Коллеж де Франс

Колле́ж де Франс (фр.  le Collège de France) — парижское учебно-исследовательское учреждение на площади Марселена Бертло (place Marcelin-Berthelot) в Латинском квартале 5-го округа французской столицы, предлагающее бездипломные курсы высшего образования по научным, литературным и художественным дисциплинам.

Обучение бесплатное и доступное всем без предварительной записи, отчего Коллеж де Франс имеет особое значение для интеллектуальной жизни французского общества. Звание профессора Коллеж де Франс считается одним из самых высших отличий в области французского высшего образования.

Образован при Франциске I как институт королевских профессоров, с XVII века — «Королевский коллеж», современное название носит с 1870 года.

Здание

Основное здание построено архитектором Жан-Франсуа Шальгрэном в 1780 году. Окружено современными зданиями с лабораториями. Также Коллеж де Франс принадлежат два других парижских здания — возле Пантеона и возле министерства высшего образования.

История

Основан Коллеж де Франс при Франциске I по совету его библиотекаря, знаменитого переводчика античной литературы Гийома Бюдэ, предложившего создать коллеж из читателей королевской библиотеки, гуманистов, которым был предложен королевский оклад (плата), для преподавания ряда предметов, отсутствовавших в парижском университете Сорбонны. Первые два профессора Коллеж де Франс преподавали греческий язык и иврит, затем число профессоров возросло до 10, велось преподавание французского права, латыни, математики и медицины. Официально значился как «Королевский коллеж» (Collège royal), позже «Императорский коллеж» (Collège impérial), с 1870 г. именуется современным названием.

Идея и значение

С самого начала коллеж задумывался как учреждение:

• основанное на принципах полной свободы преподавания, его публичности и безусловной общедоступности, а также бесплатности обучения;
• преследующее исключительно задачи научного преподавания, чуждого практических целей.

Профессора, не связанные планами и программами, были свободны в выборе предметов своих курсов, которые могли посещаться всеми желающими, без различия пола, возраста и национальности. Ренан, сам бывший профессором Коллеж де Франс, так говорил о его значении: «нимало не дублируя роли университетских учреждений, Коллеж де Франс отвечает потребностям иного порядка, так глубоко связанным с прогрессом человеческой мысли, что более или менее верное выполнение им своей миссии может быть принимаемо за мерило научного развития в данный момент. Эпохи, в которые Коллеж де Франс считал в своей среде вождей умственного движения, были богаты великими результатами, и наоборот, те моменты, когда Коллеж де Франс, превращаясь во вспомогательное к другим учреждениям заведение, ограничивался повторением ходячих доктрин, не преследуя новых научных путей, были временами научного упадка». Университет, облекаемый задачей преподавания установившихся знаний, не может брать на себя смелость включения в свои программы новых наук; между тем Коллеж де Франс принадлежала важная прерогатива свободного исследования без каких-либо помех. «В лучшие эпохи своего существования» — продолжал Ренан — «Коллеж де Франс был по отношению к университету тем же, чем для Англии были её старые американские колонии: убежищем, открытым для всего, что не находило себе удовлетворения на родине, и где всё то, что возникало, по-видимому, без всякой внутренней связи, с течением времени, благодаря свободе, образовывало одно гармоническое целое».

Самое основание Коллеж де Франс, по словам историка этого учреждения Абеля Лефрана, «составляет один из наиболее характерных эпизодов истории Возрождения во Франции»; с ним в области мысли и преподавания завоёвана была свобода и «можно утверждать, что умственная эмансипация во Франции приурочивается именно к этому моменту».

Подробная история

XVI век

Возникновение Коллеж де Франс относится к 1530 году, когда впервые в парижском университете начали преподавать королевские лекторы и профессора (lecteurs или professeurs royaux), названные так потому, что вознаграждение им (200 экю в год) выдавалось непосредственно из королевской казны. На первых порах это были два лектора греческого языка и два — еврейского; вскоре были учреждены ещё кафедры математики, латинского красноречия, греческой и латинской философии. Франциск I исполнил этим желание французских гуманистов, которых не удовлетворяла схоластика Сорбонны. Поставленные совершенно независимо от университета, королевские лекторы внесли значительное оживление в умственную жизнь Парижа своим преподаванием и привлекали на свои курсы многих слушателей (в числе первых посетителей этих курсов были Игнатий Лойола, Кальвин, Рабле).

