Коллинз, Рэндалл
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
| Коллинз, Рэндалл | |
| Collins, Randall | |
| Род деятельности: |
социолог |
|---|---|
| Награды и премии: | |
Рэндалл Коллинз (англ. Randall Collins; 1941 г. р.) — американский социолог. Доктор философии, профессор Пенсильванского университета. Наряду с Тедой Скочпол и Джеком Голдстоуном является крупнейшим историческим макросоциологом и специалистом в области теории революций и государственных распадов.
Содержание
Краткая биография
Вырос в семье американского дипломата и в детстве поэтому много ездил: был в послевоенном Берлине, в 1949-50 гг. в Москве, в странах Южной Америки. Заканчивал школу в Новой Англии. Работает и живёт в США. Стажировался, проводил исследования, читал лекции в Италии, Франции, Великобритании, Германии, Австрии, Швеции, Норвегии, России, Китае.
Профессиональное образование
Учился психологии в Гарварде (с 1959 года), в том числе, у Т.Парсонса, У.Куайна, П.Тиллиха (бакалавр искусств, 1963) и Стэнфорде (магистр психологии, 1964). В 1964–68 гг. изучал социологию в университете Беркли (магистр 1965, доктор философии 1969), где преподавали микросоциологи Г.Блумер, И.Гоффман, макросоциолог Р. Бендикс[1]. Из классиков социальных наук на Коллинза сильное влияние оказали М. Вебер и К. Маркс.
Академическая карьера
После получения докторской степени Коллинз начинает преподавать в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса (UCLA), где знакомится с лидером школы этнометодологии Г.Гарфинкелем. В начале 1970-х гг. вместе с П.Бурдье и Э.Гоулднером основывает новый журнал «Theory and Society». В 1985-97 гг. работал в Калифорнийском университете Риверсайд (Лос-Анджелес). С 1997 г. по настоящее время — в Пенсильванском университете (Филадельфия). Получил несколько престижных наград за отдельные книги и общий вклад в социологическую науку. В 2010—2011 был избранным Президентом Американской социологической ассоциации.
Сферы научных интересов
Социологическая теория, Историческая макросоциология, Геополитика, Политические и экономические изменения, Микросоциология, Интеллектуальные сети, Социальный конфликт, Социология образования, Логика и семантика научного дискурса, Анализ классических социологических традиций
Основные модели, концепции, теории
Теории государства и легитимности. Теория геополитической динамики. Теория солидарности и ритуала. Социологическая теория эмоций. Теория власти и собственности. Теория рынков. Геополитическая теория этничности. Теория революций и государственного распада. Теория интерактивных ритуалов. Теория интеллектуальных сетей. Теория насилия.
Приложения теорий
Конкуренция и социальный контроль в науке, анализ инфляции дипломов, циклы культурного производства, история и социология профессий, социология религии и секуляризации, социология мистицизма, социология любви и брака, гендерные конфликты, специфика сексуального рынка в обществах охотников и собирателей, геополитические основы динамики доаграрных обществ, происхождение капиталистических отношений в средневековых монастырях Европы, Китая и Японии, сравнительный анализ устойчивости современных сверхдержав, технологический сдвиг в современных обществах и др.
Книги
- 1968. State and Society, co-editor with Reinhard Bendix et. al. (Boston: Little, Brown; re-issued, University of California Press, 1974.
- 1972. The Discovery of Society, with Michael Makowsky. New York; Random House; 7th edition 2004; Dutch edition, 1979; Italian Edition, 1980; Japanese edition, 1987; Spanish edition 2002.
- 1975. Conflict Sociology: Toward an Explanatory Science. New York: Academic Press; Italian edition, 1981; Japanese edition 1991. Partial translations in Romanian, Korean, and Chinese.
- 2009: Conflict Sociology: A Sociological Classic Updated. Abridged and updated by Stephen K. Sanderson. Boulder CO: Paradigm Publishers.
- 1979. The Credential Society: An Historical Sociology of Education and Stratification. New York: Academic Press; Japanese edition 1984; Spanish edition 1989; Italian edition 1994; Chinese edition 1999; Portuguese edition 2001; partial translation in SerboCroatian.
- 1981. Sociology since Mid-century: Essays in Theory Cumulation. New York, Academic Press; Italian edition 1993.
- 1982. Sociological Insight: An Introduction to Non-obvious Sociology. New York: Oxford University Press; Japanese edition 1991. Second edition 1992.Русский перевод 2004. Spanish edition (Buenos Aires) 2009.
- 1985. Three Sociological Traditions. New York: Oxford University Press. Italian edition 1987, 1999; Japanese edition 1990, 1997.
- Four Sociological Traditions. 1994. Mexican edition 2000; Japanese edition 1997; Italian edition 1999; Portuguese edition 1999. Русский перевод 2009
- 1985. Three Sociological Traditions: Selected Readings (edited volume) New York: Oxford University Press. Second edition
- 1985. Sociology of Marriage and Family: Gender, Love and Property. Chicago: NelsonHall. Second edition 1988. Third edition with Scott Coltrane 1991. Fourth edition 1994. Fifth edition 2000.
- 1985. Max Weber: A Skeleton Key. Beverly Hills: Sage. Japanese edition 1988; Danish edition 2000; Greek edition 2004.
