Колесов, Николай Борисович

Николай Колесов
Общая информация
Полное имя	Николай Борисович Колесов
Родился	16 февраля 1956(1956-02-16) Москва, РСФСР, СССР
Умер	23 августа 1998(1998-08-23) (42 года) Москва, Россия
Гражданство	СССР Россия
Рост	174 см
Вес	72 кг
Позиция	полузащитник, нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1973—1980	Динамо (Москва)	73 (13)
1981—1987	Кубань	202 (52)
1988	Арсенал (Тула)	26 (3)
1989	Заря (Бельцы)	40 (6)
1990	Ворскла	11 (2)
1991	КАМАЗ	24 (4)
1992—1994	/ КАМАЗ	86 (9)
Тренерская карьера
1986	Волга (Калинин)	тренер
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Никола́й Бори́сович Ко́лесов (16 февраля 1956, Москва, РСФСР, СССР — 23 августа 1998, Москва, Россия) — советский и российский футболист, полузащитник и нападающий.

Карьера

В 1976 года дебютировал в московском «Динамо» в Высшей лиге СССР. Всего за «Динамо» отыграл 73 матча, забил 13 мячей.

В Кубке обладателей кубков провёл 7 игр, забил 4 гола.

Из «Динамо» ушел поскольку не видел доверия к себе со стороны тренеров. Перешел в «Кубань», где провел несколько ярких сезонов. В сезоне 1986 ушел из «Кубани»: сначала месяц был в Ижевске, но так и не был заявлен. Летом 1986 позвали в Калинин, но тоже не заявили. Однако предложили стать тренером, и Колесов 2-ю часть сезона помогал тренеру местной «Волги» Бабурину. В итоге, помог команде остаться во 2-й лиге.

В 1987 позвали обратно в «Кубань», помочь команде, которая вылетела во 2-ю лигу. Проведя сезон в Краснодаре, он помог команде занять 1-е место в группе и затем в финальном турнире между победителями групп.

В 1988, по приглашению своего друга Николая Латыша, несколько месяцев отыграл за Арсенал (Тула). В 1989 отыграл сезон за Заря (Бельцы). Хотя команда играла слабо, но Колесов запомнился болельщикам. Они после сезона не хотели его отпускать, но он предпочел играть в ветеранских турнирах.

В 1990, по приглашению ещё одного друга, Юрия Резника, выступал за Ворсклу. В 1991, во время одной из ветеранских игр, судья матча Виктор Халапурдин (друг Валерия Четверика) намекнул Колесову, что его ждут в КАМАЗе. Поначалу Николай отказывался, но когда во время отъезда на одну из ветеранских игр, встретил на вокзале Четверика, стоявшего под сильным дождем, то понял — намерения руководства «КАМАЗа» серьёзны.

С 1991 играл в Набережных Челнах. Прошел с командой путь от союзной буферной зоны до высшей лиги России.

Продолжал играть до 38 лет. Всего в чемпионатах СССР и России провел 465 игр, забил 92 мяча.

Летом 1995 в Набережным Челнах, на переполненном стадионе, ему устроили официальные проводы из футбола.

По окончании профессиональной карьеры играл в ветеранских турнирах.

Умер 23 августа 1998 от опухоли головного мозга. Похоронен на Кунцевском кладбище.

Ссылки

• Андронов Алексей. Николай Колесов. Футбольный странник // Футбол от «СЭ». — № 12, август 1995. — с. 7.

Отрывок, характеризующий Колесов, Николай Борисович

Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.