Козланюк, Пётр Степанович

Пётр Степанович Козланюк
укр. Петро Степанович Козланюк
Псевдонимы:	Прутовый, Мережка, Переривский.
Дата рождения:	30 июля (12 августа) 1904(1904-08-12)
Место рождения:	с. Перерыв, Австро-Венгрия (ныне Коломыйский район Ивано-Франковской области, Украина)
Дата смерти:	19 марта 1965(1965-03-19) (60 лет)
Место смерти:	Львов, УССР, СССР
Гражданство:	Польша Польша СССР СССР
Род деятельности:	писатель, публицист, общественный деятель
Годы творчества:	1925—1965
Направление:	социалистический реализм, социально-бытовой
Жанр:	рассказ, памфлет, повесть
Язык произведений:	украинский
Награды:

Пётр Степа́нович Козланю́к (30 июля [12 августа] 1904, село Перерыв, ныне Коломыйского района Ивано-Франковской области — 19 марта 1965, Львов) — украинский советский писатель, литературный критик. Общественный деятель. Депутат Верховного Совета СССР 3—5-го созывов.

Биография

Учился в Коломыйской гимназии, трудился рабочим в Коломые, с 1926 г. — начал активно заниматься политической деятельностью, печатался в коммунистической прессе (журнал «Окна», газеты «Сель-Роб», «Сила»). В 1927—1930 гг. — фельетонист в газете «СельРоб». В 1930-1932 гг. — редактор газеты «Сила». За революционную деятельность несколько раз был заключен в тюрьму (Львов, Дубно). Был членом ЦК «Сель-Роб-Единство».

Дебютировал как прозаик в 1925 г. Первый сборник рассказов «Хлопські гаразди» вышел в Харькове в 1928 г. После выхода сборника дефензива Польши устраивает преследование автора. Первый арест произошёл в 1930 году. Вскоре после выхода из тюрьмы, за то, что П. Козланюк редактировал газету «Сила», руководимую КПЗУ, за то, что в УССР печатается новый сборник его рассказов — «Огонь», последовал второй арест и снова тюрьма.

К 1939 г. у П. Козланюка вышли в свет девять сборников прозы, семь из них на Украине. Автор романа-трилогии «Юрко Крук», повестей «Весна», «Мандрівники», колоритных рассказов.

Был одним из организаторов и активных участников группы западноукраинских пролетарских писателей «Горно», членом литературной организации «Западная Украина». В 1936 г. был одним из организаторов Антифашистского конгреса деятелей культуры во Львове.

С 1939 г. активно работал в советских писательских объединениях Западной Украины.

Во время Великой Отечественной войны работал военным корреспондентом, на радиостанции «Днепр», в 1943 г. издал сборник памфлетов и фельетонов «Парад мертвецов».

В 1944 г. вернулся во Львов, работал редактором, занимал различные административные должности. В 1952—1954 гг. — председатель исполкома Львовского областного Совета депутатов трудящихся.

В 1960 г. выходит трёхтомное собрание произведений П. Козланюка, затем — четырёхтомник (Киев, 1974—1975).

П. Козланюк — автор нескольких книг художественной публицистики, его очерки и статьи содержат богатый фактический материал об общественно-политической, культурно-образовательной атмосфере на западноукраинских землях 20-30-х годов.

Награждён двумя орденами Ленина, другими орденами и медалями. Во Львове именем П. Козланюка названа улица (боковая от ул. Лычаковской, на Кайзервальде).

Умер П. Козланюк 19 марта 1965 г. во Львове. Похоронен на Лычаковском кладбище.

Награды

• орден Красной Звезды (1943)

Ссылки

• [whp057.narod.ru/kozlanyk-ps.htm]Украинская Советская энциклопедия.
• [www.ukrlit.vn.ua/author/kozlanuk.html]ІСТОРІЯ УКРАЇНСЬКОЇ ЛІТЕРАТУРИ ХХ СТОЛІТТЯ. Петро Козланюк (1904—1965)

Отрывок, характеризующий Козланюк, Пётр Степанович

– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.