В течение всего XVI века Сорбонна ведет упорную борьбу с представителями нового направления. В 1557 году, например, на лекторов было взведено формальное обвинение в том, что «они сеют смуту своим тяготением к кальвинизму и своим возмутительным преподаванием». Несмотря на это противодействие, встречавшее иногда поддержку со стороны парламента, институт королевских профессоров (название «Королевский коллеж» (Collége royal) стало употребляться не ранее начала XVII века) развивался под девизом Docet omnia, принятым в 1599 году.

XVII—XVIII века

С умиротворением в XVII в. политико-религиозных распрей наступила эпоха более спокойного существования этого учреждения, постепенно расширявшего круг преподавания; в 1772 году оно было представлено 19-ю кафедрами. Оно благополучно пережило эпоху революции, а декрет конвента 13 июля 1795 года даже упрочил его положение, сохранив существовавшие кафедры и доведя вознаграждение профессоров до 6000 франков.

XIX век

Его не коснулось и коренное переустройство всей системы учебных заведений при Наполеоне I в 1808 году В течение XIX века Коллеж де Франс шёл в уровень с научным развитием века. Отражались на нём и временные задержки этого движения в периоды реакционного направления, выразившегося в 1821 году увольнением Тиссо, в 1852 году — Мишле, Кинэ и Мицкевича, в 1864 году — Ренана. В течение XIX в. открыто более 20 новых кафедр, создано несколько вспомогательных учреждений: лаборатории, кабинеты растительной химии и др. Бюджет Коллеж де Франс возрос с 280 500 франков в 1868 году до 509 000 франков в 1892 году Жалованье профессоров увеличено до 10 000 франков в год.

XX век

В начале XX века было до 40 кафедр. На долю естественных наук их приходилось 10; кафедру медицины занимал Клод Бернар, органической химии — Марселен Бертло. По филологии, литературе и археологии 19 кафедр: по сравнительной грамматике (М. Бреаль), египтологии (Масперо), ассириологии (Опперт), по языкам еврейскому, халдейскому и сирийскому (с 1862 по 1864 г. и с 1870 по 1892 г. — Ренан, после него — Бержэ), по истории латинской литературы (Гастон Буассье), по средневековому французскому языку и литературе (Гастон Пари), по славянским языкам и литературам (создана в 1840 г. для Адама Мицкевича; с 1885 г. Луи Леже). К этой же группе можно отнести ещё кафедры: эстетики и истории искусства (Гильом), истории религий (создана в 1880 г., Альбер Ревилль), исторической географии Франции (Лоньон; эта кафедра преобразована в 1892 г. из кафедры истории и морали, которую с 1838 по 1852 гг. занимал Мишле, а с 1862 по 1892 гг. Альфред Мори). Философские и общественные науки были представлены 7-ю кафедрами.

Внутренняя организация

Состоя в ведомстве министерства народного просвещения, Коллеж де Франс пользовался самоуправлением, главным органом которого являлось общее собрание профессоров, имеющее своё исполнительное бюро или правление (conseil d’administration). Один из профессоров был администратором (как Гастон Пари, заменивший Г. Буассье, предшественником которого был Ренан). Общее собрание представляло трёх кандидатов, из которых министр избирал администратора и вице-президента собрания, назначаемых президентом республики на 3 года. Эти лица, вместе с секретарем, избираемым общим собранием, составляли правление, главная функция которого была — заведование хозяйственной частью и предварительная разработка текущих вопросов. Внутренней организацией заведовало общее собрание, которое при составлении порядка чтения лекций следило, чтобы лекции по известной группе наук читались в известной последовательности.

