Кокуй (приток Уводи)
| Кокуй | |
| Характеристика | |
|---|---|
| Длина |
2,2 км |
| [tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Кокуй+(приток+Уводи) Водоток] | |
| Исток |
|
| — Местоположение | |
| — Высота |
127[1] м |
| — Координаты |
56°59′02″ с. ш. 40°58′30″ в. д. / 56.983858° с. ш. 40.975013° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.983858&mlon=40.975013&zoom=15 (O)] (Я) |
| Устье | |
| — Местоположение | |
| — Высота |
107[2] м |
| — Координаты |
57°00′05″ с. ш. 40°58′32″ в. д. / 57.001256° с. ш. 40.975683° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=57.001256&mlon=40.975683&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 57°00′05″ с. ш. 40°58′32″ в. д. / 57.001256° с. ш. 40.975683° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=57.001256&mlon=40.975683&zoom=12 (O)] (Я) |
| Расположение | |
| Водная система |
Уводь → Клязьма → Ока → Волга → Каспийское море |
|
| |
| Страна | |
| Регион | |
| Район | |
Коку́й — подземный ручей в центре города Иваново, Россия. Правый приток Уводи.
Иваново, как считается историками, возникло не позднее XV века при ручье Кокуй[3][4]. Возле него находился старейший общественный центр Иванова — современная площадь Революции[4][5]. Предполагается, что изначальное название ручья — Поток или Потекуша, а Кокуем именовали территорию вдоль правого берега ручья. Своей формой она напоминала кокошник, который по-другому называется «кокуй». Позднее это название перешло и на сам ручей[3]. Существует версия, высказанная П. Н. Травкиным, согласно которой, название ручья связано с кокуем — местом проведения языческих купальских обрядов[6].
Истоки Кокуя находились в колодцах и прудах, в районе современной улицы Капитана Петрачкова. Далее он протекал между улицами Станко и Московской, на площади Революции поворачивал на северо-запад и впадал в Уводь возле Покровского монастыря (сейчас здесь Дворец искусств). На берегах ручья стояли различные хозяйственные, производственные, складские сооружения. Среди мостов наиболее известен был Приказной, на котором 10 августа 1915 года произошло столкновение демонстрации рабочих с солдатами. В результате погибло 30 человек. Ещё до Революции ручей постепенно, участками, стал отводиться под землю. Но бóльшая часть работ была проведена в 1930-е. В настоящее время находится под землёй полностью. Над ручьём в нижнем течении был создан бульвар Кокуй[3].
Напишите отзыв о статье "Кокуй (приток Уводи)"
Примечания
- ↑ [ivgoradm.ru/uags/project/RedLine.html Красные линии Иванова]
- ↑ Лист карты [www.google.com/search?hs=uOq&q=%22O-37-106-%D0%93%22&btnG=Поиск&lr=&aq=f&oq= O-37-106-Г]. Масштаб: 1 : 50 000. Издание 2001 г.
- ↑ 1 2 3 [ivgazeta.ru/read/9279 Путешествие под Иваново] // Ивановская газета. — Ив., 2011.</span>
- ↑ 1 2 Шлычков Л. А. [shlychkov.ru/nasledie_ivanovo.htm О начале Иванова] // Краеведческие записки. — Иваново, 1998. — Вып. 3.</span>
- ↑ Тихомиров А. М. Иваново. Иваново-Вознесенск. Путеводитель сквозь времена. — Ив.: Референт, 2011. — 328 с.
- ↑ Травкин П. Н. Заметки об исторических истоках города Иванова // Краеведческие записки. — 1998. — С. 13.</span>
</ol>
Отрывок, характеризующий Кокуй (приток Уводи)
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
