Кокерелл, Чарльз Роберт
| Чарльз Роберт Кокерелл | |
| Charles Robert Cockerell | |
 Портрет, выполненный Энгром | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль | |
| Важнейшие постройки | |
| Награды | |
Чарльз Роберт Кокерелл (англ. Charles Robert Cockerell; 1788—1863) — английский архитектор и археолог.
Биография
Чарльз Роберт Кокерелл в 1809 году был ассистентом архитектора Роберта Смёрка при восстановлении театра Ковент Гарден. С 1810 по 1817 год он изучает античную архитектуру в Италии, Греции и Малой Азии. Работал на раскопках храма Ахайи на Эгине, а также храма Аполлона в Бассах. Фриз из этого храма, хранящийся ныне в Британском музее, был переправлен в Англию Кокереллом.
Вернувшись на родину, Кокерелл открывает в 1817 году в Лондоне своё архитектурное ателье. В 1848 году мастер был награждён Королевской золотой медалью в области архитектуры. С 1860 года Кокерелл — президент Королевского института британских архитекторов. Ему принадлежат проекты, кроме всего прочего, зданий Банка Англии в Плимуте (1835), Бристоле (1844—1847), Манчестере (1845) и в Ливерпуле (1845—1848), музея Ашмола в Оксфорде (1839—1845) и музея Фицуильяма в Кембридже (1848).
Работы
- Ashmolean.jpg
- FitzwilliamMuseum.jpg
- Calton Hill Monument - geograph.org.uk - 230793.jpg
[en.wikipedia.org/wiki/National_Monument,_Edinburgh Национальный монумент] в Эдинбурге
- Formerbankofengland.JPG
Бывшее здание Банка Англии в Бристоле
Напишите отзыв о статье "Кокерелл, Чарльз Роберт"
Отрывок, характеризующий Кокерелл, Чарльз Роберт
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
