Колли, Николай Джемсович

Николай Джемсович Колли
Основные сведения
Работы и достижения
Работал в городах	Москва

Николай Джемсович (Яковлевич) Колли (1894—1966) — советский архитектор.

Биография

Николай Колли родился 5 (17) августа 1894 года в Москве. Учился с 1912 по 1922 год сначала в МУЖВЗ, затем во ВХУТЕМАСе. Под руководством А. В. Щусева в 1913—1915 гг. работал над проектом Казанского вокзала.

В 1923 году поду руководством И. В. Жолтовского работал над проектом комплекса ВСХВ. В 1927—1932 гг. в составе группы архитекторов, возглавляемой В. А. Весниным, проектировал Днепрогэс и соцгород в Запорожье.

Николай Колли автор проекта дома «Новая Москва» на Ленинградском проспекте (1926 год, ныне перестроен), Большого Каменного моста, Новоарбатского моста.

Совместно с Ле Корбюзье в 1928—1932 гг. работал в Париже и Москве над проектом здания Центросоюза. С 1933 года работал в качестве главного архитектора архитектурно-проектировочной мастерской № 6, проектировал Центральный стадион СССР имени И. В. Сталина в Измайлове, станции Московского метро Смоленская, Парк Культуры (северный павильон), Кировская, Павелецкая-Кольцевая.

Во время Великой Отечественной войны и после её окончания Николай Колли разрабатывал планы реконструкции городов Тверь, Минск (1945), Рига (1946). Работы по разработке генерального плана восстановления и развития Калинина (так именовалась Тверь с 1931 по 1990 год) были начаты в 1944 году.

Совместно с профессором И. Д. Мельчаковым Николай Колли разработал проект могилы М. И. Калинина.

С 1935 по 1951 год возглавлял Московское отделение Союза архитекторов. Занимался преподавательской деятельностью, в 1924—1941 преподавал в Московском техническом университете им. Баумана, с 1931 по 1941 в Московском архитектурном институте.

Умер Николай Джемсович Колли 3 декабря 1966 года, похоронен на Введенском кладбище.

См. также

• Конструктивизм в архитектуре Москвы

Литература

• Тарасова Е. А. Николай Джемсович (Яковлевич) Колли (1894—1966) // Мастера советской архитектуры об архитектуре / Сост. М. Г. Бархин, Ю. С. Яралова. — М.: Искусство, 1975. — Т. 2. — С. 349—363.

Ссылки

• [www.metro.ru/library/kak_my_stroili_metro/256/ Как мы строили метро. Архитектура метро]

Отрывок, характеризующий Колли, Николай Джемсович

– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.