Колка (ледник)

Колка (ледник)Колка (ледник)

</tt>

</tt> </tt>

Колка осет. Хъолхъа
42°43′48″ с. ш. 44°26′08″ в. д.42.73° с. ш. 44.4356° в. д. / 42.73; 44.4356
Страна	Россия Россия
Регион	Северная Осетия
Площадь	2,5 км²
Длина	3,2 км
Колка
Колка

К:Водные объекты по алфавиту

Колка (осет. Хъолхъа) — карово-долинный ледник, находящийся в верховьях долины реки Геналдон бассейна реки Терек горной системы Большого Кавказа в Геналдонском ущелье на северном склоне Казбекско-Джимарайского горного массива. По распространённым, широко циркулирующим данным, длина ледника Колка 3,2 км, площадь 2,5 км². По другим, более точным научным данным, длина ледника значительно больше — 8,4 км, площадь 7,2 км².

Ледник берёт начало от вершин высотой 4780 м (г. Джимара), язык оканчивается на высоте 1981 м. Высота фирновой линии (граница снега) — 3000 м. Ледник Колка относится к пульсирующему типу, для которых характерно резкое продвижение тела ледника в определённые периоды времени (подвижки ледника, или сёрджи), сопровождающееся обвалами льда, образованием гляциальных селей. Некоторые сёрджи могут вызывать катастрофические последствия. Так, в сентябре 2002 года здесь произошла крупнейшая в России гляциальная катастрофа. При сходе гляциального селя погибло, по крайней мере, 125 человек.

История наступания ледника

В конце XIX века ледник Колка сливался с ледником Майли, который также относится к бассейну реки Геналдон (длина его 6,2 км, площадь 7 км²), но с тех пор обособился и отступил вглубь обширного цирка. Известны наступания этого ледника в 1902 и в 1969—1970 гг, первое из которых привело к человеческим жертвам и нанесло большой ущерб, однако подвижки ледника Колка, по мнению экспертов-гляциологов, вероятно, были и в прежние века. Так, например, «замедленный» или «классический» сёрдж Колки, подобный подвижке 1969 года, был отмечен в 1834 году.

В июле 1902 года в результате продвижения ледника погибло 36 человек, около 1800 голов скота. Был завален курорт Кармадон, разрушено много построек.

Подвижка 1902 года представляла собой ледово-каменный сель, который с огромной скоростью прошёл по долине реки Геналдон около 9 км. Было вынесено 70-75 млн.куб.м. льда и камней, что примерно равно кубу со стороной 415 м. Затем вынесенный лёд стал таять, и через 12 лет, в 1914 году долина ниже конца ледника Майли освободилась ото льда. По скорости движения ледово-селевой массы, оцениваемой в 30-40 метров в секунду (100—150 км/час) подвижка 1902 года весьма напоминает ту, что произошла 20 сентября 2002 года.

Наступание 1969 года протекало несравненно более сглаженно и без катастрофических последствий. Начав двигаться 28 сентября 1969 года, к 4 октября ледник Колка за неделю прошёл всего 1300 м, достигнув конца ледника Майли (средняя скорость 10 м/час). Затем скорость движения ледника ещё более замедлилась — до 1 м/час, и ледник остановился 10 января 1970 года. При этом за всю подвижку ледник продвинулся на 4.1 км, опустившись вниз по долине на 785 м по высоте.

Согласно анализу гляциологов, активизация перед подвижкой ледника 1969 года началась ещё в 1940-х годах. Процесс протекал почти незаметно. Ледник медленно, словно крадучись, наступал и к сентябрю 1969 года продвинулся на 650 м, при этом внешне его контуры почти не изменились. После наступания 1969 года внешний вид ледника Колка преобразился весьма значительно: он превратился в хаотическое нагромождение ледово-фирновой брекчии с включениями камней, щебня и грязи. На глубине лёд был более монолитным. Толщина нижней половины продвинувшегося ледникового языка составляла 100—130 м, верхней половины — 85-100 м, а в зоне, откуда началось движение льда — 50-60 м. Объём льда, переместившегося во время подвижки, оценивается в 80 млн.куб.м., что примерно равно кубу со стороной 430 м. После подвижки 1969—1970 годов длина ледника Колка выросла больше чем в два раза, а его площадь увеличилась с 3.7 до 8.7 кв.км. Однако в научно-популярных статьях и общеупотребительных справках 1970—2000 гг. ошибочно указывалась прежняя длина ледника, фактические размеры и объёмы не учитывались при прогнозе ледниковой обстановки в Кармадонском ущелье и возможных последствиях нового схода ледника.

В 1970 году гляциологи полагали, что время таяния подвинувшегося ледника должно занять около 25 лет.

Катастрофа 2002 года

В сентябре 2002 года крупнейшая в России гляциальная катастрофа унесла жизни как минимум 125 человек. По официальным данным, при сходе гляциального селя тогда погибли 19 человек, 106 числятся пропавшими без вести, в том числе 42 человека из съёмочной группы Сергея Бодрова-младшего, снимавшего в Северной Осетии фильм «Связной».

