Код аэропорта ИКАО

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Код аэропорта ИКАО (индекс аэропорта ИКАО) — четырёхбуквенный уникальный индивидуальный идентификатор, присваиваемый аэропортам мира Международной организацией гражданской авиации (ИКАО). Данные коды используются авиакомпаниями, органами управления воздушным движением, метеорологическими службами для передачи аэронавигационной и метеорологической информации по аэропортам, планов полётов (флайт-планов), обозначения гражданских аэродромов на радионавигационных картах, а также в качестве адресов аэропортов в международной сети телеграфной авиационной связи AFTN.[1][2]





Структура кода ИКАО

Коды ИКАО имеют региональную структуру. Первые две буквы образуют региональный префикс. Первая буква кода идентифицирует регион в мире — континент, часть континента (например, «E» — Северная Европа, «L» — центральная и южная Европа) или страну с большой территорией («K» — континентальная часть США, «С» — Канада, «Y» — Австралия). Вторая буква идентифицирует страну в регионе, соответствующем первой букве. Остальные две (три для крупных стран) буквы кода определяют аэропорт в этой стране.

В настоящее время все возможные префиксы на букву «L» уже используются.

Буквы I, J,Q и X не используются в качестве первой буквы кода аэропорта ICAO.

Специальный код ZZZZ зарезервирован для случаев, когда составляется план полета в аэропорт, не имеющий кода ИКАО.

Коды ИКАО в бывшем СССР

Для СССР, как для страны с большой территорией, была выделена отдельная первая буква кода — буква «U». Коды аэропортам на территории бывшего СССР присваивались с таким расчетом, чтобы вторая буква кода указывала на территориальное управление гражданской авиации, в ведении которого находился в то время аэропорт.

В СССР для удобства нередко употреблялись (а в России до сих пор находятся в употреблении) коды аэропортов, состоящие из 4 букв русского алфавита. В ряде случаев эти коды представляют собой коды ИКАО, в которых латинские буквы были заменены на русские по взаимно-однозначному принципу. Однако наряду с такими кодами используются внутренние четырёхбуквенные коды аэропортов, не зарегистрированные в ИКАО, но сохраняющие региональную структуру кодовой комбинации (во многих случаях эти коды являются одновременно и адресами аэропортов в телеграфной сети связи AFTN).[3]

После распада СССР прибалтийские государства получили для себя префиксы в зоне «E» (Эстония — EE, Латвия — EV, Литва — EY). Молдавия получила префикс LU. Остальные страны, образовавшиеся в результате распада СССР, сохранили префиксы, соответствовавшие их территориям:

Остальные префиксы, начинающиеся на букву U, сохранены за Россией:

  • UE — Якутия
  • UH — Дальний восток
  • UI — Восточная Сибирь и Забайкалье
  • UL — Север Европейской части
  • UN — Центральная Сибирь
  • UO — Северная часть Центральной Сибири
  • UR — Южный и Северо-Кавказский регионы
  • US — Уральский регион
  • UU — Центральный регион
  • UW — Поволжье

Исключением из этого правила является аэропорт Храброво (Калининград), имеющий код UMKK (поскольку в советский период он относился к Белорусскому управлению Министерства гражданской авиации СССР).

Коды ИКАО и коды ИАТА

Помимо кода ИКАО, многие аэропорты имеют код ИАТА — трёхбуквенный код, присваиваемый аэропортам мира Международной ассоциацией воздушного транспорта (ИАТА). В континентальной части США и в Канаде коды аэропортов ИАТА — это коды аэропортов ИКАО без первой буквы-префикса. В остальных частях мира (включая Аляску и Гавайские острова, входящие в США) это не так.

Небольшие аэропорты (особенно аэропорты местных воздушных линий) могут не иметь ни кода ИКАО, ни кода ИАТА.

