Колобанов, Зиновий Григорьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Зиновий Григорьевич Колобанов
Дата рождения

25 декабря 1910(1910-12-25)

Место рождения

с. Арефино, Муромский уезд, Владимирская губерния, Российская империя

Дата смерти

8 августа 1994(1994-08-08) (83 года)

Место смерти

Минск, Белоруссия

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

танковые войска

Годы службы

1932—1958

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Часть

2-я танковая бригада,
70-я стрелковая дивизия,
6-я отдельная танковая бригада,
1-я лёгкая танковая бригада,
97-я танковая дивизия,
14-я лёгкая танковая бригада,
49-я танковая дивизия,
1-я танковая дивизия,
12-я механизированная дивизия,
9-я танковая дивизия,
7-я гвардейская танковая дивизия,
12-я механизированная дивизия,
50-я гвардейская мотострелковая дивизия

Сражения/войны

Советско-финская война (1939—1940),
Великая Отечественная война

Награды и премии
В отставке

подполковник запаса, мастер ОТК, контролёр ОТК

Зино́вий Григо́рьевич Колоба́нов (25 декабря 1910[сн 1]—8 августа 1994) — советский танкист-ас, в Великую Отечественную войну — старший лейтенант, командир роты тяжёлых танков, в послевоенное время — подполковник запаса.

20 августа 1941 года (согласно данным всех известных архивных документов и публикаций военного времени[1][2][3][4][5][6][7][8][9][10]; по послевоенным, ошибочным публикациям — 19 августа 1941 года[11][12][13][14]) во время Кингисеппско-Лужской оборонительной операции экипаж его танка КВ-1 в одном бою в районе стратегического транспортного узла Войсковицы-Красногвардейск (ныне Гатчина) подбил из засады 22 танка противника в колонне, а всего ротой З. Г. Колобанова, состоявшей из пяти тяжёлых танков КВ-1, совместно с курсантами пограничного училища и ополченцами Ленинграда в этот день в том же районе было подбито 43 немецких танка из 1-й, 6-й и 8-й танковых дивизий, проводивших 20 августа 1941 года смену своих позиций для приостановки наступления на Ленинград и окружения Лужской группировки советских войск.





Биография

Родился 25 декабря 1910[сн 1], в селе Арефино Муромского уезда Владимирской губернии (ныне Вачского района Нижегородской области)[15]. В десятилетнем возрасте лишился отца, который погиб во время Гражданской войны. Помимо Зиновия, мать в одиночку воспитывала ещё двоих детей. Когда дети подросли, семья переехала на постоянное местожительство в село Большое Загарино, где в это время организовался колхоз. 19-летний Зиновий активно участвовал в его организации[16].

После окончания восьми классов средней школы учился в Горьковском индустриальном техникуме[15].

16 февраля 1933 года с третьего курса техникума был призван в ряды РККА. Курсант полковой школы при 49-м стрелковом полку 70-й стрелковой дивизии. В мае 1936 года окончил Орловское бронетанковое училище имени М. В. Фрунзе, присвоено звание лейтенанта. После окончания училища, как отличник, имевший право выбирать место службы, выбрал Ленинград, «который любил заочно». Служил в Ленинградском военном округе командиром танка 3-го отдельного танкового батальона 2-й танковой бригады[15].

С октября 1937 по 1938 год обучался на Курсах усовершенствования командного состава[15], после которых служил помощником командира боепитания 210-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии (23.04.1938), командиром взвода 6-й отдельной танковой бригады (31.07.1938) и затем командиром танковой роты (16.11.1938). За пять дней до начала Советско-финской войны 25 ноября 1939 года З. Г. Колобанов был назначен командиром танковой роты 1-й лёгкой танковой бригады на Карельском перешейке[15].

На Карельском перешейке

Участвовал в Советско-финской войне 1939—1940 годов. Прошёл от границы до Выборга, трижды горел. Журналист «Красной звезды» Аркадий Федорович Пинчук также опубликовал информацию, что за прорыв линии Маннергейма Колобанов стал Героем Советского Союза (в начале марта 1940 года получил Золотую Звезду и орден Ленина[17]) и ему присвоили внеочередное звание капитана[18]. Но за братание его подчинённых с финскими военнослужащими после подписания Московского мирного договора от 12 марта 1940 года был лишён и звания, и награды[18]. Тем не менее, сведений, подтверждающих получение З. Г. Колобановым звание Героя, нет: до начала марта 1940 года вышло шесть Указов о присвоении звания Героя Советского Союза за советско-финскую войну — 15.01.1940, 19.01.1940, 26.01.1940, 3.02.1940, 5.02.1940 и 7.02.1940 (каждый их этих Указов публиковался в «Ведомостях ВС СССР» и на следующий же день в газетах «Известия», «Правда» и «Красная звезда»), и ни в одном из них фамилии З. Г. Колобанова не было, вследствие чего информацию А. Пинчука следует считать неподтверждённой. В личном деле есть запись о награждении в 1940 году орденом Красного Знамени.

В межвоенные годы

Сразу после войны, 17 марта 1940 года, З. Г. Колобанов был назначен помощником командира 52-й роты танкового резерва по боевой части (1-я лёгкая танковая бригада), а ещё через пять дней переведён в Киевский военный округ (город Староконстантинов, Украинская ССР)[15].

6 сентября 1940 года присвоено воинское звание старшего лейтенанта[15]. Военная карьера в Киевском военном округе складывалась для З. Г. Колобанова удачно: он служил заместителем командира роты 90-го танкового полка, командиром роты 36-го отдельного учебного танкового батальона 14-й лёгкой танковой бригады, потом старшим адъютантом (начальником штаба) батальона 97-го танкового полка, а 9 мая 1941 года назначен командиром роты батальона тяжёлых танков 97-го танкового полка 49-й танковой дивизии (танков рота так и не получила, и тогда становится понятно,К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3754 дня] почему, вспоминая про службу (чуть ниже по тексту), Колобанов не упоминает о командовании танковой ротой в [mechcorps.rkka.ru/files/mechcorps/pages/24_meh.htm 24-м мехкорпусе], потому что тяжёлых танков в нём не было)[15].

