Колкуитт, Оскар Брэнч

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Оскар Брэнч Колкуитт
англ. Oscar Branch Colquitt

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Колкуитт в 1910 году</td></tr>

25-й губернатор Техаса
17 января 1911 — 19 января 1915
Вице-губернатор: Эсбери Дэвидсон (1911–13)
Уильям Мэйс (1913–15)
Предшественник: Томас Кэмпбелл
Преемник: Джеймс Фергюсон
Член Сената Техаса
1895 — 1899
 
Рождение: 16 декабря 1861(1861-12-16)
Камилла, Джорджия
Смерть: 8 марта 1940(1940-03-08) (78 лет)
Партия: демократическая

Оскар Брэнч Колкуитт (англ. Oscar Branch Colquitt; 16 декабря 1861, Камилла, Джорджия — 8 марта 1940) — американский политик, 25-й губернатор штата Техас, член демократической партии.





Биография

Ранние годы

Оскар Брэнч Колкуитт родился 16 декабря 1861 года в городе Камилла[en], штат Джорджия, в семье Томаса Джефферсона и Энн Элизабет Колкуитт[1]. Его семья давно занималась политикой, два его дяди были сенаторами США, а один из них, Альфред Колкуитт[en], также был губернатором Джорджии. Отец Колкуитта был офицером в армии конфедератов, а после гражданской войны занялся фермерством, привлекая освобожденных рабов в качестве рабочей силы. Однако из-за плохой погоды посевы были уничтожены, и семья была разорена[2].

Желая начать всё сначала, семья Колкуитта переехала в округ Моррис, Техас, прибыв 8 января 1878 года в Дейнджерфилд[en]. На протяжении трёх лет он был фермером-арендатором[3]. После окончания школы Колкуитт один семестр проучился в Академии Дейнджерфилда[1], в это время он жил в семье законодателя штата Джона Пикока. Не сумев получить работу кондуктора или пожарного на железной дороге, Колкуитт некоторое время трудился грузчиком на железнодорожной станции Дейнджерфилд, а затем несколько месяцев работал токарем на местной мебельной фабрике[3].

В 1881 году Колкуитт стал работать младшим работником в издательстве газеты Banner, которая выходила в округе Моррис. Через несколько месяцев его работодатель начал издавать новую газету в Гринвилле, и Колкуитт перевёлся туда, пока в 1884 году в Питтсбурге[en] не приобрёл собственную газету Pittsburg Gazette. В течение следующих двух лет он купил две газеты в Террелле[en] и объединил их в одну газету Times-Star[2].

9 декабря 1885 года Колкуитт женился на Эллис Фаллер Маррелл из Миндена[en], Луизиана. У них родились четыре сына и дочь[1].

Политическая карьера

В 1890 году Колкуитт принял участие в кампании за создание железнодорожной комиссии Техаса[en] и активно поддерживал кандидатуру Джеймса Хогга на пост губернатора штата[2]. В 1895 году он был избран в Сенат штата Техас. За четыре года в Сенате он стал автором нескольких налоговых законов. Последние восемь месяцев 1898 года он был агентом налоговой службы штата и написал доклад для специальной налоговой комиссии, который был представлен легислатуре в 1900 году. На сессиях законодательного собрания 1899 и 1901 годов Колкуитт работал в качестве платного лоббиста. В 1900 году он был принят в коллегию адвокатов и между сессиями занимался юридической практикой[1].

В 1903—1911 годах Колкуитт был председателем железнодорожной комиссии штата, сменив на этой должности Джона Рейгана[en][1][2]. Во время двух сроков на этом посту он сыграл важную роль в строительстве дороги по гребню Галвестонской плотины[2].

В 1906 году Колкуитт баллотировался на пост губернатора, но, отчасти из-за оппозиции к «сухому закону», не смог выиграть номинацию Демократической партии[2][4]. В 1910 году, всё ещё оставаясь противником «сухого закона», он опять выдвинул свою кандидатуру с лозунгом «Политический мир и законодательный отдых»[5]. Хотя противники Колкуитта называли его «Маленьким Оскаром» из-за его небольшого роста, он выиграл как первичные, так и всеобщие выборы[5]. Колкуитт не присутствовал на съезде Демократической партии, который выдвинул его кандидатуру, так как примерно в то же время в Остине умер его младший сын[5].

После вступления в должность Колкуитт ушёл с поста главы железнодорожной комиссии, назначив преемника[6]. В обеих палатах легислатуры большинство получила Партия «сухого закона»[en][4], и после выборов было решено провести референдум о запрете продажи алкоголя в штате, однако с перевесом в 6000 голосов это предложение было отвергнуто населением[7].

У Колкуитта были непростые отношения с законодательной властью во время его пребывания на посту губернатора[7]. Во время первой законодательной сессии, которой он руководил, Колкуитт наложил вето на половину законопроектов[5].

