных до недавнего времени вызывал вопрос о наличии самосознания животных. Одни исследователи полагали, что сознание у животных, пусть примитивное, но есть, другие же считали, что единственное живое существо, наделённое самосознанием — это человек.

Георгес Бон (1912, с. 175) считал, что вопрос о сознании животного следует отставить в сторону, так как ответ на этот вопрос находится вне возможности научного исследования. Клагес говорил:

«Мы не сомневаемся, что животное ощущает, чувствует, воспринимает, узнает; мы сомневаемся, мы должны сомневаться лишь в том, что оно способно и осознавать себя».

Альвердес (1932) высказывался:

«Мы ничего не можем выяснить о процессах сознания у животного… Вопрос о сознании животных должен быть, следовательно, исключен из предмета психологии животных, но не потому, что это не представляет никакого интереса, а потому, что этот вопрос неразрешим».

Уэллс и Гексли предполагали (1937):

«Возможно, у них есть сознание, но совсем иное, настолько иное, насколько различны наши тела».

Одним из первых, кто допустил постановку вопроса о наличии самосознания животных, а также обратил внимание учёных на специфику подхода к вопросу, был Л. В. Крушинский, он говорил:

Ввиду важности этого вопроса стоит, видимо, подумать о том, правильно ли мы вообще его ставим. Часто выявляется, что трудности изучения психологии животного существенно усугубляются неудачной постановкой вопроса. Так, в течение многих десятилетий приносили неудачи исследования, когда снова и снова хотели ответить на вопрос, обладает ли животное памятью, фантазией, обучаемостью, способностью к абстракции и т. д., потому что в качестве предпосылки к этому исходили из соответствующих способностей человека. И никогда никому не пришло в голову, например, учитывать морфологические различия, то есть разницу в строении тела у человека и животных. При всех различиях между человеком и животным есть и огромное сходство. И разве нельзя исходя из этого предположить, что, сравнивая строение тела, точно так же можно сравнивать между собой разум, память, эмоции и т. д. И даже само сознание?

В 1970 году американский учёный Гордон Гэллоп Младший (Gordon G. Gallup, Jr.) при помощи простого зеркала положил конец бесчисленным и ожесточённым дискуссиям среди учёных умов. Суть зеркального теста заключалась в том, что нескольким шимпанзе, усыплённым наркозом, наносили краской небольшие пятнышки на одну из бровей и на противоположное ухо. Животные, проснувшись, прикасались к окрашенным участкам тела не чаще, чем к остальным, то есть не ощущали никаких последствий. Однако, увидев себя в зеркале, шимпанзе вдруг начинали активно ощупывать окрашенные места. Таким образом, удалось доказать, что приматы понимали, что видят в зеркале себя, помнили, как они выглядели раньше, и осознавали, что в их облике произошли изменения.

Подобные эксперименты с зеркалом на человеческих младенцах показали, что люди начинают осознавать себя лишь к возрасту 1,5—2 лет. Шимпанзе, орангутаны и гориллы узнают себя в зеркале в относительно зрелом возрасте (старше 4 лет).

В настоящее время ученым известно шесть видов животных, способных узнавать себя в зеркале, — это шимпанзе, орангутаны, гориллы, дельфины, слоны и сороки.

Тот факт, что самосознание независимо возникло у таких далёких от людей видов, как слоны и дельфины, свидетельствует о конвергентной эволюции этого признака[15].

Инсайт и орудийная деятельность

Понятие инсайт (англ. insight — понимание) введено гештальтпсихологией. Этот термин, предложенный Вольфгангом Кёлером, противопоставляется бихевиористскому понятию научения путём «пробы и ошибки».

Научение путём инсайта открыто В. Кёлером в исследовании поведения шимпанзе в различных проблемных ситуациях. (Исследования проводилось во 2-й пол. 1910-х годов на антропоидной станции, созданной Прусской академией наук на острове Тенерифе). Кёлер смоделировал несколько типов задач, достаточно разнообразных, но построенных по одному принципу: животное могло достичь цели, только если «выявляло объективные отношения между элементами ситуации, существенные для успешного решения».