Ледово-грязе-каменный поток 20 сентября 2002 года, стартовав в 20 часов 08 минут, стремительно продвинулся почти на 20 км по долине реки Геналдон со скоростью 150—200 км/час, разрушив строения, базы отдыха, линии электропередач. В результате подпруживания реки Геналдон и её притоков образовалось несколько запрудных озёр. Во многом катастрофа 2002 года стала неожиданностью для специалистов и органов власти, которые, памятуя о подвижке 33-летней давности, предполагали при новом наступании аналогичное плавное и замедленное движение ледника, не сопровождающееся разрушительными последствиями. Кроме того, выдвигаются версии продвижения ледника, связанные не с типичной пульсацией ледника Колка (по прогнозам гляциологов она должна была произойти около 2030 года), а с внезапной подвижкой, обусловленной комплексом причин сейсмического, вулканического и метеорологического характера.

Гипотезы катастрофы 2002 года

Единственным бесспорным фактором, который признан всеми экспертами, является газодинамический взлом ледника. В остальном мнения учёных расходятся.

Согласно гипотезе руководителя лаборатории дистанционного зондирования Земли из космоса Института географии РАН Льва Десинова, причиной катастрофы стало нагружение ледника массой льда, которая накапливалась в течение почти двух месяцев. Колка была разорвана водой вследствие накопления поствулканических газов, эту ситуацию учёный сравнивает с эффектом шампанского.

Ближе к официальной версии катастрофы другая гипотеза. Приверженцами её являются главный научный сотрудник Института геологии и рационального природопользования при СКГМИ, академик РАЕН Михаил Бергер и научный сотрудник географического факультета МГУ Сергей Черноморец. По этой версии, накапливаемая вода в леднике не является причиной катастрофы, а внезапный сход Колки связан с висячими ледниками и обвалами.

В результате внезапного и непредвиденного обвала со скалы на горе Джимара сорвалась глыба льда. Она упала на ледник Колка, в результате чего большая часть его фирново-ледового тела соскользнула с ложа и двинулась по ущелью со скоростью более 200 км/ч, захватывая за собой камни. Этот поток накрыл Кармадонское ущелье.

Спасательные работы

Спасательные работы в Кармадонском ущелье продолжались более полутора лет. Всё это время, кроме спасателей и учёных, поиски пропавших без вести вели их близкие и добровольцы, которые разбили в ущелье постоянный лагерь. Они до последнего надеялись, что кто-то мог укрыться в тоннеле. Родные погибших настояли на том, чтобы пробурить в толще льда скважины, которые вывели бы спасателей в тоннель.

Специалисты считали эту попытку бесперспективной, так как под 100-метровой толщей льда практически невозможно было рассчитать место расположения бывшего тоннеля. Между тем спасатели всё-таки прорубили 19 скважин и только 20-я, длиной 69 метров, привела их в тоннель. Однако он оказался заполнен водой, что полностью исключало версию спасения людей.

Таким образом, крупномасштабные спасательные и поисковые работы не дали результата. 7 мая 2004 года было принято решение о прекращении поисков.

В марте 2008 года работники предприятия «Горный клуб „Каскад“», которые прокладывали трубопровод по берегу реки Геналдон, обнаружили вымытые из селевой массы фрагменты кузова автомобиля марки Москвич, в котором были найдены обрывки истлевшей одежды и неопознанные человеческие останки.

Гибель Сергея Бодрова-младшего

20 сентября 2002 года в Кармадонском ущелье проходили съёмки эпизода фильма Сергея Бодрова «Связной». Вечером, по пути обратно в город, кинематографистов, среди которых были семеро участников конного театра «Нарты», настиг несущийся по ущелью поток гляциального селя. Спастись никто не успел. Крупномасштабные спасательные и поисковые работы не привели к обнаружению тел. Однако по мере таяния ледника, которое будет продолжаться десятилетиями, картина трагедии может проясниться.

См. также

• Сёрдж
• Четвертичная гляциогидрология

Литература

• Долгушин Л.Д., Осипова Г.Б. Ледники. — М.: Мысль, 1989. — С. 94-95. — 447 с. — ISBN 5-244-00315-1.
• Рототаев К. П., Ходаков В. Г., Кренке А. Н. Исследование пульсирующего ледника Колка. — М.: Наука, 1983. — 168 с.
• Котляков В.М., Рототаева О.В., Осокин Н.И. Пульсирующие ледники и ледниковая катастрофа на Северном Кавказе, №3. — Вестник Владикавказского научного центра. — Владикавказ, 2004. — Т. 4. — С. 65-71.

Ссылки

• [region15.ru/photo/genaldon/ Фотографии Геналдонского ущелья после схода ледника]
• [www.mountain.ru/world_mounts/caucasia/kasbek/2003/Katastrofa/ Геналдонская катастрофа 2002 года]
• [chek-pipinda.livejournal.com/31813.html Республика Северная Осетия. Место схода ледника «Колка»]

Отрывок, характеризующий Колка (ледник)

Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.