Коллективная ответственность

Коллективная ответственность — форма ответственности, когда за деяния, совершаемые одним или несколькими членами группы (семьи, рода, хозяйственной организации, трудового коллектива, воинского подразделения, класса или группы в учебном заведении, жителей одного населённого пункта и так далее) несёт ответственность вся эта группа целиком.

Коллективная ответственность выражается в возложении обязанностей, наказаний и поощрений на группу в целом, без учёта её структуры, роли отдельных членов в группе и их вклада в деятельность группы.

Принцип коллективной ответственности применяется обычно в тех случаях, когда более или менее сплочённая группа выступает по отношению к субъекту в единой роли и для субъекта не имеют значения взаимоотношения внутри группы (Бог — человечество, феодал — деревня, командир — подразделение, заказчик — рабочая бригада), или когда деятельность разных членов группы настолько сильно пересекается, что принципиально невозможно разграничить индивидуальную ответственность каждого. Предполагается, что для получения коллективного поощрения или избегания коллективного наказания группа самостоятельно организует свою деятельность таким образом, чтобы эта деятельность устраивала субъекта.

В настоящее время, как правило, идея коллективной ответственности воспринимается негативно, поскольку подразумевает возложение ответственности за деяние в том числе на лиц, к этим деяниям непричастных. Тем не менее, на практике коллективная ответственность применялась и применяется, в частности, в армии, учебных заведениях и местах лишения свободы.

Коллективная ответственность в хозяйственно-экономической сфере

Коллективная (бригадная) материальная ответственность не противоречит трудовому кодексу РФ и часто используется работодателями больших предприятий. Более того, зачастую её применение является единственным способом обеспечения работы подразделения. Для введения коллективной ответственности в определённом подразделении должен быть заключён и введён в действие приказом руководителя предприятия так называемый «договор о совместной материальной ответственности», который и устанавливает сам факт введения режима коллективной ответственности и разграничивает обязанности и полномочия сторон при осуществлении этого договора. Договор заключается в том случае, когда обслуживание и доступ к материальным ценностям имеет не один человек, а сразу несколько лиц. Трудовой кодекс Российской Федерации (статья 245), определяет следующие обязательные условия для возможности введения коллективной ответственности:

• обслуживание материальных ценностей предприятия в рамках трудовой деятельности (и только!) осуществляется определенной ограниченной группой сотрудников;
• нет разумной возможности разграничить и учесть отдельно доступ членов этой группы к данным ценностям;
• операции по работе с материальными ценностями должны являться единым, неделимым процессом и при этом быть подконтрольны всем членам группы (например, посменную работу нельзя отнести к данному типу, если существует или легко осуществим процесс учета расхода материальных ценностей для каждого сотрудника, то есть можно установить индивидуальную материальную ответственность;

Договор о коллективной материальной ответственности в соответствии с ТК РФ добавляется к трудовому договору и заключается одновременно со всеми членами коллектива (бригады). Отказ работника от заключения договора в этом случае может быть основанием для его увольнения или перевода на другую работу.

Работодатель для введения коллективной ответственности должен:

• обеспечить защиту от неправомерного доступа к имуществу, являющемуся предметом коллективной ответственности, посторонних лиц и работников организации;
• разработать регламенты доступа к имуществу;
• обеспечить условия (в том числе выделить рабочее время) для периодического учета.

Если это не будет сделано, работники могут отказаться от выполнения договора, а суд откажет работодателю в возмещении ущерба на том основании, что изначально не были соблюдены условия для хранения материальных ценностей.

Коллективная ответственность во время вооружённых конфликтов

В истории межгосударственных и внутригосударственных вооружённых конфликтов и связанных с ними событий известно множество примеров применения коллективной ответственности, чаще всего в формах террора и взятия заложников на оккупированных территориях или в зоне ведения военных действий, в качестве средства устрашения, пресечения неповиновения или мести за сопротивление.

Так в период Гражданской войны в России практически все стороны конфликта в практиковали взятие заложников и массовые расстрелы гражданских лиц в качестве «профилактических мер», препятствующих бунтам и саботажу.

В августе 1918 года по указанию Ленина начали создаваться концентрационные лагеря для гражданских лиц, которых большевики брали в заложники. Телеграмма Ленина в Пензенский Губисполком от 9 августа 1918 года: «Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города». «Известия Пензенской Губчека» сообщали: «За убийство товарища Егорова, петроградского рабочего, присланного в составе продотряда, было расстреляно 152 белогвардейца. Другие, ещё более суровые меры будут приняты против тех, кто осмелится в будущем посягнуть на железную руку пролетариата».

В дальнейшем помещение в концентрационные лагеря и расстрелы без суда и следствия гражданских лиц приобрели массовый характер. По оценкам, основывающимся лишь на публикациях советской прессы, за осень 1918 года было уничтожено по меньшей мере 10 000—15 000 человек.

Вполне официально находились на положении заложников семьи офицеров царской армии, перешедших на службу большевикам (так называемых военспецов). Таким образом, семья военспеца несла коллективную ответственность за его лояльность советской власти.

Во время Великой Отечественной войны немецкими войсками на оккупированных территориях СССР (как и в других оккупированных странах, например, Польше) повсеместно практиковался массовый террор в ответ на действия партизан и подпольщиков, на убийства военнослужащих и/или работников оккупационной администрации. Данная практика не только не пресекалась, но была прямо санкционирована немецким командованием. Широко известен приказ Кейтеля от 23 июля 1941 года:

«Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление будет караться не путём судебного преследования виновных, а путём создания такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая будет достаточна для того, чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться.»

В числе обвинений, предъявленных на Нюрнбергском процессе, было и взятие заложников.

В то же время, действовавший ещё во время Второй мировой войны параграф 358 американских «Правил ведения сухопутной войны», упоминал:

…заложники, которых берут и держат с целью предупредить какие-либо незаконные действия со стороны вооруженных сил противника или его населения, могут наказываться и уничтожаться, если противник не прекратит эти действия.

В 1948 году американский военный трибунал в Hюрнберге в одном из своих приговоров указал:,

…количество казненных заложников должно соответствовать акту, совершенному противной стороной, результатом которого и явились данные репрессалии.

Женевская конвенция 1949 года запретила репрессалии, направленные против гражданских лиц, а также взятие любых заложников.

Коллективная ответственность в международных отношения

По мнению МИД РФ, разновидностью коллективной ответственности можно считать введение экономических санкций против отдельных стран или регионов, в результате которых страдает население, например, санкции, введённые против Крыма.

Широкое освещение получил прецедент применения принципа коллективной ответственности к российским спортсменам в связи с допинговым скандалом в ВФЛА, когда на основании обвинений в поощрении применения допинга и организации сокрытия положительных допинг-проб российских спортсменов, выдвинутых Всемирным антидопинговым агентством против нескольких российских организаций (так называемый «Доклад Макларена»), на Олимпиаду 2016 года в Рио-де-Жанейро не был допущен ряд сильнейших российских спортсменов, никогда и никем не уличённых в употреблении допинга. На том же основании российская команда в полном составе не была допущена на Параолимпиаду.

См. также

• Круговая порука

Отрывок, характеризующий Коллективная ответственность

Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.