В результате своих опытов Кёлер пришёл к выводу, что шимпанзе способны к решению только таких задач, где все относящиеся к задаче предметы находились в поле зрения одновременно. Таким образом, животное имело возможность решить задачу не путём проб и ошибок, а за счёт улавливания структуры задачи — «инсайта» («проникновения» или «озарения»), то есть за счёт понимания связей между стимулами и событиями. В этом состояло принципиальное отличие опытов Кёлера от «проблемных ящиков» Торндайка, где животное заведомо не могло «понять», как действует замок, открывающий дверцу клетки, хотя бы потому, что он находился снаружи и был скрыт от его глаз.

Эксперименты В. Кёлера позволили выяснить, что человекообразные обезьяны обладают интеллектом, который позволяет им решать некоторые проблемные ситуации не методом «проб и ошибок», а за счёт особого механизма — «инсайта», то есть за счёт понимания связей между стимулами и событиями.

Благодаря В. Кëлеру началось изучение орудийной деятельности, которая и до сих пор остаётся одной из важнейших экспериментальных моделей.

Чтобы спровоцировать обезьян на употребление (а иногда и изготовление) орудий — посторонних предметов для достижения видимой, но физически недоступной приманки — исследователи подвешивали её на большой высоте, или размещали за пределами досягаемости, предлагая для преодоления расстояния ящики, палки, тесемки и т. п. (Кëлер, 1925; Новоселова, 2001; Штодин, 1943; Павлов, 1949; Рогинский, 1948), помещали её в разного рода узкие трубки (Роберт Йеркс (Yerkes), 1929; 1943; Ладыгина-Котс, 1957; Visalberghi, 1997), создавали специальные устройства, для проникновения в которые также требовались какие-то приспособления (Фирсов, 1977; 1987).

Первая реакция И. П. Павлова на работы В. Кëлера о способности шимпанзе к «инсайту» как проявлению разумного решения была резко отрицательной. Чтобы опровергнуть выводы В. Кëлера и доказать, что в поведении даже высших обезьян нет ничего, выходящего за рамки условно рефлекторных механизмов, Павлов приступил к собственным экспериментам. В этих целях в лаборатории учёного появились шимпанзе Роза и Рафаэль (1933). Обезьянам в лаборатории И. П. Павлова для получения приманки требовалось потушить огонь спиртовки, добывая воду разными способами. Анализируя поведение обезьян, Павлов отмечал, что «…когда обезьяна пробует и то, и другое, это и есть мышление в действии, которое вы видите собственными глазами.» Однако из идеологических соображений научного материализма эти поздние высказывания И. П. Павлова не принимались в научных кругах страны того времени[16].

Использование и в особенности изготовление орудий (tool manufacture, tool using) является одним из самых сложных проявлений когнитивной деятельности животных и многие виды успешно владеют ей.

Наблюдения за орудийной деятельностью даёт возможность интегрально оценить интеллектуальные способности животных. По сведениям исследователей (Douglas-Hamilton I., Douglas-Hamilton O.,1975; Moss, 1982; Chevalier-Skolnikoff, Liska, 1993;Masson, 1995) африканские слоны (лат. Loxidonta africana) и индийские слоны (лат. Elephas maximus) используют ветки и палки, чтобы почесать труднодоступные части тела; затыкают раны травой; отгоняют ветками мух.

По данным ((Fisher, 1939), (Kenyon, 1969; Houk, Geibel, 1974; Дежкин, Мараков, 1968; Смирин В., Смирин Ю., 1991) морские выдры (лат. Enhydra lutris), демонстрируют сложные и многообразные приемы, обматывают туловище морскими водорослями, чтобы без усилий удерживаться на месте, используют камни, чтобы отколоть от скал моллюсков. Один и тот же камень используется до 12 раз подряд, калан плавает с ним, держа под мышкой или в складках кожи. Взрослые выдры иногда играют, стуча камнями по скалам.

Бек (Beck, 1980) наблюдал как медведи в зоопарке палками сбивали плоды с деревьев. Осы при уплотнение грунта при закрывании норки используют кусочки коры и веточки (Armbruster, 1921; Fricsh,1940; Evans,Eberhard, 1970).

Наиболее изучена орудийная деятельность в естественных условиях у приматов.

Первые систематические знания об орудийной деятельности в естественной жизни, были почерпнуты Ниссеном (Nissen, 1931). Дж. Гудолл (1992), и У. Мак-Грю (McGrew, 1992, 2004) на основании многолетних исследований они создали настоящую энциклопедию орудийной деятельности антропоидов.

