Кока, Евгений Константинович

Евгений Кока
Основная информация
Полное имя	Евгений Константинович Кока
Дата рождения	15 апреля 1893(1893-04-15)
Место рождения	Курешница, Сорокского уезда, Бессарабия Российская Империя ныне Сорокский район Молдавия
Дата смерти	9 января 1954(1954-01-09) (60 лет)
Место смерти	Кишинёв, Молдавская ССР
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессии	композитор скрипач
Жанры	симфоническая, хоровая, камерная, вокальная музыка; исполнение академической музыки

Евге́ний Константи́нович Ко́ка (молд. Eugen Coca; 3 [15] апреля 1893, Курешница Сорокского уезда Бессарабской губернии — 9 января 1954, Кишинёв) — молдавский советский скрипач и композитор, заслуженный деятель искусств Молдавской ССР (1946).

Биография

Евгений Кока родился 3 (15) апреля 1893 года в селе Курешница Сорокского уезда Бессарабской губернии.

В детстве учился игре на скрипке у собственного отца — известного лэутара Костаке Кока, потом в Кишинёвской музыкальной школе Русского музыкального общества по классу Иосифа Финкеля и К. Теута. В 1926 году окончил частную кишинёвскую консерваторию «Униря» по классу скрипки.

Как исполнитель, выступал во многих городах Румынии и Бессарабии, а впоследствии СССР. Как композитор, Евгений Кока охватил огромное количество жанров: симфония, балет, оратория, хоровая сюита, симфоническая поэма, романс, музыка к спектаклям и фильмам, пьесы для фортепиано и скрипки, обработка народных песен и мелодий. Автор музыки к первой молдавской музыкальной комедии «Марийкино счастье» Леонида Корняну, детской оперы «Жар-птица» (Птица Майастра — Pasǎrea Maiastrǎ), музыки к пьесе Леонида Корняну и Якова Кутковецкого «В долинах Молдавии» (поставлена под названием «Освобождение идёт с Востока», 1945, Кишинёв) и многих других сочинений.

В память об Евгении Коке названы улицы в Кишинёве (на Боюканах, 1954), Дрокии, Сороках и Страшенах и специальная музыкальная школа-интернат в Кишинёве (1967). На доме в Кишинёве (ул. Матеевича, 97), где жил Кока, установлена мемориальная доска.

Сочинения

• опера «Жар-птица, или Принц Ионел и волшебный волк» (для детей, 1926);
• балет «Цветы маленькой Иды» (по сказке Г. X. Андерсена, 1926);
• музыкальная комедия «Марийкино счастье» (совместно с К. Бенцом, Кишинёв, 1951);
• кантата для хора и симфонического оркестра «Поёт сердце Молдавии» (слова Е. Н. Букова);
• картина для симфонического оркестра «Ночь в Крыму» (1915);
• две симфонии (1928, 1932);
• для симфонического оркестра — Молдавское каприччио (1937, 1-я премия на Международном конкурсе им. Джордже Энеску), поэма «Кодрул» (1950);
• для скрипки и симфонического оркестра — Весенняя симфония (фантазия, 1941);
• 2 струнных квартета (1928, 1949);
• для голоса и фортепиано — романсы на слова М. Эминеску, Л. Е. Корняну и др.;
• для хора — оратория «Котовский» (слова Е. Н. Букова), сюита «Дойна» (слова Е. Н. Букова);
• песни на слова Л. Корняну, Е. Н. Букова, Е. Цепилова и др.;
• музыка к драм. спектаклям и фильмам.

Источники

• [culture.niv.ru/doc/theatre/encyclopedia/220.htm Театральная энциклопедия]. — С. 220.
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=63539 Биографическая энциклопедия].
• Кишинёв. Энциклопедия. — Кишинёв: Главная редакция Молдавской Советской Энциклопедии, 1984. — С. 297.

Литература

• М. Э. Мануйлов. Евгений Кока. Кишинёв: Госиздат Молдавии, 1955; 2-е, расширенное издание — Кишинёв: Картя молдовеняскэ, 1959.

Отрывок, характеризующий Кока, Евгений Константинович

– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.