Козмеску, Александр Александрович

Александр Александрович Козмеску

Алекса́ндру Козме́ску (Александр (Лика, Ликэ) Александрович Козмеску, молд. Alexandru Cosmescu; 24 мая 1922, Яссы — 1989, Кишинёв) — молдавский прозаик, драматург и переводчик.

Биография

Александру Козмеску родился в 1922 году в интеллигентной румынско-еврейской семье: его мать, бессарабского происхождения, получила образование в Вене, отец происходил из румынского городка Питешты в валашском уезде Арджеш. Семья в ту пору проживала в бессарабском селе Ворничены (ныне Страшенского района Молдовы), но Александр и его брат-близнец Георгий родились в частной клинике в Яссах.

Детство будущего писателя прошло в Ворниченах, затем семья переехала в Кишинёв, где Александру поступил в гимназию Александра Донича (Liceul Alexandru Donici). Его брат Георгий погиб в результате несчастного случая в 1937 году. В 1938 году дебютировал стихотворениями в гимназическом журнале «Ликурич», который выходил при лицее Б.-П. Хашдеу, а через год Козмеску и сам поступил учиться в этот лицей. В гимназии Козмеску сдружился с другим будущим молдавским поэтом Анатолом Гужелом, а несколько позже — с Константином Кондрей (тогда Коном).

После преждевременной смерти матери Александру Козмеску, сдав экзамен на бакалавриат, уехал на родину отца в Питешты, поступил на медицинский факультет Клужского университета, откуда в 1943 году был призван в румынскую армию и командирован в Кишинёв в распоряжение дислоцированного там военного госпиталя. Бабушка и дедушка по материнской линии погибли в гетто. После освобождения города советскими войсками с января по октябрь 1945 года Козмеску работал фельдшером в 3-ей городской инфекционной больнице, а 17 октября был принят спецкором в газету «Тинеретул Молдовей» (Молодёжь Молдавии). Вскоре он был направлен на учёбу на Высшие журналистские курсы при ЦК ВЛКСМ и начал самостоятельно публиковаться.

В эти годы A. Козмеску дебютировал прозой в кишинёвском журнале «Октябрь», опубликовал несколько сборников прозы и драматургии в Госиздате Молдавии, многочисленные эссе и рецензии в молдавской периодике. Тогда же он занялся переводами русской классической, советской и мировой литературы на молдавский язык, постепенно выдвинувшись в качестве самого продуктивного молдавского переводчика. Так, отдельными книгами в переводах Александру Козмеску выходили произведения А. Н. Макаренко (Opere alese, 1953), Д. И. Фонвизина (Neisprăvitul, 1978), М. Ю. Лермонтова (Un erou al vremii noastre — «Герой нашего времени», 1948), А. П. Чехова, Н. В. Гоголя, В. Г. Короленко, А. И. Куприна (Opere alese, 1955), Н. А. Островского, Максима Горького (Azilul de noapte — «На дне», 1979), М. А. Шолохова (Donul Liniştit — «Тихий Дон», 1980), К. Г. Паустовского (Pagini alese, 1961), К. А. Федина, И. Г. Эренбурга («Буря», совместно с К. Кондрей, 1987), В. П. Катаева (Povestiri, 1961), В. В. Маяковского и многих других русских писателей и поэтов. В 1987 году в переводах А. А. Козмеску вышли 8 томов собрания избранных сочинений Л. Н. Толстого (Opere alese) и 3 тома собрания сочинений А. С. Пушкина (Opere alese).

A. A. Козмеску также переводил на молдавский язык и произведения мировой литературы («Остров сокровищ» Р. Л. Стивенсона, 1978; «Овод» Э. Л. Войнич, 1957, 1966 и 1989; «Сказки» Г. Х. Андерсена; Călăii Анри Барбюса, 1958; Vladimir din sfera salsucului Жерара де Нерваля, 1975). В переводе Козмеску с идиша вышли три романа и несколько сборников малой прозы молдавского еврейского писателя Ихила Шрайбмана.

С 1950 года Козмеску заведовал отделом литературы и искусства газеты «Тинеретул Молдовей», в 1954 году был принят в члены Союза писателей СССР. Последующие несколько десятилетий он работал в редколлегии газеты «Молдова Сочиалистэ» (Социалистическая Молдавия) и литературного журнала «Нистру» (Днестр). Награждён орденом «Знак Почёта» (1960). Умер в 1989 году и похоронен в Кишинёве на Центральном кладбище.

Ряд выполненных Козмеску переводов были в последние годы переизданы в Кишинёве и Бухаресте. В честь А. Козмеску были названы улицы в Кишинёве (бывшая Ломоносова на Малой Малине) и Унгенах. На доме писателя была вывешена мемориальная табличка (см. [www.monument.md/i/mon/placi_memoriale/5901.jpg здесь]), его имя носит городская библиотека в Кишинёве. Писатель был женат трижды: старшая дочь Габриэла живёт в Румынии, сын Юрий — в Израиле, младший сын [www.agonia.ro/index.php/author/0017364/index.html Александру Козмеску-младший] (род. 1985) живёт в Кишинёве, выступает в молдавской и румынской печати со стихами и эссеистикой на румынском языке.

Книги

• Spre liman (роман, повести). Госиздат Молдавии: Кишинёв, 1954.
• Молдавские рассказы (перевод с молдавского). Советский писатель: Москва, 1959.
• Drumul diamantelor (пьеса). Госиздат Молдавии: Кишинёв, 1961.
• Crugul lunilor. Литература артистикэ: Кишинёв, 1968.
• На простор (повесть, перевод с молдавского). Литература артистикэ: Кишинёв, 1977.
• Maiştri şi învăţăcei. Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1979.
• Волшебные пути мастерства: Воспоминания, портреты, заметки (перевод с молдавского). Литература артистикэ: Кишинёв, 1979.
• Tamara Maleru. Alexandru Cosmescu: bibliografie. Editura Museum: Кишинёв, 1997.

Избранные переводы

• N.V. Gogol. Povestiri din Petersburg. Litera: Кишинёв, 1998.
• R.L. Stivenson. Insula comorilor. Litera: Кишинёв, 1997 и 2002.
• N.V. Gogol. Opere. В 3-х тт. Polirom: Кишинёв, 1999—2001.
• E.L. Voynich. Taunul. Litera International: Бухарест и Кишинёв, 2002.
• A.P. Cehov. Un roman cu contrabas : nuvele si schite. Litera International: Бухарест, 2002.
• H.C. Andersen. Vesmantul cel nou al regelui. Editura Prut International: Кишинёв, 2002.
• M. Lermontov. Un erou al vremii noastre. Litera International: Бухарест, 2003.
• L.N. Tolstoi. Copilaria, tineretea, adolescenta. Litera International: Бухарест, 2004.

Ссылки

• [andreilupan.com/authors/10000679.jpg Фотография А. Козмеску в последние годы жизни]

Отрывок, характеризующий Козмеску, Александр Александрович

Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.