В годы Великой Отечественной войны

Участник Великой Отечественной войны с 3 июля 1941 года[15]. Переведён на Северный фронт командиром роты тяжёлых танков КВ-1, 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии. По информации журналиста «Красной звезды» А. Пинчука, в 1-ю танковую дивизию З. Г. Колобанов попал из запаса. По словам З. Г. Колобанова[17], «поскольку у меня уже был боевой опыт — прошёл всю финскую и трижды горел в танке, то дали „старлея“ и назначили командиром роты.»

8 августа 1941 года немецкая группа армий «Север» начала наступление на Ленинград. По воспоминаниям В. И. Баранова, бывшего командира 1-й танковой дивизии[19]:

Шёл второй месяц войны. После непрерывных боёв под Псковом, Кингисеппом и Лугой дивизия, сдерживая натиск немцев, подошла к городу Красногвардейску (ныне Гатчина), Красногвардейск — важный узел железнодорожных и шоссейных дорог на подступах к Ленинграду. Обстановка складывалась для нас крайне неблагополучно. Части, обороняющие рубеж на реке Луге, были отрезаны от главных сил. Другие — с тяжёлыми боями отходили к Ленинграду. Посланные из глубокого тыла резервы ещё не подошли. Фашисты наступали огромными соединениями танков, стремясь смять наши войска и с ходу захватить Красногвардейск. Мы применяли засады тяжёлых танков, рассчитывая на мощь КВ.

14 августа части 41-го мотокорпуса из состава 4-й танковой группы захватили плацдарм на р. Луга у села Ивановское. В бою под Ивановским З. Г. Колобанов отличился — его экипаж уничтожил танк и орудие противника[14].

Войсковицкий бой

Внешние изображения
[armor.kiev.ua/Battle/WWII/kolobanov/?img=07.jpg.html Вид на дорогу и перекрёсток с предполагаемого места позиции КВ-1]

Экипаж танка КВ-1 в бою 20 августа 1941[1][2][3][4][5][6][7][9][10] у совхоза (мызы) Войсковицы в Красногвардейском ныне Гатчинском районе Ленинградской области: командир танка — старший лейтенант Колобанов Зиновий Григорьевич, командир орудия старший сержант Андрей Михайлович Усов[2], старший механик-водитель старшина Николай Иванович Никифоров[5], младший механик-водитель красноармеец Николай Феоктистович Родников[сн 2][3][20] и стрелок-радист старший сержант Павел Иванович Кисельков[4][14].

19 августа 1941 года[1][21] после тяжёлых боёв под Молосковицами З. Г. Колобанов прибыл в 1-й батальон 1-го полка 1-й танковой дивизии[13]. Дивизия была пополнена новыми танками КВ-1 с экипажами, прибывшими из Ленинграда. Командир 3-й танковой роты 1-го танкового батальона старший лейтенант З. Г. Колобанов был вызван к командиру дивизии генералу В. И. Баранову, от которого лично получил приказ прикрывать три дороги, ведущие к Красногвардейску (ныне город Гатчина) со стороны Луги, Волосово и Кингисеппа (через Таллинское шоссе)[14]: «Перекрыть их и стоять насмерть!»

В тот же день рота З. Г. Колобанова из пяти танков КВ-1 выдвинулась навстречу наступающему противнику. Важно было не пропустить немецкие танки, поэтому в каждый танк было загружено по два боекомплекта бронебойных снарядов и минимальное количество осколочно-фугасных[14].

Внешние изображения
[armor.kiev.ua/Battle/WWII/kolobanov/?img=03.gif.html Вариант реконструкции схемы боя танковой роты 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии]

Согласно исследованию О. Скворцова[22], события развивались следующим образом. Оценив вероятные пути движения немецких войск, З. Г. Колобанов направил два танка на лужскую дорогу, два — на кингисеппскую, а сам занял позицию на приморской дороге. Место для танковой засады было выбрано таким образом, чтобы прикрыть сразу два возможных направления: противник мог выйти на дорогу на Мариенбург по дороге от Войсковиц, либо по дороге от Сяськелево. Поэтому танковый окоп для тяжелого танка КВ-1 № 864 старшего лейтенанта З. Г. Колобанова был устроен всего в 300 метрах напротив Т-образного перекрёстка («Ориентир № 2») с таким расчётом, чтобы вести огонь «в лоб», если танки пойдут по первому маршруту. С обеих сторон от дороги находился болотистый луг, затруднявший манёвр немецкой бронетехнике.

На следующий день 20 августа[1][2][3][4][5][6][7][9][10] 1941 года, после полудня, экипажи лейтенанта М. И. Евдокименко и младшего лейтенанта И. А. Дегтяря первыми встретили немецкую танковую колонну на Лужском шоссе, записав на свой счёт пять танков и три бронетранспортёра противника. Затем около 14:00 после безрезультатно завершившейся авиаразведки по приморской дороге на совхоз Войсковицы проследовали немецкие разведчики-мотоциклисты, которых экипаж З. Г. Колобанова беспрепятственно пропустил, дождавшись подхода основных сил противника. В колонне двигались лёгкие танки[7] (предположительно Pz.Kpfw.35(t))[23] немецкой 6-й танковой дивизии[22] (в других источниках также называются 1-я[24][25] или 8-я[26] танковые дивизии).