Использование камней для разбивания орехов, фруктов с твердой кожурой, яиц, раковин зафиксировано у капуцинов Cebus apella и C. capucinus, макак-крабоедов и южно-африканских бабуинов (Struhsaker, Leland, 1977; Beck, 1980), использование обезьянами пар камней (наковальня и молот) наблюдалось в популяции C. apella национальных парков Сан-Пауло (Ottoni, Mannu, 2001), у японских макак (Huffman, Nishie, 2001).

Развитыми навыками орудийной деятельности обладают новокаледонские галки (Corvus moneduloides), добывающие насекомых из отверстий и трещин в коре деревьев с помощью преобразованных частей растений (артефактов).

Хант (Hunt, 1996, 2000) изучил около полутора тысяч птичьих орудий разделив их на две группы: 1) «грабли», изготовленные из прочных листьев Pandanus sp., у которых часть листовой пластинки срезана, а часть разъята на полоски; 2) «крючки», или «лопатки», сделанные из хвоинок, у которых конусовидно срезана часть листовой пластинки. Если орудие оказалось эффективным и сохранило свои ловчие качества после первого использования, птицы также как и морские выдры используют повторно, нося с собой в клюве.

Виды животных, которые используют орудия в естественной среде обитания демонстрируют сложные формы поведения, включающие элементы индивидуального опыта, способность к принятию решений, понимание причинно-следственных связей, понимание свойств предметов.

Визальбери (Visalberghi, 2002) замечает, что приматы часто пытаются совершить полезное, действуя совершенно бессмысленно. Она наблюдала как в зоопарке капуцин пытался расколоть земляной орех (который легко раскусить зубами) колотя по нему варёной картофелиной.

В целом же применение различных методик по изучению интеллекта обезьян показывает, что представители различных семейств успешно манипулируют предметами и имеют некоторые хотя и ограниченные представления о связи форм, размеров и свойств предметов.

Языковые способности

По мнению учёного Хидегера Х. («Наблюдения психологии животных в зоопарке») животные могут общаться друг с другом в некоторых ситуациях в том же смысле, как человек общается с помощью языка.

Приматы

Близко общаясь в течение нескольких десятилетий с человекообразными обезьянами, особенно с шимпанзе, Роберт Я. Йеркес (1948) разделяет эту точку зрения. Он считает, что у них определённо существует язык, традиции и культура, конечно, в самых примитивных формах.

Д. Примэк (Premack, 1986) пришёл к выводу, что «языковые» способности шимпанзе (сложная форма коммуникативного поведения) связаны с «умственными процессами высшего порядка». Д. Примэк работал с шимпанзе Сарой, которую обучал своеобразному искусственному языку. Это был «язык» пластиковых жетонов, каждый из которых обозначал предмет, свойство или понятие.

В 1960-х зоопсихологи Ален и Беатрис Гарднеры обратили внимание на то, с каким трудом давалось человекообразным обезьянам воспроизведение звуков (из-за особенностей строения гортани) и насколько богатой была их мимика и жестикуляция. Им пришла идея обучить обезьян жестовому языку глухих. Так появилась знаменитая обезьяна Уошо, которая за три года усвоила 85 слов, а к концу пятилетнего срока обучения — 160. Словарный запас одарённых попугаев намного больше, но Уошо не просто повторяла заученные жесты, а активно общалась со своими учителями: обращалась с просьбами, давала вполне разумные ответы на вопросы.

Сейчас в мире существуют десятки «говорящих» обезьян, которые активно изучаются.

В ходе многочисленных экспериментов в 1990-х годов стало очевидно, что антропоиды способны самостоятельно осваивать язык, обучая друг друга и потомство, могут не только заучивать «слова», с которыми их знакомят воспитатели, но и придумывать свои обозначения (изобретая новые слова)[17].

Когда Уошо после завершения курса обучения перевели в колонию шимпанзе-неучей, она сначала очень возмущалась, что невежественные собратья никак не реагируют на подаваемые ею знаки. Однако позже она завела себе приёмного сына и объяснила ему, что значат жесты «подойти», «обнять» и другие.

Работы нескольких групп независимых исследователей, обучавших антропоидов четырёх видов использованию разных языковых систем (амслен, йеркиш, акустическая речь человека), приводят к совпадающим и дополняющим друг друга результатам. Они однозначно доказывают, что «слово» обезьян в языке-посреднике — это не простой УР-навык, достигнутый дрессировкой, который воспроизводится в присутствии единичного экземпляра соответствующего предмета, использованного при научении, и не результат простого подражания человеку, как это допускалось скептиками, особенно на ранних этапах исследований.

