Колима (штат)

Колима
исп. *Colima*
Герб;	Флаг;
Страна	Мексика
Статус	Штат
Включает	10 муниципалитетов
Административный центр	Колима
Крупнейший город	Мансанильо
Дата образования	5 февраля 1857
Губернатор	Марио Ангиано Морено (Mario Anguiano Moreno), PRI с 01.11.2009
Население (2010);	650 555 (31-е место)
Плотность	119,26 чел./км² (10-е место)
Национальный состав	Метисы, белые (в т.ч. филиппинцы), афро-мексиканцы.
Конфессиональный состав	Католики (93 %), протестанты и евангелисты (2,9 %), другие христиане (1,4 %), иудеи (0,1 %), другие религии (0,1 %), атеисты и агностики (1,8 %).
Площадь	5 455 км²; (29-е место)
Высота; над уровнем моря; • Наивысшая точка	; ; 3860 м
Часовой пояс	UTC-6
Код ISO 3166-2	MX-COL
Почтовые индексы	Col.
[www.colima-estado.gob.mx/ Официальный сайт]

У этого термина существуют и другие значения, см. Колима.

Координаты: 19°05′48″ с. ш. 103°57′39″ з. д. / 19.09667° с. ш. 103.96083° з. д. ^(G) ^{[www.openstreetmap.org/?mlat=19.09667&mlon=-103.96083&zoom=12 (O)]} ^(Я)

Колима (исп. Colima; испанское произношение: [koˈlima]). Официальное название Свободный и Суверенный Штат Колима (Estado Libre y Soberano de Colima) — штат в Мексике.

Происхождение названия

Название штата происходит из colli и maitl языка ацтеков. Существуют три интерпретации названия: одна интерпретация означает «место в руке деда», где «дед» намекает на древний вулкан; другая интерпретация – это «место в руках предков». Третья интерпретация основана на расшифровке иероглифа Колимы, поскольку он появляется в старинных рукописях Nomina и Mendocino, и означает «место, где воды изгибаются».

География

Территория штата составляет 5 455 км² (всего около 3 % от площади Мексики). Граничит со штатами Халиско и Мичоакан, на юго-западе омывается Тихим океаном. В состав штата входит архипелаг Ревилья-Хихедо, включающий острова Сокорро, Сан-Бенедикто, Кларион и Рока Партида. Высота штата над уровнем моря варьируется от 0 м до 3839 м. Высшая точка — вулкан Колима (самый активный вулкан Мексики, с конца 16 в. извергался более 40 раз). Длина побережья – всего 139 км, включает в себя несколько лагун (например, в лагуне Куйютлан (Cuyutlán) производится соль). Климат региона характеризуется как жаркий и влажный, средние температуры меняются от 24-26 °С на побережье до 20-22 °С на возвышенностях. Естественная география делит штат на северную и южную области. Север, ввиду высокогорности, имеет прохладный климат. На юге – жарче. Острова Ревилья-Хихедо, имеющие вулканическое происхождение растянулись на 400 км. Всего площадь островов 205 км². На севере штата протянулись горные хребты Восточной Сьерра Мадре (Sierra Madre Oriental). Часты землетрясения. Главные реки штата включают Сиуатлан (Cihuatlán) (также называется Chacala, Marabasco или Paticajo), которая формирует границу с Халиско на западе, Армерия (Armería), которая спускается с Сьерра де Какома (Sierra de Cacoma) и пересекает штат с севера на юг в Тихий океан и река Коауайяна (Coahuayana). На территории штата есть различные озёра и включают: Каррисалильо (Carrizalillo), Лас Куатас (Las Cuatas), Эль Хабали (El Jabalí), Эль Калабосо (El Calaboso), Ла Мария (La María) и Ла Эскондида (La Escondida).

Леса занимают около 35 % от площади штата.