Выждав, пока головной танк колонны поравнялся с двумя берёзами на дороге («Ориентир № 1»), З. Г. Колобанов скомандовал: «Ориентир первый, по головному, прямой выстрел под крест, бронебойным — огонь!». После первых выстрелов командира орудия Усова А. М., бывшего профессионального артиллериста-инструктора, участника войны в Польше и Финляндии, три головных немецких танка загорелись, перекрыв дорогу. Затем Усов перенес огонь на хвост, а затем и на центр колонны («Ориентир № 2»), тем самым лишив противника возможности уйти назад или в сторону Войсковиц. (По другим сведениям, опубликованным в газете «Санкт-Петербургский дневник» 14 сентября 2015 года, три сразу подбитых первыми тремя выстрелами экипажа Колобанова танка противника располагались в голове, хвосте и в середине колонны) На узкой дороге, по обеим сторонам которой находилось болото, образовалась давка: машины, продолжая движение, натыкались друг на друга, съезжали на обочину и попадали в болото, где полностью теряли подвижность и могли только вести огонь из башен. В горевших танках противника начал рваться боекомплект. Немецкие танкисты вели ответный огонь, даже все завязшие в болоте танки противника пришлось подавлять огнём. В башню танка Колобанова попали 114 немецких снарядов. Но броня башни КВ зарекомендовала себя с самой лучшей стороны. За 30 минут боя экипаж З. Г. Колобанова подбил все 22 танка в колонне. Из двойного боекомплекта было израсходовано 98 бронебойных снарядов.[22][27]

Я был в это время на наблюдательном пункте укреплённого района и слышал канонаду боя. Затем выехал на место. У перекрёстка дорог пылала груда немецких танков. Героический бой и, пожалуй, беспрецедентный в истории войны. Вот что сделали колобановцы — задержали надолго наступление противника на этом важном направлении. Не очень-то помогла фашистам 8-я танковая дивизия, брошенная на усиление механизированного корпуса.

— П. И. Пинчук, бывший командир 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии[26]

По некоторым свидетельствам, вместе с командованием танковой части к месту боя приехал и «специальный» корреспондент газеты «Известия», штатный корреспондент местной ополченческой газеты «На защиту Ленинграда» Павел Майский, который, предположительно, заснял панораму горящих машин[22].

По приказу комдива В. И. Баранова экипаж занял второй подготовленный танковый окоп в ожидании повторной атаки. По-видимому, на этот раз танк был обнаружен, и танки огневой поддержки Pz.Kpfw.IV начали обстрел КВ-1 с дальней дистанции, чтобы отвлечь внимание на себя и не позволить вести прицельный огонь по танкам и мотопехоте, которые в это время прорывались в район учхоза и далее в Черново. Кроме того, им требовалось вынудить советских танкистов покинуть позицию, чтобы приступить к эвакуации подбитых танков. Танковая дуэль не принесла результата обеим сторонам: З. Г. Колобанов не заявил ни об одном уничтоженном танке на этом этапе боя, а у его танка разбило внешние приборы наблюдения и заклинило башню. Ему даже пришлось дать команду выехать из танкового окопа и развернуть танк, чтобы навести пушку на немецкие противотанковые орудия, подтащенные во время боя к танку на близкую дистанцию[22].

Тем не менее, экипаж Колобанова выполнил поставленную задачу, связав боем немецкие танки огневой поддержки Pz.Kpfw.IV, которые не смогли поддержать продвижение вглубь советской обороны второй роты танков, где она и была уничтожена группой танков КВ-1 под командованием комбата И. Б. Шпиллера[22]. После боя на КВ-1 З. Г. Колобанова насчитали более сотни попаданий (в различных источниках количество вмятин на броне танка З. Г. Колобанова приводится разное: 135[26], 147 либо 156[14]).

Таким образом, в результате экипажем старшего лейтенанта З. Г. Колобанова было подбито 22 немецких танка, а всего его рота записала на свой счёт 43 танка противника (в том числе экипаж младшего лейтенанта Ф. Сергеева — 8; младшего лейтенанта В. И. Ласточкина — 4; младшего лейтенанта И. А. Дегтяря — 4; лейтенанта М. И. Евдокименко — 5). Кроме того, лично командир батальона И. Б. Шпиллер сжёг два танка. В этот же день ротой уничтожено: одна легковая машина, артиллерийская батарея, до двух рот пехоты и взят в плен один мотоциклист противника[28].

Несмотря на то что за 20 августа крупные потери в танках не были зафиксированы в немецких документах, это не опровергает заявленное советской стороной число подбитых танков. Так, 14 танков 65-го танкового батальона 6-й танковой дивизии, списанных на безвозвратные потери в период с 23 августа по 4 сентября, могут быть отнесены на результаты боя с ротой З. Г. Колобанова. А в начале сентября три роты 65-го танкового батальона были сведены в две смешанного состава. Остальные подбитые танки, по всей видимости, были отремонтированы. 7 сентября генерал-майор Эрхард Раус (нем. Erhard Raus) назначен временным командиром дивизии вместо генерал-майора Франца Ландграфа. О. Скворцов предположил, что «смена командира дивизии была вызвана результатами этого боя, а 19 августа стало таким позорным пятном для 6-й германской танковой дивизии, что во всех мемуарах события этого дня обходятся стороной»[29].

В сентябре 1941 года за этот бой командиром 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии, членом ЦК Компартии Белоруссии, первым танкистом, получившим медаль «Герой Советского Союза»(№ 26), Д. Д. Погодиным все члены экипажа З. Г. Колобанова были представлены к званию Героя Советского Союза. Командир дивизии Герой Советского Союза генерал В. И. Баранов также подписал эти представления. Однако в штабе Ленинградского фронта награда Колобанову кем-то снижена до ордена Красного Знамени, а командиру орудия старшему сержанту А. М. Усову до ордена Ленина. Наградные листы с зачёркнутым красным карандашом представлениями к званию Героя Советского Союза хранятся в ЦАМО РФ[30].

Колобанов получил орден Красного Знамени 3 февраля 1942 года. Члены экипажа: командир орудия старший сержант А. М. Усов был награждён высшим орденом СССР орденом Ленина[2][14], старший механик-водитель старшина Н. И. Никифоров — орденом Красного Знамени[5], стрелок-радист старший сержант П. И. Кисельков[4] и младший механик-водитель красноармеец Н. Ф. Родников — орденом Красной Звезды[13][31].