Внутренний индекс государственного аэродрома России

В ряде стран мира военные аэродромы (авиабазы) имеют коды ИКАО и ИАТА, однако в России сугубо военные аэродромы, а также спортивные аэродромы имеют только специальный внутренний четырёхбуквенный индекс государственного аэродрома (начинающийся с букв "Ь" или "У"), назначаемый Министерством обороны России и не являющийся кодом ИКАО. Если ведомственный аэродром в РФ имеет код ИКАО, это значит, данный аэродром или совместного базирования, или как минимум предназначен в качестве запасного для гражданских судов.

Префиксы

Префикс Страна
AG Соломоновы Острова
AN Науру
AY Папуа — Новая Гвинея
BG Гренландия
BI Исландия
C Канада
DA Алжир
DB Бенин
DF Буркина-Фасо
DG Гана
DI Кот-д'Ивуар
DN Нигерия
DR Нигер
DT Тунис
DX Того
EB Бельгия
ED Германия (гражданские)
EE Эстония
EF Финляндия
EG Великобритания
EH Нидерланды
EI Ирландия
EK Дания
EL Люксембург
EN Норвегия
EP Польша
ES Швеция
ET Германия (военные)
EV Латвия
EY Литва
FA ЮАР
FB Ботсвана
FC Республика Конго
FD Свазиленд
FE Центральноафриканская Республика
FG Экваториальная Гвинея
FH Остров Вознесения
FI Маврикий
FJ Британские территории в Индийском океане
FK Камерун
FL Замбия
FM Коморские Острова, Республика Мадагаскар, Майотта, Реюньон
FN Ангола
FO Габон
FP Сан-Томе и Принсипи
FQ Мозамбик
FS Сейшелы
FT Чад
FV Зимбабве
FW Малави
FX Лесото
FY Намибия
FZ Демократическая Республика Конго
GA Мали
GB Гамбия
GC Канарские острова (Испания)
GE Сеута и Мелилья (Испания)
GF Сьерра-Леоне
GG Гвинея-Бисау
GL Либерия
GM Марокко
GO Сенегал
GQ Мавритания
GS Западная Сахара
GU Гвинея
GV Кабо-Верде
HA Эфиопия
HB Бурунди
HC Сомали
HD Джибути (также HF)
HE Египет
HF Джибути (также HD)
HH Эритрея
HK Кения
HL Ливия
HR Руанда
HS Судан
HT Танзания
HU Уганда
K США (континентальная часть)
LA Албания
LB Болгария
LC Кипр
LD Хорватия
LE Испания
LF Франция, включая Сен-Пьер и Микелон
LG Греция
LH Венгрия
LI Италия
LJ Словения
LK Чехия
LL Израиль
LM Мальта
LN Монако
LO Австрия
LP Португалия, включая Азорские острова
LQ Босния и Герцеговина
LR Румыния
LS Швейцария
LT Турция
LU Молдавия
LV Сектор Газа
LW Македония
LX Гибралтар
LY Сербия, Черногория
LZ Словакия
MB Тёркс и Кайкос
MD Доминиканская Республика
MG Гватемала
MH Гондурас
MK Ямайка
MM Мексика
MN Никарагуа
MP Панама
MR Коста-Рика
MS Сальвадор
MT Гаити
MU Куба
MW Каймановы острова
MY Багамы
MZ Белиз
NC Острова Кука
NF Фиджи, Тонга
NG Кирибати (Острова Гилберта), Тувалу
NI Ниуэ
NL Острова Уоллис и Футуна
NS Самоа
NT Французская Полинезия
NV Вануату
NW Новая Каледония
NZ Новая Зеландия, Антарктида
OA Афганистан
OB Бахрейн
OE Саудовская Аравия
OI Иран
OJ Иордания и Западный берег реки Иордан
OK Кувейт
OL Ливан
OM Объединенные Арабские Эмираты
OO Оман
OP Пакистан
OR Ирак
OS Сирия
OT Катар
OY Йемен
PA Аляска