В центре исследований языка Университета Джорджии разработана специальная компьютерная система вплоть до синтезатора речи, при помощи которой шимпанзе получили возможность «разговаривать» на человеческом языке и освоили достаточное количество слов для построения несложных предложений[18].

Дельфины

Дельфины используют систему звуковых сигналов, посредством которой общаются между собой. У них есть сигналы двух типов: эхолокационные (сонарные), которые служат для исследования обстановки и обнаружения препятствий и добычи, и «щебеты» или «свист» для коммуникации с сородичами, также выражающие эмоциональное состояние дельфина. Они испускаются на очень высоких, ультразвуковых частотах, не доступные человеческому слуху[19].

Исследователь дельфинов Джек Кассевиц и его жена Донна основали во Флориде некоммерческую организацию Global Heart и запустили проект изучению интеллектуальных способностей и языка дельфинов — SpeakDolphin. В настоящее время известно, что «словарный запас» дельфинов достигает 14000 звуковых сигналов, расшифровать которые намереваются при помощи прибора CymaScope (от греч. kyma — «волна»), который изобрёл британский инженер-акустик Джон Стюарт Рейд (John Stuart Reid)[20]. Это устройство позволяет получить изображение пространственной структуры звуковой волны в воде. Звуковые «картинки», которые создают дельфины в воде, и являются «словами» языка этих морских млекопитающих, полагают участники проекта[21].

Лоренс Дойл из Института SETI в Маунтин-Вью, штат Калифорния, предложил оригинальный способ по изучению системы сигналов дельфинов, основанный на сложных расчётах, позволяющие проанализировать любую последовательность символов (будь то серия оснований ДНК, цифр, букв или фраз) на предмет содержания в ней информации. В этом помог лингвист из Гарвардского университета Джордж Ципф, установивший закон Зипфа для распределения слов по частоте встречаемости. Таким образом, учёные исследовали непонятный «свист» дельфинов, применив закон Зипфа, и получили такой же коэффициент наклона прямой на соответствующем графике в логарифмическом масштабе, как и у человеческих языков. Из этого сделан вывод, что эти сигналы несут информацию[22].

Кроме того, у дельфинов примерно столько же уровней организации звуков, сколько и у человека: шесть. Это звук, слог, слово, фраза, абзац, контекст.

Собаки

В начале 90-х годов Тюрид Ругос — эксперт-кинолог из Норвегии — стала известной во всем мире в первую очередь благодаря исследованиям способов коммуникации собак. Ругос опубликовала результаты исследований сигналов, которыми собаки выражают своё состояние. Сигналы примирения отчётливо продемонстрировали, насколько собака разумна и насколько тонко устроена её психика.

Сигналы примирения стали основой для изучения реакции собаки в различных ситуациях, это позволило исследовать стресс, агрессию, страх. Самым первым, кто начал исследования психологии человека в работе с собаками, был Андерс Халлгрен (Швеция).

Во время общения собаки активно используют около 30 сигналов, которые и являются основными в их социальных отношениях. Собаки используют много вариантов сигналов примирения, не только в конфликтных ситуациях, но чтобы быть вежливыми, поздороваться друг с другом, а также избежать конфликта или попытаться успокоить других.

1 марта 2009 года в Москве прошёл первый симпозиум по психологии собак, на котором выступили Андерс Халлгрен и Тюрид Ругос.

Тюрид Ругос является также президентом международной организации «Pet Dog Trainers of Europe», насчитывающей тысячи членов. Ассоциация ставит своей целью внедрение методов тренировки собак, основанных на современных научных знаниях и уважении к собаке[23].

Птицы

В течение тридцати лет психолог доктор наук Айрин Пепперберг (I. Pepperberg) изучала интеллектуальные способности африканского серого попугая Алекса, доказав научному сообществу, что попугаи способны не просто подражать звукам и человеческой речи, а анализировать и логически рассуждать на базовом уровне, творчески используя слова и короткие фразы. Аналогичными способностями обладают и пернатые семейства врановых. Их уровень интеллекта сопоставим с обезьянами и даже превосходит согласно новым экспериментам[24]. Так зоологи Кристофер Бёрд (Christopher Bird) из университета Кембриджа и Натан Эмери (Nathan Emery) из университета Королевы Марии в Лондоне выяснили, что врановые способны не только оперировать инструментами как это делают обезьяны, также понимать причинно-следственные связи.