Последующие события

Около двух часов дня 20 августа 1941 в городе Красногвардейске (ныне город Гатчина) стала слышна сильная канонада развернувшегося у совхоза Войсковицы сражения с немецкими танками. Обеспокоенное партийное и советское руководство города обратилось за информацией о ситуации в военный штаб укрепрайона. По полученной там информации выяснилось, что военное руководство считает, что прорвавшиеся немецкие танки ведут бой уже на окраине города в районе Колпан. К несчастью, днём раньше при проведении мер по подготовке к эвакуации городского телефонного узла по халатности были перерезаны кабели коммутатора и тем самым полностью прервана телефонная связь в самом городе и связь с районом, Ленинградом и воинскими частями. Ориентируясь на имевшуюся текущую информацию, начальник районного отдела НКВД принял решение о немедленной эвакуации советских и партийных работников из города и подрыве основных производств в городе. Был выведен почти весь личный состав милиции и пожарные машины, подрывы были произведены, и в городе возникли пожары. При спешном покидании города было оставлено бесхозным оружие и боеприпасы. В тот же день после прояснения ситуации руководство города и милиция вернулись в горящий город после часового отсутствия. Состоялось следствие и через неделю суд. По приговору суда руководитель отдела НКВД был приговорен к расстрелу, а почти все остальные руководители советских и партийных органов к большим срокам заключения[32].

Тем временем, к вечеру 20 августа 1941 года германские танковые дивизии 41-го моторизованного корпуса выполнили поставленные немецким Генеральным штабом задачи по приостановке наступления на Ленинград и смене позиций дивизий для окружения Лужской группировки советских войск, захватив железнодорожную станцию Илькино (нынешняя станция Войсковицы) на Кингисеппской ветке и станцию Суйда на Псковской ветке Варшавской железной дороги.

Вероятно, данные события и привели к тому, что неправильная дата боя 19 августа 1941, распространённая в послевоенной публицистике, запечатлённая на монументах танкистам в Новом Учхозе в военном городке и у мызы Войсковицы и впервые появившаяся в книге издательства ДОСААФ 1965 года «Танкисты в боях за Родину. Героические были»[12] под редакцией генерал-майора Дударенко М. Л. и с предисловием маршала бронетанковых войск Ротмистрова П. А., так и не была откорректирована в советское и постсоветское время.

Дальнейшая служба

В начале сентября танковая рота З. Г. Колобанова удерживала подступы к Красногвардейску в районе Большой Загвоздки, уничтожив три миномётных батареи, четыре противотанковых орудия и 250 солдат и офицеров врага[33]. 13 сентября 1941 года Красногвардейск был оставлен частями РККА. Рота З. Г. Колобанова прикрывала отход последней войсковой колонны на город Пушкин[34].

15 сентября 1941 года[1][сн 3] З. Г. Колобанов был тяжело ранен. По данным А. Смирнова, ночью на кладбище города Пушкин, где танки заправлялись топливом и боеприпасами, рядом с КВ З. Г. Колобанова разорвался немецкий снаряд. Танкист получил осколочное поражение головы и позвоночника, контузию головного и спинного мозга[14]. Находился на излечении в Травматологическом институте в Ленинграде, затем был эвакуирован и до 15 марта 1945 года лечился в эвакогоспиталях № 3870 и 4007 в Свердловске[15].

31 мая 1942 года присвоено воинское звание капитан[15].

Послевоенные годы

Несмотря на тяжёлое ранение и контузию, Зиновий Григорьевич вновь попросился в строй и продолжил карьеру профессионального военного. 10 июля 1945 года назначен заместителем командира 69-го танкового батальона 14-го механизированного полка 12-й механизированной дивизии 5-й гвардейской танковой армии в Барановичском военном округе[15].

10 декабря 1951 года переведён в Группу советских войск в Германии (ГСВГ), где проходил службу до 1955 года. Занимал должность командира танкового батальона самоходных артиллерийских установок 70-го тяжёлого танкового самоходного полка 9-й танковой дивизии 1-й гвардейской механизированной армии (в ГСВГ), затем с 2 июня 1954 года — командир 55-го гвардейского танкового батальона 55-го танкового полка 7-й гвардейской танковой дивизии 3-й механизированной армии. 10 июля 1952 года З. Г. Колобанову присвоено воинское звание подполковник, а 30 апреля 1954 года Указом Президиума Верховного Совета СССР награждён орденом Красного Знамени (за 20 лет выслуги в армии)[15].

В это время из батальона в английскую оккупационную зону дезертировал солдат. Спасая комбата от военного трибунала, командарм объявил З. Г. Колобанову о неполном служебном соответствии и перевёл его в Белорусский военный округ[14] (с 10 декабря 1955 года[15]).

7 марта 1956 года назначен на должность заместителя командира танко-самоходного батальона 10-го механизированного полка 12-й механизированной дивизии (Белорусский военный округ), а затем с 16 мая 1957 года — на должность заместителя командира танкового батальона 148-го гвардейского мотострелкового полка 50-й гвардейской мотострелковой дивизии 28-й армии (город Осиповичи Могилёвской области, Белоруссия)[15].

5 июля 1958 года подполковник З. Г. Колобанов уволен в запас[15]. Работал на Минском автозаводе сначала мастером ОТК, затем контролёром ОТК, имел звание «Ударник коммунистического труда»[35].

В начале 1970-х годов киностудия «Беларусьфильм» планировала снять фильм о Колобанове, но затем съёмочная группа решила, что во время отступления Красной армии в августе 1941 года подобные события не могли иметь место, тяжело травмированный ветеран что-то перепутал, и фильм снят не был[27].

К 40-летию Победы Приказом министра обороны СССР № 40 от 1 августа 1986 года награждён орденом Отечественной войны 1-й степени[15]. Умер 8 августа 1994 года в Минске. Похоронен 9 августа 1994 года на Чижовском кладбище в Минске, участок номер 8/1г. Свидетельство о смерти выписано 12 августа 1994 года.

Награды

Семья

Жена — Александра Георгиевна Колобанова. Сын — Геннадий. Внук — Андрей, закончил Харьковское гвардейское высшее танковое командное училище с отличием. Правнук — Клементий.

Память

После стабилизации положения под Войсковицами командир 1-го танкового батальона Иосиф Борисович Шпиллер привёз к месту боя экипажа Колобанова с немецкими танками фронтового кинооператора, который, запечатлел панораму горящей колонны. Однако кадры «Фронтовой кинохроники», где были запечатлены уничтоженные Колобановым немецкие танки, затерялись[14].

