Козма, Иштван

Иштван Козма
Личная информация
Оригинальное имя	венг. István Kozma
Прозвища	Пичи
Гражданство	Венгрия Венгрия
Клуб	Вашаш
Дата рождения	27 ноября 1939(1939-11-27)
Место рождения	Будапешт, Венгрия
Дата смерти	9 апреля 1970(1970-04-09) (30 лет)
Место смерти	Будапешт, Венгрия
Спортивная карьера	1958—1970
Тренеры	Лайош Керестеш
Рост	198 см
Вес	125 кг
Награды и медали Классическая борьба Олимпийские игры Золото Токио 1964 свыше 97 кг Золото Мехико 1968 свыше 97 кг Чемпионаты мира Бронза Йокогама 1961 свыше 87 кг Золото Толидо 1962 свыше 97 кг Золото Тампере 1965 свыше 97 кг Золото Толидо 1966 свыше 97 кг Золото Бухарест 1967 свыше 97 кг Чемпионаты Европы Серебро Эссен 1966 свыше 97 кг Золото Минск 1967 свыше 97 кг Серебро Вестерос 1968 свыше 97 кг

Иштван Козма (венг. István Kozma; 27 ноября 1939 года, Будапешт, Венгрия — 9 апреля 1970 года, там же) — венгерский борец классического и вольного стиля, двукратный чемпион Олимпийских игр, четырёхкратный чемпион мира, чемпион Европы, 10-кратный чемпион Венгрии по классической борьбе (1959—1968), 4-кратный чемпион Венгрии по вольной борьбе (1962, 1965—1968). Лучший венгерский борец-тяжеловес классического стиля.

Биография

Иштван Козма родился в 1939 году в Будапеште. В юности занимался баскетболом, играл за юношескую команду Ganz-Mávag но в 1956 году известный спортсмен и тренер спортивного клуба Вашаш Лайош Керестеш переманил юношу в борьбу. С самого начала Иштван Козма совмещал занятия как классической, так и вольной борьбой, но в основном концентрировался на классической борьбе. В 1957 году, всего через год после начала занятий, становится чемпионом Венгрии по классической борьбе среди юниоров, в 1959 году — чемпионом страны среди взрослых, в 1960 году был приглашён в сборную Венгрии.

Был включён в олимпийскую команду и на Летних Олимпийских играх 1960 года в Риме боролся в весовой категории свыше 97 килограммов (тяжёлый вес). Победитель определялся по минимальному количеству штрафных баллов: за чистую победу (туше) штрафные баллы не начислялись, за победу по решению судей начислялся 1 штрафной балл; за чистое поражение начислялись 4 штрафных балла, за поражение по очкам начислялись 3 штрафных балла, за ничью 2 штрафных балла. Спортсмен, получивший до финальных схваток 6 штрафных баллов, выбывал из турнира. Когда оставалось три или меньше борцов, они разыгрывали между собой медали. В категории боролись 12 спортсменов.

В схватках:

• в первом круге выиграл решением судей у Дэйла Льюиса (США) и получил 1 штрафной балл;
• во втором круге проиграл решением судей Радославу Косабову (Болгария) и получил 3 штрафных балла;
• в третьем круге выиграл решением судей у Адельмо Булгарелли (Италия) и получил 1 штрафной балл;
• в четвёртом круге выиграл решением судей у Лучена Сосновски (Польша) и получил 1 штрафной балл;

По сумме штрафных баллов на медали претендовать не смог, и занял четвёртое место

В 1961 году стал третьим на чемпионате мира в Иокогаме, при этом медали, исходя из равного количества штрафных баллов, распределялись жеребьёвкой, и Иштван Козма, как самый тяжёлый, получил бронзу. В 1962 году стал чемпионом мира, победив в финале Анатолия Рощина, ставшего в дальнейшем постоянным и основным конкурентом венгерского борца на чемпионатах мира. В 1963 году на чемпионате мира остался только пятым.

Был включён в олимпийскую команду и на Летних Олимпийских играх 1964 года в Токио боролся в весовой категории свыше 97 килограммов (тяжёлый вес). В категории боролись 11 спортсменов. За несколько дней до Олимпиады Иштван Козма получил серьёзную травму колена на тренировке, и выступал на соревнованиях вопреки рекомендациям врачей.

Победитель турнира определялся по количеству штрафных баллов к окончанию турнира, штрафные баллы начислялись борцу в любом случае, кроме чистой победы, так победа по решению судей приносила 1 штрафной балл, проигрыш по решению судей 3 штрафных балла. Участник, набравший 6 штрафных баллов выбывал из турнира.

В схватках:

• в первом круге на 2 минуте тушировал Цунэхару Сугияму (Япония;
• во втором круге выиграл у Хамита Каплана (Турция) ввиду неявки соперника;
• в третьем круге не участвовал;
• в четвёртом круге решением судей выиграл у Вильфрида Дитриха (Германия), получив 1 штрафной балл;
• в пятом круге на 3 минуте тушировал Петра Кмента (Чехословакия);
• в финальной схватке с Анатолием Рощиным (СССР) для победы венгерскому борцу было достаточно ничьи, которая и была зафиксирована, и Иштван Козма стал олимпийским чемпионом.

