Колобаев, Александр Аркадьевич

Александр Колобаев
Имя при рождении:	Александр Аркадьевич Колобаев
Дата рождения:	13 (26) марта 1901(1901-03-26)
Место рождения:	Козлов, Тамбовская губерния, Российская империя
Дата смерти:	18 сентября 1980(1980-09-18) (79 лет)
Место смерти:	Саратов, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр
Гражданство:	СССР СССР
Награды:

Александр Аркадьевич Колоба́ев (1901—1980) — советский актёр, Народный артист РСФСР (1957).

Биография

Александр Колобаев родился 13 (26) марта 1901 года в Козлове (ныне Мичуринск, Тамбовская область). Окончил театральную студию в Астрахани в 1919 году. Свою сценическую деятельность начал в 1920 году на сцене Астраханского театра, работал там до 1930 года. Затем играл в театрах Калуги, Курска, Уфы, Томска и других городах. В 1936—1941 годах Колобаев играет на сцене Кировского театра, в 1941—1945 на сцене Молотовского ДТ. С 1945 года Колобаев служил в Саратовском АДТ имени К. Маркса.

Роли в театре

• «Человек с ружьем» Н. Ф. Погодина — В. И. Ленин
• «Кремлёвские куранты» Н. Ф. Погодина — В. И. Ленин
• «Власть тьмы» Л. Н. Толстого — Никита
• «Идиот» по Ф. М. Достоевскому — Парфён Семёнович Рогожин
• «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого — Фёдор Иоаннович
• «Нашествие» Л. М. Леонова — Фёдор Иванович Таланов
• 1958 — «Живой труп» Л. Н. Толстого. Режиссёр: М. М. Ляшенко — Фёдор Васильевич Протасов
• 1959 — «Антоний и Клеопатра» Шекспира. Режиссёры: Н. А. Бондарев и Д. А. Лядов — Энобарб
• 1962 — «Украденное счастье» И. Я. Франко. Режиссёр: Д. А. Лядов — Микола Задорожный

Отрывок, характеризующий Колобаев, Александр Аркадьевич

– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.