Научные данные

Метасознание

Считалось, что метасознание присуще лишь человеку. Специалисты по когнитивной этологии разработали специальные методики и провели целый ряд экспериментов для выяснения вопроса о наличии метасознания у животных. В журнале Trends in Cognitive Sciences были опубликованы новые экспериментальные данные. Автор публикации Дэвид Смит (David Smith), доцент Университета Баффало, говорит, что накопленные знания о мышлении животных говорят в пользу того, что некоторые из них обладают похожими на человеческие мыслительными способностями, так называемым метасознанием. Признаки метосознания изначально были выявлены у дельфинов. Животным была предоставлена возможность выбора, либо отказаться от прохождения теста, причем за отказ животное получает небольшое вознаграждение, за удачное выполнение задания даётся более желанная награда, а за неудачное — ничего. Затем задание постепенно усложняют (например, заставляя животное делать выбор между двумя всё более похожими друг на друга фигурами или звуками) и смотрят, будет ли расти частота «отказов».

В ходе этих экспериментов выяснилось, что многие животные (крысы[25], дельфины, обезьяны) при недостатке информации ведут себя вполне по-человечески: отказываются от прохождения теста или пытаются получить дополнительные сведения. Тем самым животные способны оценивать собственную информированность и компетентность и понимают, каковы их шансы на успешное выполнение задания.

Метасознание позволяет не только оценивать собственные знания, но и использовать подручные предметы и инструменты для добывания пищи[26].

Пространственный интеллект

Пространственный интеллект-пространственная ориентация и память, один из видов когнитивной адаптации животных. Те виды, для которых пространственный интеллект обеспечивает выживание показывают наиболее высокие результаты. Так колумбийская кедровка способна запомнить несколько тысяч тайников с запасёнными на зиму семенами. Сурикаты запоминают пространственное расположение убежищ на территории с первого раза.

Образная память

Существование образной памяти (память на звуки, запахи, цвета и т. д.) у высших млекопитающих можно проследить на примере собаки. Многие владельцы собак видели, как их спящая собака двигает лапами или даже лает. Об этом говорил немецкий исследователь Г. Эрхард (1924) о своей собаке:

Это случается всегда, когда её перед этим водили гулять в лес… Если она несколько дней не была в лесу, то я могу побудить её «охотиться» во сне тем, что только вызову запах леса искусственным образом — запахом сосновых игл

[27].

О способностях

Разные виды животных могут проявлять признаки очень высокоразвитых способностей, но в пределах довольно узких доменов, так как интеллект всех живых существ, в том числе и человека не обладает универсальностью. Например, в решении тестов IQ на пространственные преобразования (3D тесты) голуби превосходят человека, однако уступают приматам и дельфинам в когнитивных экспериментальных задачах «выборов по образцу». Новокаледонские галки превосходят шимпанзе в умении преобразовывать и использовать различные предметы для решения задач[28].

В основе формирования когнитивных способностей часто лежит наследственно обусловленное восприятие, что облегчает задачу формирования сложных и гибких форм поведения. Например, пчёлы от рождения не могут определять потенциально полезных для них цветов, но они располагают врождённой предрасположенностью хорошо запоминать формы, цвета и размеры медоносов. Психолингвисты[какие?] предполагают у человека врожденные способности к распознаванию фонем и к формированию грамматических структур, лежащих в основе языкового общения.

Интересное

Шимпанзе Чита занесена в книгу рекордов Гиннеса как долгожитель. Чита проживает сейчас в специальном обезьяньем санатории англ. Creative Habitats and Enrichment for Endangered & Threatened Apes в Палм-Спрингс, штат Флорида[29].

Напишите отзыв о статье "Когнитивная этология"

Литература

  • Жанна Резникова. Интеллект и язык животных и человека. Основы когнитивной этологии. — 1-е изд. — М.: Академкнига, 2005. — 518 с. — ISBN 5-94628-106-2.
  • Зорина И. И., Полетаева 3. А. Элементарное мышление животных. — 2-е изд. — М.: Аспект-Пресс, 2002. — 319 с. — ISBN 5-7567-0135-4.

