Козлов, Владимир Иванович (политик)

Козлов, Владимир Иванович
Дата рождения:	10 августа 1960(1960-08-10) (63 года)
Место рождения:	Актюбинск
Гражданство:	Казахстан
Партия:	Алга!
Род деятельности:	политик

Владимир Иванович Козлов (каз. Владимир Иванович Козлов; 1960, Актюбинск, Актюбинская область, СССР) — казахстанский политик, с 2007 года Председатель Координационного комитета Алга!.

Биография

Родился 10 августа 1960 году в г. Актюбинске.

В 1962 году семья, вслед за отцом, получившим «комсомольскую путевку», переехала на Мангышлак, строить новый город Шевченко (Актау).

После окончания средней школы (10 классов) в 1977 году, и получения специальности «энергоснабжение промышленных предприятий», работал на урановом карьере Рудоуправления Прикаспийского горно-металлургического комбината (ПГМК).

С 1983 по 1990 годы — служба в межрегиональном спасательном отряде в должности командира отделения спасателей.

С 1990 года в телевидении. Прошел путь от ассистента видеооператора до директора телекомпании.

В 1991 году, с группой единомышленников, организовал первый частный кабельный телевизионный канал «АКТиВи».

После слияния двух телекомпаний, стал главным редактором и совладельцем частной эфирной телекомпании «Актау-Лада», в которой проработал до 1996 года.

1996—1998 годы — совладелец и один из руководителей рекламного и PR-агентства.

В 1998—2001 годах — помощник президента «Мангистауской промышленной компании» (МПК) по связям с общественностью. Процедура реабилитации Мангышлакского атомного энергокомбината (МАЭК), кризисный PR.

В январе 2001 года был приглашен руководителями РОО «Демократический Выбор Казахстана» (М. Аблязовым и Г. Жакияновым) в Алматы, для организации пресс-службы и PR- деятельности общественного объединения.

В 2003 году был избран членом Политсовета РОО ДВК, в 2004 году — членом Бюро Политсовета НП ДВК.

С 2005 года — член Президиума Политсовета НП «АЛFА!» (ДВК), член Президиума Политсовета РОО "Блок демократических сил «За справедливый Казахстан».

С 2007 года — Председатель Координационного комитета НП «Алга!».

23 января 2012 года арестован спецслужбами Казахстана, инкриминирующим ему ст. 164, ч. 3 УК РК по событиям в Жанаозене.

Женат. Трое сыновей и дочь (от прежних 4-х браков).

Жена Турусбекова Алия Асетовна (нынешняя молодая жена).

Награды

Лауреат премии «Свобода» 2011 года. Церемония награждения премией «Свобода» прошла 24 января 2012 года без вручения — В. Козлов находился под арестом.

Политическое преследование

В интернете известен видеоролик под названием «граждане бросают яйцами в русского» — это репортаж со скандальной пресс-конференции с участием В. Козлова. Там принимала участие организованная группа казахов, один из которых в конце репортажа даёт следующее интервью:

— Даже моя жена, далекая от политики задалась вопросом: не является ли это (выдвижение Владимиром Козловым) вызовом титульной нации?! Что это — недоверие казахам? Это недоверие? Пусть он тогда скажет: да я им не доверяю, я выставляю свою кандидатуру. А если он доверяет, то почему бы ему не поддержать того же самого Абилова (лидер Демократической партии Казахстана «Азат»)? или Туякбая (сопредседатель партии «Азат»)?

— То есть вы считаете, что главное чтобы национальность была казах и неважно какая политическая платформа? — вопрос корреспондента.

— Естественно! Естественно!

— Хорошо, а как конституция где каждый может выдвигать свою кандидатуру независимо от этноса?

— Девушка, вы извините… Всё это демагогия! Да!

Пресс-конференция проводилась в декабре 2011 г. в рамках предвыборной агитации партии «Алга!» возглавляемой Владимиром Козловым перед парламентскими выборами в Казахстане 15-16 января 2012 года.

Уголовное преследование

23.01.2012 года прошли обыски в доме В. Козлова, в доме родителей его жены, а также в офисе возглавляемой им партии. После обыска он был задержан. 26.01.2012 выездной суд Алмалинского района г. Алматы в здании СИЗО ДКНБ г. Алматы вынес решение об аресте В. Козлова на 2 месяца.