История

Доиспанское время

Штат был родиной для целого ряда доиспанских культур Западной Мексики. Археологические доказательства пребывания человека здесь датируются ещё 1500 до Р.Х. Остатки культур найдены в Сан Лоренсо на Побережье Залива и Тлатилько в Долине Мехико. Один период развития района называется Эпоха Los Ortices, которая началась около 500 г. до Р.Х. Люди этой эпохи уже знали керамическое производство. Следующий этап называется Comala, и охватывает период примерно с 100 до 600 гг. н.э. Место Комалы находилось под влиянием Теотиуакана. Другое место под названием Армерия, на берегах одноимённой реки получило развитие около 500 г. н.э. Место Чанала было активно с 6 по 15 вв. и было основной культурой области Колимы. Существуют другие места, указывающие на высокую культуру здешних обитателей до-испанского периода.

Примерно в 559 было основано царство народов отоми и ацтеков со столицей в Кашитлане (Caxitlán) во главе с верховным вождём - tlatoani. В начале 16 в. пурепечи вторглись на территорию текос и добрались до солёных полей Цакоалько (Tzacoalco). Однако, вождь по имени Колимотль (Colimotl) или Кольиман (Colliman) разбил пурепечей в Войне Салитре (Guerra del Salitre). Текос завоевали Сайюлу, Сапотлан и Амунлу, что сделало их доминирующими в этой части штата.

Испанское время

После завоевания ацтеков и пурепечей, испанцы вторглись в пределы Колимы. Первое вторжение в область произошло под командованием Х.Р. де Вильяфуэрте (Juan Rodríguez de Villafuerte) в 1522, но было отражено туземцами Долины Текоман. Тогда Э. Кортес (Hernán Cortés) послал Г. де Сандоваля (Gonzalo de Sandoval) разгромить текос, что он и сделал у Пасо де Алима и Паленке де Текоман. Сандоваль в 1523 основал первое испанское поселение долине Колима и назвал Каситлан (Caxitlán). В 1527 Ф. Кортес (Francisco Cortés de San Buenaventura) перенёс поселение в то место, где сейчас находится город Колима.

Архипелаг Ревильяхихедо был открыт в 1533 Э. де Грихальвой (Hernando de Grijalva). Первый порт штата Tzalahua играл важную роль в течение испанского правления – как оборонительный рубеж и торговый центр. После завоевания территории испанцами, численность коренного населения резко сократилась. Некоторые оценки дают такие цифры: 150 000 человек в 1523 и 15 000 человек в 1554. Это сокращение привело к тому, что испанцы, для работ на шахтах и плантациях, стали ввозить рабов из Африки и из соседних регионов Новой Испании.

Католической церковью, в частности монахами францисканцами, была проведена евангелизация местного населения. В 1554 был открыт первый монастырь San Francisco de Coliman. Порт Мансанильо, тогда называвшийся Сантьяго де Буэна Эсперанса (Santiago de Buena Esperanza), играл большую роль в экспедициях на север, заказанных Э. Кортесом, что привело к открытию Калифорний. Ф. Кортес намеревался завоевать области далее на север.

Позже порт стал мишенью для пиратов, таких как Ф. Дрейк (Francis Drake) и Т. Кэвендиш (Thomas Cavendish), которые были остановлены здесь. Последнее крупное сражение с пиратами здесь произошло в 1615, когда капитан С. Вискаино (Sebastián Vizcaino) оборонял порт против голландского пирата Й. ван Спайльберхена (Joris van Speilbergen).

С созданием провинции Новая Галисия (Nueva Galicia) в 1531 Колима вошла в её состав. В 1550 Колима потеряла провинции Аутлан (Autlán) и Амула (Amula). К концу 16в. она потеряла регион Мотинес (Motines), а в 19в. – Силотлан (Xilotlán). С начала колониального периода Колима была провинцией Новой Испании. В 1789 приход Колимы был включен в состав епархии Гвадалахара. В 1796 Колима была преобразована в суб-делегацию провинции Гвадалахара.

В испанское время здесь началось производство «кокосового вина» путём перегонки пальмовых плодов и кокосовых орехов. В 16 в. было введено культивирование какао, наряду с кокосовыми орехами, сахарным тростником и хлопком. Позднее было начато производство риса, индиго и ванили.