PB Остров Бейкер
PC Кирибати (Canton Airfield, Острова Феникс)
PF Форт Юкон, Аляска
PG Гуам, Северные Марианские острова
PH Гавайи
PJ Джонстон (атолл)
PK Маршалловы Острова
PL Кирибати (Острова Лайн)
PM Мидуэй
PO Oliktok Long Range Radar Station, Аляска
PP Point Lay, Аляска
PT Федеративные Штаты Микронезии, Палау
PW Атолл Уэйк
RC Тайвань
RJ Япония (бо́льшая часть страны)
RK Южная Корея
RO Япония (Префектура Окинава и Йорон)
RP Филиппины
SA Аргентина
SB Бразилия (также SD, SN, SS и SW)
SC Чили
SD Бразилия (также SB, SN, SS и SW)
SE Эквадор
SF Фолклендские (Мальвинские) острова
SG Парагвай
SK Колумбия
SL Боливия
SM Суринам
SN Бразилия (также SB, SD, SS и SW)
SO Французская Гвиана
SP Перу
SS Бразилия (также SB, SD, SN и SW)
SU Уругвай
SV Венесуэла
SW Бразилия (также SB, SD, SN и SS)
SY Гайана
TA Антигуа и Барбуда
TB Барбадос
TD Доминика
TF Гваделупа
TG Гренада
TI Американские Виргинские острова
TJ Пуэрто-Рико
TK Сент-Китс и Невис
TL Сент-Люсия
TN Бонэйр, Синт-Эстатиус и Саба, Аруба, Кюрасао, Синт-Маартен
TQ Ангилья
TR Монтсеррат
TT Тринидад и Тобаго
TU Британские Виргинские острова
TV Сент-Винсент и Гренадины
TX Бермуды
U Россия (кроме UA, UB, UD, UG, UK, UM и UT)
UA Казахстан, Киргизия
UB Азербайджан
UD Армения
UG Грузия
UK Украина
UM Белоруссия
UT Таджикистан, Туркмения, Узбекистан
VA Индия (также VE, VI и VO)
VC Шри-Ланка
VD Камбоджа
VE Индия (также VA, VI и VO)
VG Бангладеш
VH Гонконг
VI Индия (также VA, VE и VO)
VL Лаос
VM Макао
VN Непал
VO Индия (также VA, VE и VI)
VQ Бутан
VR Мальдивы
VT Таиланд
VV Вьетнам
VY Мьянма
WA Индонезия (также WI, WQ и WR)
WB Малайзия (также WM), Бруней
WI Индонезия (также WA, WQ и WR)
WM Малайзия (также WB)
WP Восточный Тимор
WQ Индонезия (также WA, WI и WR)
WR Индонезия (также WA, WI и WQ)
WS Сингапур
Y Австралия
Z Китай (кроме ZK и ZM)
ZK Северная Корея
ZM Монголия

См. также

Напишите отзыв о статье "Код аэропорта ИКАО"

Примечания

  1. [saon.ru/forum/download/file.php?id=20022&sid=ef0e1de127905bdde8143e437398fa4c СБОРНИК ТЕЛЕГРАФНЫХ ИНДЕКСОВ ПУНКТОВ, ЭКСПЛУАТАНТОВ, ПРЕДПРИЯТИЙ, СЛУЖБ И ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ ГРАЖДАНСКОЙ АВИАЦИИ. Поправка 355. ФГУП "ЦРОС ГА", 06.10.2011 г.]
  2. [www.aviadocs.net/icaodocs/Docs/7910-146.pdf УКАЗАТЕЛИ (ИНДЕКСЫ) МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ (Документ ИКАО 7910. Издание 146, декабрь 2012).]
  3. [77.108.79.50/caica/val_air_space_of_a_class_g/quick_references/manual_of_4_letter_indexes/Indexes_of_Airports.pdf Сборник четырёхбуквенных указателей (индексов) местоположения аэродромов]

Ссылки

  • [www.icao.int/anb/aig/Taxonomy/R4CDLocationIndicatorsbystate.pdf Location Indicators by State]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Код аэропорта ИКАО

– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.