Козырь, Максим Евсеевич

Максим Евсеевич Козырь
Дата рождения	12 мая 1890(1890-05-12)
Место рождения	село Богатое, Новомосковский район, Днепропетровская область
Дата смерти	23 апреля 1945(1945-04-23) (54 года)
Место смерти	Чехословакия
Принадлежность	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1914—1945
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии	Российской Империи

Максим Евсеевич Козырь (1890—1945) — генерал-майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944), полный Георгиевский кавалер.

Биография

Максим Козырь родился 30 апреля (по новому стилю — 12 мая) 1890 года в селе Богатое (ныне — Новомосковский район Днепропетровской области Украины). После окончания сельской школы работал пастухом, затем батраком, коногоном на шахте в Юзовке. Был призван на службу в царскую армию. Участвовал в Первой мировой войне, стал полным Георгиевским кавалером и подпрапорщиком, два раза был ранен.

В 1917 году Козырь пошёл на службу в Красную Гвардию, а в 1918 году — в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Участвовал в Гражданской войне, в 1920 году был награждён орденом Красного Знамени РСФСР. После окончания боёв Козырь окончил среднюю школу. Продолжал службу в армии. В 1923 году он окончил курсы комсостава, в 1926 году — курсы «Выстрел». С октября 1940 года полковник Козырь был заместителем командира 42-й стрелковой дивизии, дислоцированной в Бресте. В этой должности он встретил начало Великой Отечественной войны. Участвовал в боях в Белорусской ССР в 1941 году, битве за Москву.

С декабря 1943 года Козырь командовал 232-й стрелковой дивизией 40-й армии 2-го Украинского фронта. Отличился во время Уманско-Ботошанской операции. Во время этой операции дивизия Козыря освободила несколько десятков населённых пунктов, уничтожив несколько тысяч солдат и офицеров противника, захватив множество военных трофеев.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 мая 1944 года за «мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками» генерал-майор Максим Козырь был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1964.

С ноября 1944 года Козырь был заместителем командира 50-го стрелкового корпуса. Участвовал в освобождении Чехословакии. 21 апреля 1945 года машина Козыря попала под пулемётный обстрел в городе Райград в 12 километрах от Брно, и генерал погиб. Первоначально был похоронен на площади Красной Армии в Брно, но в апреле 1946 года перезахоронен на Ольшанском мемориальном кладбище Праги.

Был награждён двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Суворова 2-й степени и Богдана Хмельницкого 2-й степени, рядом медалей.

В честь Козыря в Райграде ему установлен памятник.

Козырь стал прототипом одного из героев романа Константина Симонова «Живые и мёртвые» (книга вторая «Солдатами не рождаются»), генерал-майора Ивана Васильевича Кузьмича.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Герои-освободители Черкасщины. — Днепропетровск: Промiнь, 1980.

Отрывок, характеризующий Козырь, Максим Евсеевич

– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.