Кодеш, Ян

Ян Кодеш
Гражданство	Чехия Чехия
Место проживания	Прага, Чехия
Дата рождения	1 марта 1946(1946-03-01) (78 лет)
Место рождения	Прага, Чехословакия
Рост	175 см
Вес	81 кг
Начало карьеры	1966
Завершение карьеры	1983
Рабочая рука	правая
Призовые, долл.	693 197
Одиночный разряд
Матчей в/п	410—240
Титулов	8
Наивысшая позиция	5 (13 сентября 1973)
Турниры серии Большого шлема
Франция	победа (1970, 1971)
Уимблдон	победа (1973)
США	финал (1971, 1973)
Парный разряд
Матчей в/п	313—183
Титулов	17
Наивысшая позиция	12 (21 мая 1979)
Турниры серии Большого шлема
Франция	финал (1977)
Уимблдон	1/4 финала (1973)
США	3-й круг (1969)
Завершил выступления

Ян Кодеш (чеш. Jan Kodeš; р. 1 марта 1946, Прага) — чешский теннисист, теннисный тренер и бизнесмен.

• Трёхкратный победитель турниров Большого шлема
• Обладатель Кубка Дэвиса (1980) в составе сборной ЧССР, рекордсмен сборной Чехословакии по числу игр и одержанных побед
• Член Международного зала теннисной славы с 1990 года.

Игровая карьера

В 1966 году Ян Кодеш провёл свои первые игры в Кубке Дэвиса (победив в первых шести одиночных и парных встречах, а в полуфинале Европейской зоны принеся чехословакам единственное очко в паре с Иржи Яворским в матче с французами). В том же году он дебютировал в турнирах Большого шлема и выиграл первый в карьере национальный чемпионат Чехословакии как в одиночном, так и в парном разряде. Всего он становился чемпионом Чехословакии четыре раза в одиночном разряде и пять раз в парах. На 1968 год приходится его первый международный титул, завоёванный в парном разряде в Гамбурге с Миланом Холечеком.

Выступая за страну из-за «железного занавеса», Кодеш не слишком часто появлялся в крупных турнирах на Западе. В частности, первым турниром, который он выиграл в одиночном разряде, стал Открытый чемпионат Франции 1970 года, на котором он был посеян под седьмым номером, что показывает, какую реальную форму он набрал к этому моменту. На следующий год Кодеш стал двукратным победителем Открытого чемпионата Франции, победив в финале Илие Нэстасе. Со сборной он выиграл Европейскую зону, победив в семи из девяти своих встреч (единственное поражение в одиночном разряде ему нанёс Александр Метревели), но в межзональном полуфинале чехословаки проиграли бразильцам. На Открытом чемпионате США Кодеш, постоянно жаловавшийся на то, что ему неудобно играть на траве, тем не менее выбил из борьбы в первом же круге посеянного под первым номером Джона Ньюкомба (такое на чемпионате США произошло впервые с 1930 года) и дошёл до финала. В 1972 году, однако, он не сумел ни повторить этого успеха, ни отстоять свой титул в Париже, где он проиграл в четвертьфинале. Тем не менее и в этом году на его счету были явные успехи — выход в полуфинал Открытого чемпионата Франции в паре с Яном Кукалом и в полуфинал Уимблдонского турнира, где его остановил победитель прошлогоднего US Open Стэн Смит.

В 1973 году Кодеш окончил Высшую школу экономики в Праге по специальности «внутренняя торговля». В этот год многие из профессиональных теннисистов, заключивших контракт с Ассоциацией теннисистов-профессионалов (АТР), бойкотировали Уимблдонский турнир, и в их отсутствие финал разыграли между собой Кодеш и Метревели. Чехословацкий спортсмен оказался сильнее. На Открытом чемпионате США, однако, конкуренция была максимальной, но несмотря на это Кодеш во второй раз в карьере дошёл там до финала, уступив в конечном итоге Ньюкомбу. За свои успехи он был назван спортсменом года в Чехословакии в 1973 году.

В дальнейшем наиболее значительных успехов Кодеш добивался в парах, выиграв Открытые чемпионаты Испании и ФРГ и дойдя до финала Открытый чемпионатов Франции (в 1977 году, с Войтеком Фибаком) и Италии. В 1975 году он дошёл со сборной Чехословакии до финала Кубка Дэвиса, внеся решающий вклад в полуфинальную победу над австралийцами, а под занавес карьеры помог Чехословакии завоевать Кубок Дэвиса, выиграв с Иваном Лендлом парную встречу у команды Румынии в европейском финале. Свой последний титул в парах он завоевал в 1982 году в Хилверсюме, а через год там же сыграл свой последний финал.

Дальнейшая карьера

В конце активной игровой карьеры Кодеш принял под своё руководство теннисную сборную Чехословакии. За следующие несколько лет, с 1982 по 1987 год, чехословаки трижды доходили до полуфинала Кубка Дэвиса, но повторить успех 1980-го года не сумели. Кодеш уступил пост капитана сборной Франтишеку Пале в 1987 году после поражения в первом круге от сборной Израиля. В том же году Кодеш сыграл ключевую роль в организации Открытого чемпионата Чехии, турнира, директором которого он оставался до 1998 года. С 1982 по 1998 год Кодеш также занимал административные должности в Чехословацкой (позже Чешской) федерации тенниса, ITF и Европейской теннисной ассоциации. С 1986 по 1992 год он возглавлял Чехословацкий теннисный центр, а впоследствии сотрудничал с носящей его имя теннисной школой. В 1988 году он получил от Международной федерации тенниса награду за вклад в развитие тенниса, а в 1990 году его имя было включено в списки Международного зала теннисной славы.

Кодеш занимался также бизнесом. С 1994 по 2003 год он был исполнительным директором импортёрских фирм, представлявших в Чехии компанию Hugo Boss.

В 2010 году Кодеш в соавторстве с Петром Коларом выпустил автобиографическую книгу «Ян Кодеш: Путь к славе из-за железного занавеса» (англ. Jan Kodes: A Journey to Glory from Behind the Iron Curtain).

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру (6)

Одиночный разряд (5)

Победы (3)

Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1970	Открытый чемпионат Франции	Грунт	Желько Франулович	6-2, 6-4, 6-0
1971	Открытый чемпионат Франции (2)	Грунт	Илие Нэстасе	8-6, 6-2, 2-6, 7-5
1973	Уимблдонский турнир	Трава	Александр Метревели	6-1, 9-8, 6-3

Поражения (2)

Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1971	Открытый чемпионат США	Трава	Стэн Смит	6-3, 3-6, 2-6, 6-7
1973	Открытый чемпионат США (2)	Трава	Джон Ньюкомб	4-6, 6-1, 6-4, 2-6, 3-6

Мужской парный разряд (1)

Поражение (1)

Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1977	Открытый чемпионат Франции	Войтек Фибак	Брайан Готтфрид Рауль Рамирес	6-7, 6-4, 3-6, 4-6

Ссылки

• [web.kodes-tennis.com/en/index.html Сайт, посвящённый Яну Кодешу]  (англ.)
• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF]  (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/jan-kode%C5%A1 Ян Кодеш] на сайте Международного зала теннисной славы  (англ.)

Отрывок, характеризующий Кодеш, Ян

– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.