Все члены экипажа танка были представлены командиром полка Погодиным к званию Героев Советского Союза, но ни один не получил звания. Вопрос о присвоении Зиновию Григорьевичу Колобанову высшей награды России — Героя Российской Федерации — инициировал Василий Монич, который за счёт собственных средств и установил мемориальный памятник танкисту на Чижовском кладбище в Минске в 2006 году[18]. Неоднократно и безрезультатно этот вопрос поднимался различными ветеранскими организациями, в очередной раз в июне 2011 года с просьбой содействовать присвоению подполковнику З. Г. Колобанову звания Героя Российской Федерации (посмертно) обратилось Законодательное собрание Санкт-Петербурга[37][38] 15 июля 2011 года начальник Главного управления кадров Министерства обороны генерал-полковник В. П. Горемыкин отказал в присвоении Зиновию Колобанову звания Героя России, посчитав награждение нецелесообразным[39]: «В настоящее время подвергать сомнению и пересматривать решение о награждении З. Г. Колобанова, а также определить мотивы, которыми руководствовалось вышестоящее командование при изменении вида награды офицеру, не представляется возможным.»

Внешние изображения
[armor.kiev.ua/Battle/WWII/kolobanov/?img=09.jpg.html Вид на отрезок дороги, по которой наступали немецкие танки]
[armor.kiev.ua/Battle/WWII/kolobanov/?img=07.jpg.html Вид на дорогу и перекрёсток с предполагаемого места позиции КВ-1]
[fortoved.ru/forum/index.php?t=msg&rid=0&S=fbb11789b25f733e13764debb9c382fe&th=143&goto=1621#msg_1623 Памятник в деревне Войсковицы]

В начале 1970-х на киностудии «Беларусьфильм» к 30-летию Победы планировали снять документальную ленту об отважном фронтовике-танкисте, однако киностудия от своего замысла отказалась. По словам режиссёра Игоря Добролюбова, в подвиг Колобанова просто не поверили[17].

В канун Дня танкиста 8 сентября 1983 года на месте войсковицкого боя, в районе Учхоза «Войсковицы», был открыт мемориал — танк-памятник ИС-2[сн 4] (59°32′34″ с. ш. 29°55′36″ в. д. / 59.542658° с. ш. 29.926565° в. д. / 59.542658; 29.926565 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.542658&mlon=29.926565&zoom=14 (O)] (Я)). Среди ветеранов-танкистов, присутствовавших на открытии мемориала, были непосредственные участники боя, члены экипажа З. Г. Колобанов, А. М. Усов, политрук В. К. Скороспехов[сн 5]. Позже на этом месте была создана панорама-экспозиция танкового боя[40].

В 2006 году в Красносельском районе Санкт-Петербурга в честь легендарного танкиста назвали Колобановскую улицу, проходящую по местам былых боев в Горелово.

Над могилой З. Г. Колобанова на Чижовском кладбище в Минске ему установлен мемориальный памятник с рассказом о бое под Войсковицами. Над могилой шефствуют воспитанники Минского суворовского военного училища[31].

8 мая 2008 года в посёлке Новый Учхоз Гатчинского района, возле которого рота Колобанова вела героический бой, на территории воинской части состоялось торжественное открытие бюста-памятника Зиновию Григорьевичу[41].

Именем З. Г. Колобанова названа улица в деревне Войсковицы.

В честь 70-летия знаменитого танкового боя, а также оборонительных сражений августа — сентября 1941 года на южных подступах к Ленинграду, 19 и 20 августа 2011 года в Гатчинском районе состоялись две акции жителей Петербурга и Ленинградской области с участием ветеранов, историков и мотолюбителей. На торжественных митингах выступили руководители района и ветераны Вооружённых Сил: глава Гатчины и Гатчинского муниципального района А. И. Ильин, заместитель председателя Совета генералов и адмиралов Санкт-Петербурга Ю. А. Павлов, генерал-майор П. И. Липский, президент фонда ВДВ А. Д. Баранюк, руководитель поисковых отрядов Гатчинского района Э. Н. Брюквин, председатель Совета ветеранов города Гатчины Э. Д. Хмелёв, историк Д. Н. Базуев и другие[42][43]. Ежегодно с 2011 года, 20 августа проводятся мотопробеги «Защита Колобанова» и экскурсии по местам боёв[42][44].

На жилом доме в г. Минске по ул. Ташкентской дом 26 корпус 2, где жил З. Г. Колобанов с 1967 по 1994 год, установлена мемориальная доска[45]

В искусстве

О героическом бое под Войсковицами поэт Александр Гитович написал поэму «Танкист Зиновий Колобанов» (датирована 26 сентября 1941 года).

Внешние изображения
[www.bazuev.spb.ru/Images/Kolobanov.jpg Бой экипажа Колобанова с немецкой танковой колонной. Красногвардейский УР. 1941 г.] Бумага, акварель 30×40 см. 2004 г. Художник Денис Базуев.
Всё это было так:
В молчании суровом
Стоит тяжёлый танк,
В леске замаскирован,
Враги идут толпой
Железных истуканов,
Но принимает бой
Зиновий Колобанов.
И сквозь разрывов грохот
Мир смотрит на равнину,
Где старший лейтенант
Повёл на бой машину.
Он бьёт врагов подряд,
Как богатырь былинный,
Вокруг него лежат
Подбитые машины,
Уже их двадцать две,
Как бурей разметало,
Они лежат в траве
Обломками металла…

— отрывок из поэмы.[46]

В тексте песни 1-й Краснознамённой танковой дивизии, написанной осенью 1941 года, есть слова о З. Г. Колобанове и его однополчанине, Герое Советского Союза Ф. М. Дудко, умершем от ран зимой 1940 года :

А в яростный час, когда нам нелегко,
Мы клятву твердим неустанно:
 — Клянёмся! —
Мы будем такими, как Федор Дудко,
Такими, как был Колобанов!

— припев[47]

10 сентября 2010 года в Минске в рамках торжественных мероприятий по случаю Дня танкиста в Центральном Доме офицеров впервые прозвучала песня народного артиста СССР композитора И. Лученка и поэта И. Титовца «Зиновий», посвящённая подвигу З. Г. Колобанова. Ему также посвящена книга белорусского предпринимателя В. Г. Монича «О вечном и настоящем» (2008)[31].