Во время пребывания в должности Колкуитт дважды послал техасских рейнджеров на границу с Мексикой для поддержания порядка. Рейнджеры добились некоторого успеха, но их обвинили в жестоком обращении с мирными американо-мексиканскими гражданами. В конце концов, их заменили федеральные войска[7].

Легислатурой были приняты законы по реформированию пенитенциарной системы, закон, ограничивающий продолжительность рабочего дня женщин, закон о детском труде и закон о компенсационных выплатах рабочим. Колкуитт пытался ветировать некоторые из этих законопроектов, но в итоге подписал их все. В 1912 году он созвал губернаторов южных штатов, чтобы совместно выработать план по стабилизации рынка хлопка. Конференция рекомендовала создание складов в штатах и сокращение площадей хлопчатника. В результате в 1912 году площадь посаженного хлопчатника уменьшилась на 2 млн гектаров. Это вызвало рост цен на хлопок, и Колкуитт был вынужден брать кредит[7].

Несмотря на предвыборное обещание никогда не препятствовать поддержке образования, он наложил вето на некоторые ассигнования государственных школ штата[7]. Благодаря поддержке трудящихся, в конце 1912 года он был переизбран на второй срок[8].

Последние годы

После ухода с должности Колкуитт стал симпатизировать Германии. Он пытался купить газету New York Sun, которую намеревался использовать для распространения немецкой пропаганды, но ему это не удалось[8][9]. В 1916 году Колкуитт баллотировался в Сенат США, но на всеобщих выборах потерпел поражение от действующего сенатора, бывшего губернатора Техаса Чарльза Калберсона[8].

После своего поражения Колкуитт стал президентом нефтяной компании в Далласе. С 1928 до 1929 он работал в Совете по посредничеству США. В 1935 году он стал представителем Корпорации финансирования реконструкции[en] в Техасе[8].

В конце 1930-х годов у Колкуитта произошёл микроинсульт, но он продолжил активно работать. В конце февраля 1940 года Колкуитт заболел гриппом, и 8 марта 1940 года умер[6]. Он похоронен на кладбище Оквуд в Остине, Техас[8].

Напишите отзыв о статье "Колкуитт, Оскар Брэнч"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 George P. Huckaby. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/fco32 Colquitt, Oscar Branch] (HTML). Handbook of Texas Online. Texas State Historical Association. Проверено 22 июня 2012. [www.webcitation.org/6AyLTyZ4r Архивировано из первоисточника 26 сентября 2012].
  2. 1 2 3 4 5 6 Hendrickson, 1995, p. 153.
  3. 1 2 S. N. Rushin. Still Another Georgian Honored by State of Texas. — Atlanta Constitution, July 31, 1910.
  4. 1 2 Hendrickson, 1995, p. 155.
  5. 1 2 3 4 John E. Rosner. Gov. Colquitt, of Texas, Typical of Georgians who have gained renown in west. — Atlanta Constitution, April 23, 1911.
  6. 1 2 Former Governor O.B. Colquitt Dies in Dallas Hospital (англ.) // Port Arthur News. — Port Arthur, Texas, March 8, 1940. — P. 1, 4.
  7. 1 2 3 4 5 Hendrickson, 1995, p. 156.
  8. 1 2 3 4 5 Hendrickson, 1995, p. 157.
  9. [query.nytimes.com/mem/archive-free/pdf?_r=1&res=9D05EFD91739E13ABC4A52DFBE668383609EDE&oref=slogin Viereck Conferred on Buying a Paper] (англ.). New York Times (August 12, 1918). Проверено 24 июня 2012. [www.webcitation.org/6AyLUm3SL Архивировано из первоисточника 26 сентября 2012].

Литература

  • Kenneth E. Hendrickson, Jr. The Chief of Executives of Texas: From Stephen F. Austin to John B. Connally, Jr.. — College Station, Texas: Texas A&M University Press, 1995. — ISBN 0-89096-641-9.

Ссылки

  • [www.lrl.state.tx.us/legeLeaders/governors/govPage.cfm?governorID=24 Governor Oscar Branch Colquitt] (HTML). Governors of Texas, 1846—present. Legislative Reference Library of Texas — www.lrl.state.tx.us. Проверено 22 июня 2012. [www.webcitation.org/6AyLVItwE Архивировано из первоисточника 26 сентября 2012].
  • [texashistory.unt.edu/permalink/meta-pth-5834 Message of Governor O. B. Colquitt to the thirty-second legislature of Texas.] (англ.). Portal to Texas History. Проверено 22 июня 2012. [www.webcitation.org/6AyLVxIOs Архивировано из первоисточника 26 сентября 2012].

Отрывок, характеризующий Колкуитт, Оскар Брэнч

– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.