В 2012 году был обвинен в «совершение умышленных действий, направленных на возбуждение социальной розни, путём распространения литературы и иных носителей информации, пропагандирующих социальную рознь, повлекшие тяжкие последствия» и находится под арестом. Владимиру Козлову также инкриминируется статья 170 часть 2 (кстати, «чисто политическая» статья). Также Владимиру Козлову вменяется ст статьи 235**, в ней речь идет об организации и участии в организованной преступной группе.

Судебное преследование по политическим мотивам и реакция международных правозащитников

16 августа 2012 года в Мангистауском областном суде в городе Актау начался судебный процесс над руководителем партии «Алга», оппозиционным политиком Владимиром Козловым, а также активистом общественного движения «Халык Майданы — Народный фронт Казахстана» Сериком Сапаргали и лидером рабочих Акжанатом Аминовым.

Первое заседание суда по уголовному делу Владимира Козлова, Серика Сапаргали и Акжаната Аминова, как и ожидалось, началось почти скандально. В первой половине дня председательствующий судья Мырзабеков отклонил все ходатайства стороны защиты. Адвокаты в ответ потребовали отвод судье. Наблюдатели и журналисты не отрывались от блокнотов, а блогеры — от сотовых телефонов, через которые скидывали информацию в интернет: они почему-то у них оставались включенными, хотя все остальных попросили мобильники отключить. Лидер партии «Алга» Владимир Козлов заявил, что обвинения сфабрикованы.

21 августа 2012 года Владимир Козлов сделал в суде Актау заявление о том, что когда он отсутствует в камере СИЗО, там бывает кто-то из посторонних. Также оппозиционный политик рассказал в суде о грязной кампании, развернутой в интернете против его жены Алии Турусбековой: «Сами работники СИЗО приносили мне распечатки грязных статей и комментариев в отношении моей жены, — сказал Владимир Козлов. — Когда я отсутствую в камере, там бывает кто-то из посторонних людей, и я не исключаю, что, учитывая все, что сейчас происходит вокруг моей семьи, могут быть провокации. Мне могут подбросить в камеру все, что угодно. Прошу суд разобраться и обеспечить безопасность».

Адвокат Владимира Козлова Алексей Плугов озвучил на суде ходатайство о допросе как свидетелей защиты председателя редколлегии газеты «Голос республики» Ирины Петрушовой, редактора газеты «Взгляд» Игоря Винявского, вице-президента польского фонда «Открытый диалог» Людмилы Козловской и политика Мухтара Аблязова. Необычность ситуации заключается в том, что все они готовы дать показания через видеоконференцию программы «Скайп». Случай в судебной практике Казахстана редкий, но не единственный. Напомним, что ранее в деле 37-ми осужденных за беспорядки нефтяников, посредством «Скайпа» показания давали некие секретные свидетели, чьи лица были закрыты, а голоса изменены. Суд принял во внимание их показания. В отличие от свидетелей обвинения в деле нефтяников, свидетели защиты Владимира Козлова готовы выступать открыто и уже выслали в распоряжение суда копии документов и свои скайп-контакты. На суде же по «делу Козлова» Судья Мырзабеков оставил ходатайство без удовлетворения.

На суде в Актау был допрошен депутат Европарламента Петр Борис, который рассказал суду о личном знакомстве с лидером оппозиционной партии «Алга» Владимиром Козловым: «Он несколько раз участвовал в собраниях в Европарламенте. Он рассказывал о событиях в Жанаозене, о том, что произошедшее — это трагедия и расследование должно быть проведено транспарентно и до конца. Он обратил наше внимание, что это очень важно для казахстанского общества, чтобы международные организации уделяли должное внимание этим событиям». По словам депутата Европарламента, для любой политической партии, в том числе оппозиционной, каждой страны Евросоюза работа с людьми по трудовым и социальным конфликтам является нормальной практикой. Судья Бердыбек Мырзабеков отказал Маркусу Лёнингу, уполномоченному по правам человека правительства Германии, в просьбе встретиться с подсудимыми в присутствии судебных приставов и адвокатов. «Не могу удовлетворить просьбу», — ответил судья и прекратил разговор на эту тему, распорядившись вызвать для допроса очередного свидетеля.