Со слов Анатолия Рощина:

В 1964-м в Токио встретился в финале с венгром Иштваном Козьмой. Рост у него 205 см , вес 167 кг, а у Рощина 194 см и 120 кг — у меня не хватало рук его обхватить. Кстати, в прошлом мы оба были баскетболистами. Обидно, но золотой медали меня лишили судьи. Козьма избрал сугубо оборонительную тактику, все время старался выйти за ковер, избегал борьбы, а я ничего не могу с ним сделать. Поединок наш закончился вничью. Но так как у меня на один штрафной балл было больше, «золото» отдали венгру. Наутро он пришёл ко мне в номер и сказал: «Забирай, Толя, мою золотую медаль. Она по праву твоя. Судьи напортачили»

— www.wrestrus.ru/users/1198/

Оценивая комментарий Анатолия Рощина следует иметь в виду, что борцы «терпеть не могли друг друга»

Затем Иштван Козма выиграл все три чемпионата мира межолимпийского цикла (1965—1967), в 1967 году победил на чемпионате Европы.

Был включён в олимпийскую команду и на Летних Олимпийских играх 1968 года в Мехико боролся в весовой категории свыше 97 килограммов (тяжёлый вес). В категории боролись 15 спортсменов. Формат соревнований остался прежним. К соревнованиям борец подошёл вновь травмированным — прищемил пальцы руки дверью автобуса, и потребовалась операция.

В схватках:

• в первом круге участия не принимал;
• во втором круге на 6 минуте тушировал Константина Бучеу (Румыния);
• в третьем круге на 1 минуте тушировал Ёрихидэ Исогаи (Япония);
• в четвёртом круге на 1 минуте тушировал Раймона Уйтохагэ (Франция);
• в пятом круге на 10 минуте тушировал Стефана Петрова (Болгария);

К финальной схватке с Анатолием Рощиным венгерский борец подошёл вообще без штрафных очков, уверенно разобравшись со всеми соперниками (так, французский соперник продержался полминуты, а японский на 8 секунд больше). Анатолий Рощин оступился в одной схватке, где хотя и победил немца Роланда Бока, но победил не чисто, и получил один штрафной балл. Таким образом, вновь для звания олимпийского чемпиона Иштвану Козме было достаточно свести схватку вничью, что он и сделал.

Со слов Анатолия Рощина:

Вновь мы с Козьмой в финале. Он меня гораздо моложе, да я ещё нелепую травму сустава получил. Десять дней вообще не боролся. Иштван опять закрылся, никак мне к нему не подобраться, никак прием не провести. Ну, думаю, на этот раз ты от меня не уйдешь. Включил все свои обороты. Но попробуйте потаскать по ковру почти 170 кг! Тем не менее довел его до такого состояния, что он упал на ковёр и не мог встать. Дали ему предупреждение за пассивность. До золотой медали — рукой подать, мне надо было заработать один-единственный технический балл. Не удалось. К исходу десятой минуты дало себя знать высокогорье мексиканской столицы. Я устал, дыхания нет.

— www.wrestrus.ru/users/1198/

После Олимпийских игр Иштван Козма ещё раз завоевал звание чемпиона мира и стал чемпионом Европы в Минске.

В 1970 году, после выступления на традиционном борцовском турнире в Будапеште, поехал на автомобиле со своим тренером. Когда Иштван Козма вышел из автомобиля на перекрёстке улицы Конституции и улицы Армии, на него наехал автобус. В результате происшествия борец получил тяжёлые травмы: десять переломов рёбер и повреждение почки. Последнее повреждение оказалось фатальным, так как у Иштвана Козмы с рождения была всего одна почка. После нескольких хирургических операций, через пять дней после аварии, борец умер в больнице. Похоронен на Новом общественном кладбище в Будапеште.

Иштван Козма носил прозвище «Пичи» (крошка, крошечный), в противовес своим физическим данным. Также прозвищем подчёркивался его весёлый характер за пределами борцовского ковра, талант комика и постоянная шутливость.

Со слов очевидца на чемпионате Европы 1967 года в Минске:

Стоит группа венгерских борцов, в центре которой возвышается над всеми двухметровый гигант Иштван Козма и видимо рассказывает что-то очень смешное, так как вся группа покатывается со смеху. Я невольно остановился, не часто приходилось видеть «живьём» таких выдающихся борцов как Козма. Я смотрю на Козму и вдруг вижу, как его лицо мгновенно изменилось. Из бесшабашного весёлого парня он мгновенно превратился в жестокого и беспощадного монстра. В таком состоянии человек готов на всё…Я никак не могу понять, что же случилось. И вдруг вижу, по коридору идёт Николай Шмаков и, особенно не обращая внимание на венгерских борцов, проходит мимо

— mywrestling.narod.ru/HTML/besedipsiholpka.html

В память о борце проводится ежегодный турнир и создан фонд его имени.

Отрывок, характеризующий Козма, Иштван

– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.