При замещении вакантной кафедры кандидат избирался общим собранием профессоров и соответственным отделом Института и назначался президентом республики. Профессора, прослужившие в Коллеж де Франс 20 лет, как и те, которые по болезни или вследствие преклонного возраста не могли выполнять своих обязанностей, имели право просить о назначении себе помощников (suppléants) и временных заместителей (remplaçants). Вопросы эти разрешались общим собранием. Временное замещение могло иметь место не более двух семестров подряд.

При действии декрета 1873 года, регулировавшего управление Коллеж де Франс, случаи произвольного смещения профессоров не могли иметь места. Профессор, преподавание которого «вызывало жалобы или серьёзные беспорядки», приглашался для объяснений перед общим собранием, которое, сочтя нужным, постановляло о принятии одной из трех мер: предостережение, постановляемое самим собранием, временная приостановка преподавания на срок не более года, объявляемая министром, или же смещение согласно декретом президента на основании мотивированного доклада министра. Никаких экзаменов и испытаний в Коллеж де Франс не проводилось.

Известные профессора

См. также Список профессоров Коллеж де Франс

• с 1551 по 1572 годы — Рамус (1515-1572)
• с 1554 по 1587 годы — Жан Сенкарбр (1514-1587)
• с 1800 по 1832 годы — Жорж Кювье (1769-1832)
• с 1812 по 1828 годы — Буассонад, Жан Франсуа Фонтарабен де (1774—1857)
• с 1824 по 1836 годы — Ампер (1775-1836)
• с 1831 по 1832 годы — Шампольон ((1790-1832)
• с 1840 по 1852 годы — Мицкевич, Адам (1798-1855), Моль, Жюль (1800—1876)
• с 1857 по 1883 годы — Александр Ходзько (1803-1883)
• с 1929 по 1947 годы — Анри Брейль (1877-1961)
• с 1937 по 1949 годы — Анри Валлон (1879-1962)
• c 1949 по 1968 годы — Дюмезиль, Жорж (1898-1986)
• с 1961 по 1974 годы — Лальман, Андре (1904-1978)
• с 1964 года — Пекер, Жан-Клод (р. 1923)
• с 1970 по 1984 годы — Фуко, Мишель (1926-1984)

Профессора, удостоенные Нобелевской премии

• с 1900 по 1921 годы — Бергсон, Анри (лауреат премии по литературе, 1927)
• с 1937 по 1958 годы — Жолио-Кюри, Фредерик (по химии, 1935)
• с 1964 по 1991 годы — Жакоб, Франсуа (по физиологии и медицине, 1965)
• с 1967 по 1973 годы — Моно, Жак (по физиологии и медицине, 1965)
• с 1971 по 2004 годы — Жен, Пьер Жиль де (по физике, 1991)
• с 1973 по 2004 годы — Коэн-Таннуджи, Клод (по физике, 1997)
• с 1977 по 1987 годы — Доссе, Жан (по физиологии и медицине, 1970)
• с 1979 по 2010 годы — Лен, Жан-Мари (по химии, 1987)
• с 2001 года — Арош, Серж (по физике, 2012)

Египтология

В здании Коллеж де Франс находится офис Французского общества египтологии (Société française d'égyptologie), вход : 22, rue des Bernardins.

См. также

• Сорбонна
• Образование во Франции

Литература

• Дерюжинский В. Ф. Коллеж де Франс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Abel Lefranc, «Histoire du Collège de France» (Париж, 1893);
• Bouchon-Brandely, «Le Collège de France» (Париж, 1873);
• Bédillot, «Les professeurs de mathématiques et de physique au C. de France» (1869);
• L’abbé Gouget, «Mémoire historique et littéraire sur le Collège royal de France» (Париж, 1753);
• Guillaume Duval, «Le Collège royal de France» (Париж, 1644).

Ссылки

• [www.college-de-france.fr/ Официальный сайт Коллеж де Франс]
• [www.louis-le-grand.org/albedo/php/college_de_france/college_de_france.php История Коллеж де Франс]
• [www.college-de-france.fr/media/chaires-et-professeurs/UPL3907561657327616454_LISTE_DES_PROFESSEURS.pdf Список профессоров Коллеж де Франс с 1530 г.]

Отрывок, характеризующий Коллеж де Франс

Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.