Кози-Градек

 Национальный памятник культуры Чешской Республики (регистрационный номер 121 NP от  1962 года)

Замок
Кози-Градек Kozí Hrádek
Руины замка
Страна	Чехия
Местоположение	район Табор
Архитектурный стиль	готика
Основатель	Влчек из Козиго
Первое упоминание	1377 год
Состояние	руины

Замок Кози-Градек (чеш. Hrad Kozí Hrádek) — практически полностью разрушенный средневековый готический замок в районе Табор Южночешского края, основанный, вероятно, в XIV веке. Замок расположен на левом берегу Козского ручья в 2,5 км от города Сезимово-Усти. В 1413—1414 годах в Кози-Градеке укрывался Ян Гус, где написал многие свои реформаторские произведения. В 1962 году замок объявлен национальным памятником культуры Чешской Республики.

История замка

Первое письменное упоминание о замке Кози-Градек датировано 21 января 1377 года, когда держателем замка был Влчек из Козиго. Под этим же годом упоминается бургграф «из Козиго» (чеш. purkrabí z Kozího) по имени Альбрехт. После Влчка из Козиго замок перешёл во владение панов из Гардека. Ян из Гардека Младший, называемый «графом Козским», владел им до 1387 года, а 4 июня 1391 года Гануш из Гардека, вероятно, дядя Яна Младшего, продал замок с панством (включавшим Красный двор, Боржихов двор и деревни Кравин, Льгота, Липин и Туровец с двором) за 2 000 коп чешских грошей пану Йиндржиху I из Градца. В 1406 году замок перешёл во владение Вилема из Уезда (ум. 1408), ставшего основателем рода Козских из Козиго.

С 1412 (или 1413) по 1414 год сыновья Вилема из Уезда, Ян из Усти и Цтибор из Козиго, предоставляли в Кози-Градеке убежище Яну Гусу, который был предан анафеме и вынужден был покинуть Прагу. Здесь Гус продолжал проповедовать и работать над своими произведениями. В этот период он создал свои «Изложение веры», «Десять заповедей и молитва Господня», «Зеркало грешного человека», «Постиллу», а также написал трактаты «О симонии», «О Церкви» и «О шести заблуждениях». Во время последовавших за сожжением Яна Гуса Гуситских войн замок и прилегающие к нему земли находились во владении таборитской общины и уже в тот период замок, по-видимому, был необитаем.

В 1438 году замок выгорел во время пожара, причиной которого, вероятно, послужили расположившиеся в округе войска короля Альбрехта Габсбургского, осаждавшие Табор. После окончания войн замок перешёл в собственность города Табор. Очевидно замок после пожара так никем и не восстанавливался, поскольку в восстановленных земских досках в 1542 году замок вновь был зарегистрирован как пустующий. В 1573 году владелец замка поэт Павел Лучин продал его Зикмунду Пеку из Ржимку, который построил около замка двор и мельницу. В 1600 году замок вновь выкупил город Табор. На протяжении XVI—XVII веков продолжилось постепенное разрушение замка, так как развалины Кози-Градека стали источником строительного камня для жителей близлежащих селений, прежде всего Мешице-у-Табора. К XIX веку территория замка была завалена строительным мусором и заросла деревьями и кустарниками.

Расчистка и консервация руин замка

В 1886 году профессор таборской гимназии Август Седлачек организовал расчистку развалин жилой башни замка. К расчищенным руинам башни была прикреплена металлическая табличка с общей информацией о замке. В 1893 году таборское академическое общество «Štítný» выступило с предложением создать на месте замка мемориал, посвящённый Яну Гусу, однако австро-венгерское правительство наложило на реализацию этого проекта официальный запрет. Собранные на сооружение мемориала средства было решено потратить на восстановление замка. Последовавшие за этим восстановительные работы были проведены совершенно безграмотно и бессистемно, нанеся больше вреда обнаруженным археологическим объектам, чем пользы. В 1899 году работы по расчистке и реставрации руин замка начал археолог-энтузиаст Йосеф Швегла, преподаватель из Старого Табора. В результате работ Швеглы развалины замка были полностью расчищены и приобрели свой нынешний вид, а в процессе раскопок было обнаружено более 250 археологических экспонатов, хранящихся теперь в таборском музее.

В 1900 году началось регулярное национальное паломничество к замку, связанное с чествованием Яна Гуса. В 1910 году на одном из торжеств у замка в честь Яна Гуса выступал с речью профессор Томаш Гарриг Масарик, в память о чём в 1935 году здесь была установлена мемориальная доска. В 1925 году по случаю празднования 500-летия со дня смерти Яна Жижки к востоку от замка, рядом с подвалом сгоревшей пивоварни, был установлен мемориал под названием «Соколиный курган» (чеш. Sokolská mohyla). В 1929 году работы по расчистке замкового ареала были полностью завершены. Расчищенные руины замка были изучены специалистами и законсервированы. 30 марта 1962 года замок был объявлен национальным памятником культуры. В 1973 году Кози-Градек вновь стал объектом изучения и восстановления, однако проведённые работы во многом необоснованно изменили оригинальное состояние стен и рвов замка, затруднив дальнейшие археологические исследования развалин. После окончания работ руины были открыты для посещения туристами. С 1991 года Кози-Градек находятся в собственности города Сезимово-Усти.

