Кокю
| Кокю | |
 | |
| Классификация | |
|---|---|
| Родственные инструменты | |
| Связанные статьи | |
 Кокю на Викискладе | |
 Внешние видеофайлы
| |
|---|---|
| Произведения: «鶴の巣籠» и дзиута «笹の露» (Музыкант нагойской школы кокю Киба Дайсукэ) | |
|
|
www.youtube.com/watch?v=1163UYXXvnA |
|
|
www.youtube.com/watch?v=wZjlwwfH7e4 |
Кокю (яп. 胡弓 кокю:) — традиционный японский трёхструнный смычковый музыкальный инструмент. Кокю появился в Японии; вероятно, он эволюционировал из сямисэна под влиянием европейского ребека[1]. Сочетание сямисэна и кокю используется в народной и камерной японской музыке; в театрах кабуки, бунраку кокю применяется для создания печального настроения[2][3][4][5].
История и название
В современном японском языке слово «кокю» может записываться иероглифами яп. 胡弓 («варварский лук», «иностранный лук»)[1], реже яп. 鼓弓, яп. 小弓 («маленький лук»)[6]. В прошлом существовали названия японский кокю (яп. 和胡弓 вагоккю:), «кокю Ямато» (яп. 大和胡弓 яматогоккю:), «японский кокю» (яп. 日本胡弓 нихонкокю:), сямисэн-кокю (яп. 三味線胡弓) и т. д., призванные отличать кокю от похожего китайского инструмента эрху[2].
Раннее название кокю — «рахэйка» (яп. ラヘイカ) — позволяет предположить влияние со стороны арабского ребаба или произошедшего от него европейского ребека[1][2]. Внешне кокю напоминает тайский[en] сосамсай[en], корейский хэгым[en] и рюкюский «кутё» (яп. 提琴 ку:тё:), причём отношения между последними двумя остаются невыясненными[2][1][4].
Первые кокю имели более круглый корпус меньшего размера[1]. После появления кокю стал популярен как среди низших слоёв населения, так и в гильдиях слепых музыкантов, создавших первые произведения для кокю[1][5]. Со временем кокю вошёл в камерную музыку санкёку, где использовался для заполнения пауз между отрывисто звучащими нотами сямисэна и кото; ансамбль бунраку и танцевальную музыку дзиута, а также в церемониальную музыку религии тэнрикё[1][5].
В середине XVIII века появился четырёхструнный кокю (добавочная струна дублирует самую тонкую)[1][5]. После 1871 года были ослаблены ограничения на круг лиц, которым разрешено играть на флейте сякухати, и она почти полностью заменила кокю в камерной музыке, хотя некоторые произведения, в частности «Снег» (яп. 雪 юки), предпочитают исполнять именно с кокю[5]. Другие знаменитые произведения для кокю — камерные «Песня ржанок» (яп. 千鳥の曲 тидори но кёку) и «Сакаэ-дзиси» (яп. 栄獅子)[5], народные Эттю-овара-буси[ja] и Мугия-буси[ja][5]. На кокю играют на фестивале Овара кадзэ-но Бон.
Музыканты XX века начали экспериментировать с кокю начиная с 1920-х годов: Хисао Танабэ придумал рэйкин (яп. 玲琴), Сэйкин Томияма[ja] проделал в кото отверстие как на виолончели для улучшения акустических качеств инструмента[7].
Внешний вид
Кокю меньше сямисэна: обычно он имеет длину около 70 сантиметров, длина смычка — от 95 до 120 см[1][6][5]. По конструкции кокю почти идентичен сямисэну, за исключением 8-сантиметрового шпиля, расположения и формы порожка-струнодержателя и отсутствия специфического элемента конструкции, ответственного у сямисэна за звук «савари»[1][6].
Корпус кокю спереди обтягивают кошачьей, а сзади — собачьей кожей[2]. Смычок изготавливается из конского волоса[5].
Кокю держат вертикально, упирая к колени, либо (реже) перед собой[1][4]. В отличие от скрипки и эрху, корпус которых при игре не движется, кокю требует другой техники: для выбора нужной струны исполнитель вращает весь инструмент вокруг своей оси, движения смычка выполняются в одной плоскости; аналогичный способ используется с яванским[en] ребабом и тайским сосамсаем[2][1][6].
Напишите отзыв о статье "Кокю"
Примечания
Литература
- David W. Hughes. Kokyū // [www.oxfordmusiconline.com/subscriber/article/grove/music/48402 Grove Music Online]. — Oxford University Press.
- 若林 擴 [www.jpaa.or.jp/activity/publication/patent/patent-library/patent-lib/200705/jpaapatent200705_086-086.pdf 胡弓の話] (яп.) // 知恵の話. — 2007. — 第60巻, 第5数. — 第86 頁.
- [kotobank.jp/word/胡弓-63655 デジタル大辞泉] (яп.). Сёгакукан. Проверено 7 августа 2016.
- [kotobank.jp/word/胡弓-63655 音楽用語ダス] (яп.). ヤマハミュージックメディア. Проверено 7 августа 2016.
- Robert C. Provine, J. Lawrence Witzleben, Yosihiko Tokumaru. East Asia: China, Japan, and Korea (Garland Encyclopedia of World Music). — Routledge, 2001. — ISBN 978-0824060411.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кокю
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