В телевизионном историческом сериале «Великая война» кратко описывается и иллюстрируется при помощи компьютерной графики бой КВ-1 под командованием З.Колобанова с колонной немецких танков. [48]

В компьютерных играх

В компьютерной игре World of Tanks («Мир танков») одна из наград носит имя этого советского танкиста — «Медаль Колобанова». Присваивается игроку, который оставшись последним выжившим членом своей команды, одерживает победу против пяти и более танков и самоходок противника[49]. Является одной из самых сложных и престижных медалей игры.

Мемуары

  • Колобанов З. Г. Было это так… // [centralsector.narod.ru/fulltext/n10_k.htm На ближних подступах к Ленинграду] / Составители: И. Г. Любецкий, Н. А. Прохоров. — Л.: Лениздат, 1986.

Оценки, мнения

З. Г. Колобанов о войсковицком бое[50]:

Меня нередко спрашивали: было ли страшно? Но я — военный человек, получил приказ стоять насмерть. А это значит, что противник может пройти через мою позицию только тогда, когда меня не будет в живых. Я принял приказ к исполнению, и никаких «страхов» у меня уже не возникало и возникать не могло.

… Сожалею, что не могу описать бой последовательно. Ведь командир видит прежде всего перекрестье прицела. … Все остальное — сплошные разрывы да крики моих ребят: «Ура!», «Горит!». Ощущение времени было совершенно потеряно. Сколько идёт бой, я тогда не представлял.

Различные современники и исследователи высоко отзываются о «войсковицком бое», подчёркивая неординарность и высокий профессионализм З. Г. Колобанова и его экипажа.

И. Б. Шпиллер, бывший командир 1-го танкового батальона 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии[40]:

День 19 августа я запомнил на всю жизнь. Это был сначала очень для нас тревожный день. Однако именно он принёс радость победы. Танковая рота Колобанова с честью выполнила приказ командования — стоять на месте и не пропустить врага к Ленинграду…

Когда я сообщил в штаб дивизии о разгроме фашистской танковой колонны, там вначале не поверили. Командир танковой дивизии Баранов приказал мне повторить сообщение и после боя лично прибыть в штаб с письменным донесением.

Журналист И. Б. Лисочкин, 1992[51]:

Невозможно. Невероятно. Немыслимо. Подберите любое другое слово для события или факта, которые не укладываются в рамки человеческого воображения, и оно будет справедливо.

Тем не менее, при жизни подвиг танкиста З. Г. Колобанова не получил своего признания.

Журналист И. Б. Лисочкин[52]:

В любой стране мира за то, что совершил Колобанов, человеку должны были быть предоставлены все высшие ордена, поощрения, повышения в звании. Почему ему не дали Героя? Я понимаю, что ему обязаны были дать. То, что он и члены его экипажа не были награждены Золотыми Звёздами, с моей точки зрения, невероятная несправедливость. Почему не был награждён? Когда Баранов доложил командующему фронтом и политработникам, которые там были, что Колобанов заслуживает звания Героя Советского Союза, ему сказали: «Ты что? Он только что из тюрьмы вышел. Дискредитировал нашу армию на финском фронте».

Историк А. Смирнов, 2003[14]:

Долгое время Колобанову отказывались верить, когда он рассказывал о знаменитом бое и о количестве уничтоженных его экипажем танков. Были случаи, когда из зала, услышав про количество подбитых танков, доносился иронический смех: «Мол, ври ветеран, но знай меру!»

Напишите отзыв о статье "Колобанов, Зиновий Григорьевич"

Примечания

Сноски

  1. ↑ 1 2 Официальная дата рождения по паспорту, приведенная в учётно-послужной карте, хранящейся в ЦАМО РФ — 25.12.1912 по-старому стилю или 07.01.1913 по-новому. В автобиографии З. Г. Колобанова и на памятнике З. Г. Колобанову на Чижовском кладбище в Минске указан истинный год рождения — 1910.Таким образом истинная дата рождения по старому стилю 25 декабря 1910 года а новому стилю это 7 января 1911 года См. [s55.radikal.ru/i148/0909/ee/cc6a8f9e2fd9.jpg фото могилы З. Г. Колобанова]. [www.webcitation.org/653GNq09G Архивировано из первоисточника 29 января 2012]. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>: название «.D0.9C.D0.BE.D0.B3.D0.B8.D0.BB.D0.B0_.D0.9A.D0.BE.D0.BB.D0.BE.D0.B1.D0.B0.D0.BD.D0.BE.D0.B2.D0.B0» определено несколько раз для различного содержимого
  2. ↑ В ряде источников — Николай Феоктистович (Фиоктидович) Роденков.
  3. ↑ В то же время в учётно-послужной карте, хранящейся в ЦАМО РФ, указана 29 сентября 1942 год, а некоторых публикациях встречается дата ранения 21 сентября 1941 года. Также интересен [www.obd-memorial.ru/Image2/getimage?id=74340902 Приказ главного управления кадров ВС СССР № 0240] от 15 ноября 1946 года, в котором командир танковой роты 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии капитан З. Г. Колобанов признан пропавшим без вести в ноябре 1942 года.
  4. ↑ В 1982 году З. Г. Колобанов написал письмо на имя Министра Обороны СССР тов. Д. Ф. Устинова о выделении танка. Для установки танка-памятника в районе Учхоза «Войсковицы» воинская часть выделила тяжёлый танк ИС-2.
  5. ↑ На открытии памятника не было комбата И. Б. Шпиллера, который умер и похоронен в г. Луге.