- 1986. Weberian Sociological Theory. Cambridge and New York: Cambridge University Press.
- 1988. Theoretical Sociology. San Diego: Harcourt, Brace, Jovanovich. Italian edition 1992; India edition 1996.
- 1998. The Sociology of Philosophies: A Global Theory of Intellectual Change. Cambridge: Harvard University Press. Русский перевод 2002. Chinese edition 2004. Spanish edition 2005. Italian and Iranian editions forthcoming.
- 1999. Macro-History: Essays in Sociology of the Long Run. Stanford: Stanford University Press.
- 2002. co-editor with Mauro Guillen, Paula England, Marshall Meyer. The New Economic Sociology: Developments in an Emerging Field. New York: Russell Sage Foundation. Chinese translation 2008.
- 2004. Interaction Ritual Chains. Princeton University Press. Spanish translation 2009.
- 2008. Violence: A Micro-Sociological Theory. Princeton University Press
Русские переводы книг
- [socioline.ru/book/rendall-kollinz-sotsiologiya-filosofij Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения.] Перевод с английского Н. С. Розова и Ю. Б. Вертгейм. Новосибирск: Сибирский Хронограф, 2002, 1280 с.
- Социологическая интуиция. Введение в неочевидную социологию. В кн.: Петер А. Бергер и Бриджит Бергер. Коллинз Р. Личностно-ориентированная социология. Перевод с английского В. Ф. Анурина, М.: Академический проект, 2004.
- [socioline.ru/files/5/40/kollinz_r._chetyre_sociologicheskih_tradicii_universitetskaya_biblioteka_aleksandra_pogorelskogo._2009.pdf Четыре социологических традиции.] Перевод Вадима Россмана. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2009. (Серия «Университетская библиотека Александра Погорельского»). — 320 с.
- [urss.ru/cgi-bin/db.pl?lang=Ru&blang=ru&page=Book&id=191747 Макроистория: Очерки социологии большой длительности] = Macrohistory: Essays in Sociology of the Long Run / пер. с англ. Н. С. Розова. — М.: УРСС, 2015. — 504 с. — ISBN 978-5-9710-1708-0.
Русские переводы статей
- [www.kph.npu.edu.ua/!e-book/tpft/data/WOLG%20%23%203/3.%20%CC%E0%EA%F0%EE%E8%F1%F2%EE%F0%E8%FF%20%E8%20%F1%EE%F6.%20%ED%E0%F3%EA%E8%20%E2%20XX%20%E2/3.%20%CA%EE%EB%EB%E8%ED%E7%20%D0.%20%C7%EE%EB%EE%F2%EE%E9%20%E2%E5%EA%20%EC%E0%EA%F0%EE%E8%F1%F2%EE%F0%E8%F7%E5%F1%EA%EE%E9%20%F1%EE%F6%E8%EE%EB%EE%E3%E8%E8.pdf Золотой век макроисторической социологии] // Время мира, вып 1, 1998, с 72-89.
- [socioline.ru/pages/rendall-kollinz-sotsiologiya-nauka-ili-antinauka Социология: наука или антинаука?]
- [russ.ru/Mirovaya-povestka/CHetyre-kornya-modernizma Четыре корня модернизма. Все ещё загнивающий капитализм // Русский журнал]
- [www.strana-oz.ru/?article=414&numid=8 Пираты и политики в математике] // Отечественные записки, 2002,7.
- [www.strana-oz.ru/?article=215&numid=4 Анализ интеллектуальных сетей и русская мысль в европейском контексте] // Отечественные записки, 2002,3.
- [gtmarket.ru/laboratory/expertize/2007/2701 «Балканизация» или «Американизация»: геополитическая теория этнических изменений]
- [polis.isras.ru/files/File/puvlication/Makarenko/Collins.pdf Технологическое замещение и кризис капитализма: выходы и тупики] // Политическая концептология, 2010, 1. С.35-50 ([commons.com.ua/?p=7862 в html]).
Напишите отзыв о статье "Коллинз, Рэндалл"
Примечания
- ↑ [voluntary.ru/dictionary/874/word/bendiks-reinhard БЕНДИКС Рейнхард] Национальная социологическая энциклопедия
Ссылки
- [www.faculty.rsu.edu/users/f/felwell/www/Theorists/Collins/Interview%20with%20Randall%20Collins.htm Interview with Randall Collins] by Alair Maclean and James Yocom, September 20, 2000
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/collins.htm Розов Н. С. «Социология философий» Рэндалла Коллинза — новый этап самосознания интеллектуалов в мировой истории]
- [www.archipelag.ru/geopolitics/osnovi/supposition/ Рэндалл Коллинз: геополитические предпосылки распада Советского Союза: подборка статей о концепции]
- [www.nsu.ru/filf/rozov/publ/fti/fti4-4.htm Розов Н. С. Законы геополитики и легитимность: реконструкция исследовательской программы Р.Коллинза]
- [sociology.sas.upenn.edu/sites/sociology.sas.upenn.edu/files/Collins.pdf CV]
- [polit.ru/article/2010/10/08/rk/ Массовое образование как жертва технологического развития]
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
Отрывок, характеризующий Коллинз, Рэндалл
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