Депутат Европарламента Марек Мигальский призвал казахские власти прекратить уголовное преследование Владимира Козлова, которое, по его словам, является политически мотивированным. Наблюдатели за судебным процессом Ирина Виртосу и Алена Лунева, а также известный правозащитник Евгений Жовтис заявляют: характер обвинений и доказательств против подсудимых говорит о том, что их привлекают к уголовной ответственности за ведение оппозиционной деятельности, что в европейских странах считается нормой.

6 сентября 2012 года показания по делу Владимира Козлова дает главный редактор газеты «Республика» Татьяна Трубачева: «Я работаю в газете „Голос республики“, приехала поддержать Владимира Козлова. А во-вторых, я приехала, чтобы сказать, что мы возмущены тем, как нас поливают грязью здесь».

Прокурор запросил для В. Козлова наказание в виде 9 лет лишения свободы с конфискацией имущества, для активистов оппозиции Акжаната Аминова и Серика Сапаргали 5 и 4 года лишения свободы соответственно.

25 сентября — 27 сентября 2012 года Владимир Козлов, выступая в прениях, опровергает обвинение о том, что его действия привели 16 декабря 2011 года к кровавым событиям в Жанаозене, в результате которых погибли 16 человек и десятки ранены. Он прокомментировал некоторые видеокадры из Интернета, которые показывают стреляющих полицейских в Жанаозене. «Вы видели там женщину, которая в прострации в белом пальто идет между шеренгой автоматчиков и убегающими людьми. Она идет, ничего не понимая. Эта женщина Жанара Сактаганова. Я разговаривал с ней после 16 декабря. Меня поразило, как она рассказывала. Она говорит, что никто на площади не мог себе представить, что в них будут стрелять боевыми патронами. Даже когда прозвучали первые выстрелы, они думали, что это резиновые пули». Владимир Козлов заявил, что отказывается брать на себя вину за преступления, которые совершили другие люди. Он говорит об ответственности полицейских и казахстанских властей за жанаозенскую трагедию. По его словам, «когда в Жанаозене убивали, в Астане танцевали». «Двести полицейских, а именно это число было названо Айткуловым, Ешмановым и Сарбопеевым по состоянию на утро 16 декабря, расстреляли граждан, убегавших от них. И я не согласен, что меня делают причастным к этому очень не хорошему делу». Также Владимир Козлов опроверг обвинение в том, что он настраивал нефтяников против президентской партии «Нур Отан», власти и провластных СМИ, дестабилизировал таким образом обстановку и довел ситуацию в Жанаозене до массовых беспорядков. Он ссылается на показания о том, что нефтяники были разочарованы тем, что «Нур Отан» бездействует, не принимает участия в решении их проблемы, что нефтяники имели основание не доверять сотрудникам полиции и прокуратуры. Владимир Козлов также заявил о неверности выводов экспертов-психологов о том, что в партийно-политической иерархии Мухтар Аблязов был на первом месте, затем — Муратбек Кетебаев, затем Владимир Козлов, который руководил Болатом Атабаевым, Жанболатом Мамаем и другими.

1 октября 2012 года Владимир Козлов выступил в суде Актау с последним словом: «Этот процесс беспрецедентный для Казахстана: впервые политическую оппозицию судят за её политическую деятельность… Все это я говорю здесь, как гражданин этой страны, потому что считаю: это не последнее мое слово. И я знаю: нам, политической оппозиции, которая хочет видеть свою Родину безопасной и комфортной для проживания, придется очень много сделать для этого. Если не при этой власти, то при другой. Несправедливое, внеправовое и неправедное обвинение не сможет убедить ни меня, ни моих друзей в том, что мы не правы. Мы будем продолжать своё справедливое дело, потому что история всегда нуждается в тех, кто крутит педали, даже тогда, когда им вставляют палки в колеса».