В начале 19в. торговый порт Мансанильо был открыт для внутреннего и международного движения в течение короткого времени. С началом Мексиканской войны за независимость, испанские власти арестовали главу индейской общины наряду с подозреваемыми в подготовке мятежа в октябре 1810. И это несмотря на то, что ацтеки были против повстанцев, их обвинили во враждебности королю и в подготовке планов уничтожения церкви. Один из обвиняемых был Х.А. Диас (José Antonio Díaz) – священник прихода Альмолойян (Almoloyán) и друг М. Идальго де Костильи (Miguel Hidalgo y Costilla). Позже он присоединится к повстанческой армии. В конце 1810 Колима была взята без боя повстанцами во главе с Х.А. Торресом (Jose Antonio Torres), однако в 1811 была возвращена армии роялистов. В том же году у Лос Льянос де Санта Хуана (Los Llanos de Santa Juana) королевские войска разбили отряды инсургентов во главе с Х.К. Мартинесом (José Calixto Martinez). Повстанцы под командованием И. Сандоваля (Ignacio Sandoval) и М. Гальяги (Miguel Gallaga) снова заняли город в 1812. В 1813 город снова оказался в руках роялистов, а жители присягнули на верность монархической конституции.

Время независимости

В 1821 в Колиме был провозглашён План Игуала, который предусматривал независимость Мексики. Колима оставалась суб-делегацией Гвадалахары. В 1824, после введения республиканской федеральной конституции, Колима с окрестностями была провозглашена Федеральной территорией Мексики во главе с политическим главой. С 1837 по 1846 Колима была интегрирована в состав штата Мичоакан.

Либералы добились в 1856 статуса штата для Колимы, и в 1857 новый штат был учреждён. Была принята первая конституция Колимы и утверждён первый губернатор. Им был избран М. Альварес Самора (Manuel Álvarez Zamora).

Во время Войны за Реформу 1858 Колима служила временной столицей либерального правительства Б. Хуареса (Benito Juárez). В 1861 острова Ревильяхихедо были включены в состав штата.

В 1864 французские войска, во время своего вторжения в Мексику, вошли в Колиму, распустили Конгресс штата, и Колима была преобразована в департамент в 1865. В 1867 республиканские войска под командованием Р. Короны (Ramon Corona) заняли город снова. Колима, после этого, снова была преобразована в штат. В 1881 она стала независимой от Гвадалахары епархией.

Вторая половина 19 в. стала свидетелем появления текстильной промышленности. Были построены фабрики в Ла Армонии (La Armonía), Ла Атревиде (La Atrevida) и Сан Кайетано (San Cayetano). В 1869 был построен телеграф. Новой линией были соединены столица с портом Мансанильо. Кроме того, с 1883 была построена телефонная линия. В 1889 между двумя городами началось железнодорожное движение, а в Колиме началось трамвайное движение в 1892. Время «порфириата» (президентства П. Диаса) в Колиме отмечено значительной стабильностью и ростом экономики.

Во время Мексиканской революции, в штате не было крупных сражений, однако, происходили локальные столкновения. В 1911 войска, верные Ф.И. Мадеро (Francisco I. Madero) вошли в Колиму, и приостановили работу Конгресса. Начался затяжной период политической и экономической нестабильности. В 1920-х продолжалось вмешательства в работу администрации штата из федерального центра. Был принят ряд законов по реформированию образования, медицинского обслуживания и др.

В середине 20в. текстильное производство начало сворачиваться, и основой экономики стало сельское хозяйство. Штат стал одним из основных производителем лайма. В 1927 к власти в Колиме пришла право-социалистическая Институционно-Революционная партия (PRI), кандидат от которой Л. Сервантес (Laureano Cervantes Vázquez) был избран новым губернатором. В 1942 основан Народный университет Колимы (Universidad (Popular) de Colima).

В конце 20в. Колима стал одним высокоразвитых регионов в стране. Улучшилась инфраструктура. Были построены новые и усовершенствованы старые дороги, модернизирован порт в Мансанильо, увеличивались темпы строительства жилья, объектов соцкультбыта, предприятий пищевой промышленности и т.д.