Источники

  1. ↑ 1 2 3 4 5 Из наградного листа З. Г. Колобанова, страница 1.
  2. ↑ 1 2 3 4 5 Наградной лист А. М. Усова (1917 года рождения) с представлением к званию Героя Советского Союза. ОБД «Подвиг Народа». 5 сентября 1941.
  3. ↑ 1 2 3 4 Наградной лист Н. Ф. Родникова (1919 года рождения) с представлением к званию Героя Советского Союза. ОБД «Подвиг Народа». 1 сентября 1941.
  4. ↑ 1 2 3 4 5 Наградной лист П. И. Киселькова (1912 года рождения) с представлением к ордену Ленина. ОБД «Подвиг Народа». 5 сентября 1941.
  5. ↑ 1 2 3 4 5 Наградной лист Н. И. Никифорова (1914 года рождения) с представлением к званию Героя Советского Союза. ОБД «Подвиг Народа». 5 сентября 1941.
  6. ↑ 1 2 3 Наградной лист Шпиллера И. Б. (1907 года рождения) с представлением к ордену Ленина 26 октября 1941. ОБД «Подвиг Народа»
  7. ↑ 1 2 3 4 Кулик. В авангарде героических защитников Ленинграда // Журнал «Звезда», № 1-2. — Л., 1942.
  8. ↑ Тихонов Н. Героическая защита Ленинграда. — Л., 1943.
  9. ↑ 1 2 3 Крюковских А. П. Сражение за Красногвардейск // Цитадель под Ленинградом / Составитель И. Г. Любецкий. — Л.: Лениздат, 1992.
  10. ↑ 1 2 3 Базуев Д. [www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10276391@SV_Articles Ленинградская Прохоровка] // Санкт-Петербургские ведомости. — № 81-с от 06.05.2011.
  11. ↑ Ротмистров П.А. Танки на войне. — М.: ДОСААФ, 1975.
  12. ↑ 1 2 Воронов В. М. Защищая город Ленина // Танкисты в боях за Родину. Героические были. / под ред. Дударенко // — М.: ДОСААФ, 1965. — 163 с..
  13. ↑ 1 2 3 4 Олег Скворцов. «Незамеченная» победа Колобанова, или «белые пятна» в мемуарах немецких генералов // Техника и вооружение. — 2009. — № 3. — С. 8. со ссылкой на книгу: Семёнов Н. С. [centralsector.narod.ru/fulltext/y1.htm Юшут зовёт. Документальная повесть]. — Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1978.
  14. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Смирнов А. [armor.kiev.ua/Battle/WWII/kolobanov/ Герой, не ставший героем] // Танкомастер, № 1. — 2003.
  15. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 Учётно-послужная карта З. Г. Колобанова, хранящаяся в ЦАМО РФ.
  16. ↑ Сорокин, Александр. [www.arefino.info/publ/1-1-0-10 Колобанов Зиновий Григорьевич]. Первый Арефинский сайт — Арефино.инфо (25 апреля 2009). Проверено 29 декабря 2009. [www.webcitation.org/653GOLjzo Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
  17. ↑ 1 2 3 Пинчук А. [www.spbdnevnik.ru/?id=2123&show=article Имя на танке] // Красная звезда. — 6 июня 2001.
  18. ↑ 1 2 3 [www.ng.by/ru/articles/537/detail/8210/back.html Танкист Зиновий Колобанов.] «Народная газета» 14 сентября 2006 г., четверг, № 205 (4329).
  19. ↑ Благочиннов В. Один против армады // [centralsector.narod.ru/fulltext/n2_k.htm На ближних подступах к Ленинграду] / Составители: И. Г. Любецкий, Н. А. Прохоров. — Л.: Лениздат, 1986. — С. 33.
  20. ↑ [obd-memorial.ru/html/info.htm?id=68137078 Розыскной лист (Информация из документов, уточняющих потери), пропал без вести в августе 1941]. ОБД «Мемориал». [www.webcitation.org/69yG7JTdL Архивировано из первоисточника 17 августа 2012].
  21. ↑ Сведения по центральному сектору УР от генерал-лейтенанта Иванова, полученные комдивом Клементьевым в 16:00 19.08.1941 / [lib.geocollection.ru/operativnyiy-otdel-shtaba-leningradsk-5/ Боевые донесения и оперативные сводки штабов СФ и армий. 14 — 26 августа 1941 года.] ЦАМО фонд 217 опись 1221 дело 98.
  22. ↑ 1 2 3 4 5 6 Скворцов О. «Незамеченная» победа Колобанова, или «белые пятна» в мемуарах немецких генералов // Техника и вооружение. — 2009. — № 3. — С. 6—14.
  23. ↑ Скворцов О. «Незамеченная» победа Колобанова, или «белые пятна» в мемуарах немецких генералов // Техника и вооружение. — 2009. — № 3. — С. 10.)
  24. ↑ Андрей Рябков. [imf.forum24.ru/?1-1-0-00000052-000-10001-0 1, 6 и 8 панцердивизии под Ленинградом в августе 1941.] Сообщение на форуме imf.forum24.ru.
  25. ↑ Базуев Д. Защита Колобанова // Броня. — 2010. — № 1. — С. 41.
  26. ↑ 1 2 3 Благочиннов В. Один против армады // [centralsector.narod.ru/fulltext/n2_k.htm На ближних подступах к Ленинграду] / Составители: И. Г. Любецкий, Н. А. Прохоров. — Л.: Лениздат, 1986. — С. 36.
  27. ↑ 1 2 www.spbdnevnik.ru/files/flimsy/pdf/790_1442211852.pdf Андрей Соколов Подвиг роты Колобанова. //Петербургский дневник. 14.09.2015
  28. ↑ ЦАМО, ф. 1355, оп. 342639, д. 1, л. 72. Цит. по: Семёнов Н. С. [centralsector.narod.ru/fulltext/y1.htm Юшут зовёт. Документальная повесть]. — Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1978.
  29. ↑ Скворцов О. «Незамеченная» победа Колобанова, или «белые пятна» в мемуарах немецких генералов // Техника и вооружение. — 2009. — № 3. — С. 13—14.
  30. ↑ ЦАМО РФ, ф. 33, о. 682524, д. 39/17, л. 33.
  31. ↑ 1 2 3 Вячеслав Винник. [www.pravda-nn.ru/archive/number:833/article:13397/ Трижды горевший в танке]. Нижегородская правда (3.11.2010). [www.webcitation.org/69yG8SuHK Архивировано из первоисточника 17 августа 2012].
  32. ↑ [centralsector.narod.ru/arch/kur/escape.htm Из приговора Военного трибунала войск НКВД руководящим работникам г. Красногвардейска] // ЦГА СПб, ф. 7179, оп. 53, д. 41, л. 185-186. Заверенная копия.
  33. ↑ Семёнов Н. С. [centralsector.narod.ru/fulltext/y2.htm Юшут зовёт. Документальная повесть]. — Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1978.
  34. ↑ Колобанов З. Г. Было это так… // [centralsector.narod.ru/fulltext/n10_k.htm На ближних подступах к Ленинграду] / Составители: И. Г. Любецкий, Н. А. Прохоров. — Л.: Лениздат, 1986.
  35. ↑ Рощин И. И. [www.redstar.ru/2007/06/20_06/5_05.html Танкист Колобанов.] «Красная Звезда», 20 июня 2007 года.
  36. ↑ ЦАМО РФ, 11-й отдел, наградная карточка З. Г. Колобанова.
  37. ↑ [nw.ria.ru/society/20110610/82009832.html Депутаты просят дать звание Героя танкисту, задержавшему в 41-м наступление на Ленинград], РИА Новости (10.06.2011). Проверено 4 сентября 2011.
  38. ↑ [www.assembly.spb.ru/manage/page?tid=633200014&area=1&context=%CA%EE%EB%EE%E1%E0%ED%EE%E2&f_12_type=0&f_15_type=0&f_16_type=0&f_18_type=0&f_19_type=0&f_6_type=0&f_7_type=0&find=true&mode=2&order=0&tid=633200014&nd=891852267 Постановление Об Обращении Законодательного Собрания Санкт-Петербурга к Председателю Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Б.В.Грызлову с инициативой о присвоении подполковнику Зиновию Григорьевичу Колобанову звания Героя Российской Федерации (посмертно)]. Законодательное Собрание Санкт-Петербурга (15 июня 2011). Проверено 4 сентября 2011. [www.webcitation.org/653GSIQ1d Архивировано из первоисточника 29 января 2012].
  39. ↑ Денис Базуев. [www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10291949@SV_Articles Защита Колобанова]. Санкт-Петербургские ведомости, выпуск № 180 (20.09.2012). Проверено 24 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CRMQnVps Архивировано из первоисточника 25 ноября 2012].
  40. ↑ 1 2 Злыгостев В. И. [centralsector.narod.ru/fulltext/gp2_z.htm Подвиг под Войсковицами] // Гатчинская правда. — Гатчина, 18, 19, 21, 27, 28, 29 декабря 1984 года.
  41. ↑ [www.history-gatchina.ru/?page=11 Исторический журнал «Гатчина сквозь столетия». Память о подвиге будет вечно в наших сердцах]
  42. ↑ 1 2 Татьяна Можаева. [radm.gtn.ru/portal_gatchina/news/details.htm?id=10245450 «Защита Колобанова»], Сайт Гатчинского муниципального района Ленинградской области (29.08.2011). Проверено 4 сентября 2011.
  43. ↑ Сергей Евгеньев. [www.vesty.spb.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=22168 «Защита Колобанова»], Вести (23.08.2011). Проверено 4 сентября 2011.
  44. ↑ [www.peterburgec.ru/news1330.pl «Защита Колобанова» - мотопробег, проходящий в Гатчинском районе], Петербуржец.ру (20.08.2012). Проверено 28 августа 2012.
  45. ↑ [minsknews.by/blog/2014/05/29/v-minske-ustanovili-memorialnuyu-dosku-v-chest-legendarnogo-tankista-zinoviya-kolobanova/ "Агентство Минск-Новости"].
  46. ↑ [history-gatchina.ru/article/kolobanov.htm Танковый бой под Войсковицами]
  47. ↑ [www.sovmusic.ru/text.php?fname=1st_tank Песня 1-й Краснознамённой танковой дивизии.] Музыка: Юрий Кочуров. Слова: Елена Рывина.
  48. ↑ [youtube.com/watch?v=I-R4gs5EzB0&feature=youtu.be Танковый бой З.Колобанова]
  49. ↑ [wiki.wargaming.net/ru/%D0%9C%D0%B5%D0%B4%D0%B0%D0%BB%D1%8C_%D0%9A%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B1%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0 Медаль Колобанова]. Wargaming.net. Проверено 15 июля 2014.
  50. ↑ Лисочкин И. [www.pressa.spb.ru/newspapers/spbved/2001/arts/spbved-2538-art-57.html Рубежи] // Санкт-Петербургские ведомости. — 18 августа 2001.
  51. ↑ Лисочкин И. Б. Мир смотрит на равнину… // [centralsector.narod.ru/fulltext/c1_k.htm Цитадель под Ленинградом] / Составитель И. Г. Любецкий. — Л.: Лениздат, 1992. — С. 50.
  52. ↑ Данилов А. [www.outfront.ru/articles/kolobanov.htm Главный бой Зиновия Колобанова] // Во славу Родины. — 9.09.2006.

