Колесников, Сергей Георгиевич

Сергей Георгиевич Колесников
Дата рождения	27 августа 1904(1904-08-27)
Место рождения	поселок Каслинский завод, Каслинская волость, Екатеринбургский уезд Пермская губерния, Российская империя.
Дата смерти	25 марта 1973(1973-03-25) (68 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1920— 1960
Звание
Командовал	Семипалатинский испытательный полигон
Сражения/войны	Гражданская война в России Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды:

Серге́й Гео́ргиевич Коле́сников (27 августа 1904 — 25 марта 1971) — советский военачальник, генерал-майор артиллерии (11.07.1945), один из организаторов ракетно-ядерного щита СССР.

Биография

Родился 27 августа 1904 года в поселке Каслинский завод, ныне город Касли (Челябинская область).

С 5 ноября 1920 года — в рядах Рабоче-крестьянской Красной Армии. Участник Гражданской войны.

В 1926 году — окончил Школу младшего командного состава.

В 1928 году — окончил Артиллерийскую школу.

в 1931 году — окончил Курсы усовершенствования Командного состава.

Член ВКП(б) с 1932 года.

В 1938 году — окончил Факультет вооружения Артиллерийской Академии имени Ф. Э. Дзержинского.

Участник войны с белофиннами.

Во время Великой Отечественной войны -командовал 146-м артиллерийским полком 96-й стрелковой дивизии и 46-й легко-артиллерийской бригадой 12-й артиллерийской дивизии прорыва РГК.

В августе 1947 года постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР была создана Горная сейсмическая станция (ГСС) — «Объект-905» для натурных испытаний атомных зарядов и ракетного вооружения, преобразованная в 1948 году в учебный полигон № 2 (УП-2) Министерства обороны СССР (позднее ГосЦНИИП-2 — Государственный центральный научно-испытательный полигон N 2, известный как Семипалатинский испытательный полигон) под командованием генерал-лейтенанта артиллерии П. М. Рожановича. В марте 1948 года начальником штаба УП-2 МО СССР был назначен генерал-майор артиллерии Колесников.

В сентябре 1948 года Колесников был назначен командиром УП-2 МО СССР, руководил этим полигоном по ноябрь 1950 года. Принимал самое активное участие в подготовке первого испытания ядерного заряда в СССР.

29 октября 1949 года вышло закрытое Постановление Совета Министров СССР «О награждении и премировании за выдающиеся научные открытия и технические достижения по использованию атомной энергии». За разработку и испытание первой советской атомной бомбы Колесников был награждён орденом Ленина.

С 13 февраля 1951 года по 20 декабря 1952 года — управляющий делами Академии артиллерийских наук

В 1953 году окончил Высшие артиллерийские курсы при Военной Академии Генерального Штаба Министерства обороны СССР.

С декабря 1953-го по октябрь 1959 года — первый заместитель Начальника 6-го Управления Министерства обороны СССР.

Умер в 1971 году. Похоронен в Москве, на Введенском кладбище (уч. № 8).

Награды

СССР

• два ордена Ленина (06.11.1945, 29.10.1949)
• пять орденов Красного Знамени (14.07.1943, 21.09.1944, 03.11.1944, 15.12.1944, 17.05.1951)
• три ордена Суворова II степени (09.02.1944, 06.04.1945, 31.05.1945)
• орден Красной Звезды (25.11. 1941)
  • Медали СССР в т.ч:
  • «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «За взятие Берлина»
  • «За освобождение Варшавы»
  • За освоение целинных земель"

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен Колесников С. Г.

• За овладение штурмом овладели крупным промышленным центром Польши городом Радом — важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев. 16 января 1945 года. № 222.
• За овладение крупнейшим промышленным центром Польши городом Лодзь и городами Кутно, Томашув (Томашов), Гостынин и Ленчица — важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев. 19 января 1945 года. № 233.
• За пересечение германской границы, вторжение в пределы Бранденбургской провинции и овладение с боями городами Ландсберг, Мезеритц, Швибус и Цюллихау — крупными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими подступы к Франкфурту на Одере. 31 января 1945 года. № 266.

Иностранные награды

• Орден «Крест Грюнвальда» 2-го класса (ПНР)
• Медаль «За Одру, Нису и Балтику» (ПНР)

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [sm.evg-rumjantsev.ru/voen-ruk/kolesnikov.html Сайт «Космический мемориал»]

Отрывок, характеризующий Колесников, Сергей Георгиевич

Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.