В январе 21. 2003 в Колиме произошло сильной землетрясение мощностью 7,6 баллов. По крайней мере, 29 человек погибли, 300 получили ранения, около 10 000 остались без крова, 2 005 зданий оказались разрушенными, 6 615 получили повреждения. Значительные разрушения отмечались в городах Колима и Текоман. Некоторые разрушения были отмечены и в соседних штатах Халиско и Мичоакан.

В 2010-х в Колиме началась борьба с наркоторговлей. За первый квартал 2011 было зарегистрировано 52 убийства, связанных с организованной преступностью. В политическом плане, после вступления в силу конституции 1917 и победы на выборах губернатора кандидата от партии PRI, её монополия на власть ни одной из политических партий нарушена не была.

Население

На 2010 год население штата составляет 650 555 человек, что всего около 0,6 % от населения Мексики. Около 89 % населения живёт в городах. Более 95 % населения исповедуют католицизм. Доля индейского населения крайне мала, всего около 0,7 % населения Колимы говорят на индейских языках. Более 91 % населения в возрасте старше 15 лет грамотно.

Крупнейшие города:

Колима – 137 383 чел.
Мансанильо – 130 035 чел.
Вилла-де-Альврес – 117 600 чел.
Текоман – 85 689 чел.

Административное деление

В административном отношении делится на 10 муниципалитетов:

INEGI код	Муниципалитеты (русск.)	Муниципалитеты (ориг.)
001	Армерия	(Armería)
002	Колима	(Colima)
003	Комала	(Comala)
004	Кокимотлан	(Coquimatlán)
005	Куаутемок	(Cuauhtémoc)
006	Истлауакан	(Ixtlahuacán)
007	Мансанильо	(Manzanillo)
008	Минатитлан	(Minatitlán)
009	Текоман	(Tecomán)
010	Вилья-де-Алварес	(Villa de Álvarez)

Экономика

По социально-экономическим показателям штат занимает одно из первых мест в Мексике: около 96 % населения имеют проточную воду, 82 % имеют канализацию, 98 % имеют электричество. ВВП штата на 2009 год составил 43 370 725 000 песо. Уровень бзработицы сравнительно низкий по сравнению с другими регионами Мексики. Доля людей, занятых в сельском хозяйстве довольно мала. Основные с/х продукты включают: лаймы, кокосы, бананы, манго и другие фрукты. Штат – крупнейший в Мексике производитель лаймов. Кроме того выращивают такие культуры как кукуруза, рис, сорго, томаты, перец чили, кофе, дыни и др. Пахотные земли составляют около 27 % от площади Колимы, ещё около 28 % занимают пастбища.

В прибрежных районах важное место в экономике занимает рыболовство и туризм. Горнодобывающая отрасль, строительство и коммунальные услуги занимают 18,5 % занятости. В штате добывается железо (в Пенья Колорада – крупнейшее месторождение в стране). Туризм является важной отраслью экономики страны. Здесь популярны водные виды спорта, а также штат славится своими прекрасными пляжами.

Транспорт

Крупнейший транспортный центр региона — порт Мансанильо. Имеются 2 аэропорта: Playa de Oro International Airport (в Мансанильо) и Lic. Miguel de la Madrid Airport (в Колима). По территории штата проходит 191,5 км железных дорог. Сеть автомобильных дорог составляет 1 424,5 км, из которых 686,9 км — с покрытием. Главные дороги связывают города Колима и Мансанильо с Гвадалахарой.

Герб

Герб штата представляет собой серебряный щит с червлёной каймой. В центре щита изображен индейский (майя) иероглиф изображающий согнутую в локте руку, выходящую из вод. Происхождение этого знака трудно установить. Возможно, оно вытекает из ацтекских слов colli и maitl, что можно перевести как «место в руках предков». Снизу щит обрамляют символы флоры и фауны штата – ягуары, змеи, цветы, морские раковины. Покоится щит на вулкане Колима, перед которым изображена пальма. Щит венчает рыцарский серебряный щит. Штат Колима не имеет официально утверждённого флага. Часто используется белое полотнище с изображением герба в центре.

Напишите отзыв о статье "Колима (штат)"

Отрывок, характеризующий Колима (штат)

– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.

Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.