Примечания

  1. [www.anapsid.org/ethology1.html Cognitive ethology: Slayers, skeptics and proponents — Part I]
  2. [www.nap.edu/readingroom.php?book=biomems&page=dgriffin.html Donald R. Griffin, August 3, 1915—November 7, 2003 | By Charles G. Gross | Biographical Memoirs]
  3. [www.dogfriend.ecologia.ru/psychologie-metode.htm Психология собак: лучшие книги о собаках: программа издательства Догфренд на 2008 год]
  4. 1 2 [elementy.ru/news/430136 Элементы — новости науки: Животные способны логически мыслить]
  5. [psy.rin.ru/cgi-bin/article.pl?id=1646 Сравнительная психология и зоопсихология — Общая психология — Психология и зоопсихология]
  6. [www.psylive.ru/articles/5834_psihologicheskie-teorii-emocii.aspx Психологические теории эмоций. PSYlive.ru. Психология жизни]
  7. [naukainform.kpi.ua/Lists/List3/DispForm.aspx?ID=1 Сознание и нейронаука]
  8. 1 2 [www.svobodanews.ru/content/article/137975.html Мыслит не только человек]. / Радио Свобода. © 2010.
  9. [www.yavkurse.ru/priroda/prava-zhivotnyx-i-nepravda-o-nix.html#more-104 Права животных и неправда о них]
  10. 1 2 [www.whattodo.ru/news/science/2009/02/13/n_1330487.shtml Животные способны устанавливать мыслительные соотношения высших порядков]. / Газета. Ru: Новости.
  11. [www.i-u.ru/biblio/archive/fabri_osnovi/04.aspx Основы зоопсихологии]. / Библиотека РГИУ.
  12. [psy.1september.ru/2000/30/4.htm Предтеча Бихевиоризма]
  13. Веккер Л. М. [psylib.org.ua/books/vekkl01/txt13.htm Психика и реальность]
  14. Jerison H. J. Evolution of the brain and intelligence. — N. Y.: Academic Press, 1973.
  15. 1 2 [www.vokrugsveta.ru/telegraph/theory/165/ Вокруг Света. Телеграф. Отражённое сознание]
  16. Зоопсихология. [imp.rudn.ru/psychology/animal_psychology/2.html Тема 2. Основные направления в изучении поведения животных]
  17. [www.znanie-sila.ru/online/issue_1305.html Знание—сила : «ЗС» — оnline]
  18. [www.ethology.ru/library/?id=156 Этология: Библиотека. Взрослые дети. К. Журавлёва]
  19. [www.delphinarium.su/info/articles/language-of-dolphins/ Язык дельфинов. Как разговаривают дельфины? Delphinarium.SU]
  20. [www.membrana.ru/articles/inventions/2009/01/11/115700.html Рисовальщик звуков позволил увидеть реплики дельфинов]
  21. [www.rian.ru/science/20081231/158435927.html Дельфины разговаривают «картинками» — учёные]. РИА Новости (31 декабря 2008). Проверено 13 августа 2010. [www.webcitation.org/65KTiuy7D Архивировано из первоисточника 9 февраля 2012].
  22. [www.dolphinguide.ru/page-127.html f2f-mag.ru — сайт для творческой интеллигенции — мода, дизайн, арт, выставки, показы, новости моды и дизайна]
  23. www.dogmind.org/sobitiya/simpozium-po-psichologii-sobak-doklad-tiurid-rugos
  24. [shkolazhizni.ru/archive/0/n-40037/ Кто умнее — грачи или шимпанзе? | Животные | ШколаЖизни.ру]
  25. [neurophilosophy.wordpress.com/2007/03/09/rats-are-capable-of-assessing-their-own-knowledge/ Rats are capable of assessing their own knowledge]
  26. [www.oceanology.ru/dolphins-think-about-thinking/ Дельфины способны оценивать верность собственных мыслей].
  27. [nebolei.ws/post_1265152593.html Образная память — что это и как оно работает?]
  28. [vmiregivotnyh.blogspot.co.uk/2012/02/blog-post.html В мире животных: Новокаледонские галки оказались «гениями»]
  29. [lenta.ru/news/2007/02/06/chimp Шимпанзе Тарзана продала картину на аукционе]. Lenta.ru (6 февраля 2007). Проверено 13 августа 2010. [www.webcitation.org/670ThbLrN Архивировано из первоисточника 18 апреля 2012].


См. также

Отрывок, характеризующий Когнитивная этология

Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.