8 октября 2012 года лидер казахстанской оппозиции Владимир Козлов был приговорен судом к 7,5 годам тюрьмы с конфискацией имущества. Оппозиционный политик Серик Сапаргали и гражданский активист Акжанат Аминов осуждены условно. После вынесения судебного решения по «делу оппозиции», по каналам «Хабар» и «Казахстан» был продемонстрирован фильм о Владимире Козлове «„Алга“ и Деньги». В недельной программе каналов показ этого фильма не был объявлен. Нет никакой информации ни об авторе, ни о творческой группе фильма.

Human Rights Watch опубликовала у себя на сайте заявление, в котором правозащитники осудили решение суда по делу Владимира Козлова. «Осуждение оппозиционного лидера Владимира Козлова на семь с половиной лет тюрьмы наносит удар по свободе выражения мнений и политического плюрализма в Казахстане», — говорится в заявлении Human Rights Watch. По мнению эксперта международной правозащитной организации по Европе и Центральной Азии Миры Ритман, Козлов платит слишком высокую цену за публичную критику правительства Казахстана и этим обвинительным приговором власти республики просто пытаются заставить замолчать своего политического оппонента и партию «Алга» — один из немногих голосов оппозиции. В заявлении правозащитников говорится о многочисленных нарушениях как во время следствия по делу, так и во время самого судебного процесса по «делу Козлова». Human Rights Watch особо подчеркнула, что в заявлении, опубликованном 25 января 2012 года Генеральной прокуратурой Казахстана, говорится о том, что власти считают одной из причин массовых беспорядков в Жанаозене активные усилия некоторых людей, которые пытались убедить уволенных работников продолжать акцию протеста. Однако «убеждать уволенных рабочих продолжать акцию протеста, поддерживать их через публичные заявления в СМИ или в докладах международных организаций, таких как Европейский парламент, является законными действиями в рамках права на свободу слова, а не преступлением», отметила Human Rights Watch. Авторы заявления акцентировали также внимание на расследовании КНБ, которое было покрыто «мраком и тайной», а после адвокату Козлова был дан всего один день для ознакомления с 700-страничным обвинительным заключением. Обратили внимание и на особенности перевода во время суда с казахского на русский язык, который, как заявили правозащитники, был неполным. По мнению правозащитников, суд должен был обеспечить справедливое судебное разбирательство для оппозиционеров, но оно не соответствовало международным стандартам. Они считают, что суд делал все, чтобы усложнить работу защиты Козлова. Подверглись критике и выводы экспертов, потому как мало того, что в качестве доказательств использовали материалы, добытые весьма сомнительными с точки зрения закона способами, так ещё и заключения делались на основе выдернутых из общего контекста фраз, диалогов, а не на основе анализа общего объёма предоставленных материалов. Такая избирательность, по мнению Human Rights Watch, ведёт к искажению смысла в ущерб анализу, что ставит под сомнение справедливость заключений. «Суд не сделал ничего для того, чтобы развеять опасения, что это дело надуманное и политически мотивированное», — пришла к выводу Мира Ритман. Международные правозащитники уверены, что казахстанским властям пора начать соблюдать обязательства по обеспечению свободы слова в стране и остановить злоупотребление уголовным законодательством. Кроме Human Rights Watch приговор Владимиру Козлову раскритиковали и другие международные правозащитные организации. В их числе — Freedom House.

19 ноября 2012 года судья Мангистауского областного суда вынес постановление по апелляционной жалобе оппозиционного политика, оставив приговор суда первой инстанции без изменений.

Условно-досрочное освобождение

4 августа 2016 года решением Капчагайского городского суда Алматинской области вынесено решение об условно-досрочном освобождении Владимира Козлова:

"Ходатайство осуждённого Козлова Владимира Ивановича о его условно-досрочном освобождении удовлетворить. Освободить осуждённого Козлова условно-досрочно на оставшийся срок 2 года 11 месяца 4 дня".

Семья

Жена — Алия Турусбекова. Трое сыновей и дочь.

• Брат Дмитрий Козлов живет в Санкт-Петербурге.

Ссылки

• www.respublika-kz.info/news/kozlov_i_vinyavskyi/
• algadvk.org/ru/
• algadvk.kz/ru/about/coord/32/
• abiev.kz/1510-delo-vladimira-kozlova.html
• news.gazeta.kz/art.asp?aid=370104
• ru.vladimirkozlov.org/

Отрывок, характеризующий Козлов, Владимир Иванович (политик)

– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.