	<center>	<center>	<center>
Лестница к развалинам замка с юго-восточной стороны	Франтишек Билек. Кози-Градек. Рельеф памятника Яну Гусу в Таборе	Любомир Герц. Кози-Градек	План замка на информационной доске

</div>

Описание

Кози-Градек был возведён на узком утёсе неправильной овальной формы недалеко от пруда под названием Озеро. От предградья, устроенного с восточной стороны от замка у дороги от Козской мельницы, к замку через глубокий овраг вёл деревянный мост, переходящий у самого замка в мост подъёмный, по которому можно было попасть к прямоугольной проездной башне с воротами замка в самой восточной его части, а через эти ворота — в первый замковый двор. В южной части первого двора располагались помещения кухни и замковой стражи, в северной — высеченный в скале колодец глубиной 18,5 метра. За колодцем располагалась лестница, ведущая в паркан вокруг второго двора. Через ворота в западной части первого двора можно было попасть в окружённый внутренней стеной второй двор замка, посреди которого располагалась четырёхугольная в плане жилая каменная башня (донжон), вероятно, в три этажа высотой. Башня служила резиденцией владельцев замка. Исходя из данной конструкции ядра замка, Томаш Дурдик отнёс Кози-Градек к замкам донжонного типа. Западную часть второго двора занимало хозяйственное здание, отделявшееся от башни узким проходом. Здание состояло из двух помещений, меньшее из которых использовалось как амбар.

Вокруг внутренней крепостной стены с юга, запада и севера был возведён паркан c широким пространством между внешней и внутренней стенами. Вокруг замка был выкопан водный ров, который к предградью достигал ширины 20 метров. В западной части внешней стены замка были небольшие ворота, ведущие к водному рву. Вокруг рва был насыпан глиняный вал, на котором возвышался массивный деревянный частокол, находившийся примерно на том же месте, где сейчас стоит опоясывающий руины замка деревянный забор. В предградье когда то располагалась деревянная пивоварня, сгоревшая во время пожара (на её месте были обнаружены остатки фундамента, а также найдены фрагмент котла и жжёный солод) и два других здания, одно из которых, вероятно, было конюшней.

<center>		<center>		<center>		<center>
Развалины замка справа от строящейся магистрали		Руины замка		Вид на замок с юго-востока		Водный ров замка

</div>

Напишите отзыв о статье "Кози-Градек"

Примечания

Литература

• Cikhart, Roman. [www.antikvariatcz.com/files/Roman_Cikhart_-_Krajem_Bozich_bojovniku.pdf Krajem božích bojovníků]. — Tábor, 1935. — S. 27—28. — 64 S.
• Hložek, Josef; Křivánek, Roman; Menšík, Petr [digilib.phil.muni.cz/bitstream/handle/11222.digilib/128193/2_ArchaeologiaHistorica_36-2011-1_15.pdf?sequence=1 Kozí hrádek (okr. Tábor): předhradí, nebo hospodářské zázemí?] (чешск.) // Archaeologia historica. — Brno: Masarykova univerzita, Ústav archeologie a muzeologie, 2011. — Č. 36. — S. 223—242.
• Hložek, Josef; Menšík, Petr [www.academia.edu/6895040/Koz%C3%AD_hr%C3%A1dek_okr._T%C3%A1bor_%C3%9Aloha_vody_v_ka%C5%BEdodennosti_i_obran%C4%9B_hradu Kozí hrádek (okr. Tábor). Úloha vody v každodennosti i obraně hradu] (чешск.) // Archeologické prospekce a nedestruktivní archeologie v Jihočeském kraji, kraji Vysočina, Jihomoravském kraji a v Dolním Rakousku. Sborník z konference, Jindřichův Hradec 6.03.—7.03.2013. — Jindřichův Hradec, 2013. — S. 137—142.
• Menclová, Dobroslava. [www.academia.edu/21273214/Dobroslava_Menclov%C3%A1_%C4%8Cesk%C3%A9_hrady_D%C3%ADl_1_Czech_castles_Volume_1_Tschechischen_Burgen_Band_1_ České hrady. Díl první]. — Praha: Odeon, 1972. — 451 S.

Ссылки

• [hrady.dejiny.cz/kozi_hradek/index.htm Kozí hrádek — zbytky gotického hradu, národní kulturní památka]. Hrady.dejiny.cz (24 июня 2002). [www.webcitation.org/6g2lBWwpq Архивировано из первоисточника 16 марта 2016].
• [www.sezimovo-usti.cz/detail-prispevku.php?select=2687 Kozí hrádek. Z historie], Oficiální web města Sezimovo Ústí, Město Sezimovo Ústí. [www.webcitation.org/6fyROwwCI Архивировано] из первоисточника 13 марта 2016.

Отрывок, характеризующий Кози-Градек

Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.