Литература

  • Воронов В. М. Защищая город Ленина // [centralsector.narod.ru/fulltext/vor.htm Танкисты в боях за Родину. Героические были] / под ред. Дударенко. — М.: ДОСААФ, 1965. — 163 с.
  • Танкисты в сражениях за Ленинград. — Л.: Лениздат, 1987.
  • Барятинский М. Б. Зиновий Колобанов // Советские танковые асы. — М.: Эксмо, 2008. — С. 135—144. — (Танки в бою). — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-25290-9.
  • Буров А. В. Блокада день за днём. — Л.: Лениздат, 1979.
  • Ибрагимов Д. С. Противоборство. — М.: ДОСААФ, 1989.
  • Гаррисон Солсбери. 900 дней. — М.: Прогресс, Литература, 1994. — ISBN 5-01-003299-6.
  • Пауль Карелл. Барбаросса: от Бреста до Москвы. — Смоленск: Русич, 2002. — 424 с.
  • Семёнов Н. С. [centralsector.narod.ru/fulltext/y1.htm Юшут зовёт. Документальная повесть]. — Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1978.
  • Благочиннов В. Один против армады // [centralsector.narod.ru/fulltext/n2_k.htm На ближних подступах к Ленинграду] / Составители: И. Г. Любецкий, Н. А. Прохоров. — Л.: Лениздат, 1986. — С. 32—36.
  • Yves Buffetaut, Jean Restayn. La Bataille de Leningrad. — Paris: Histoire & Collections, 1998. — 80 p.
  • Монич В. Г. О вечном и настоящем… — Минск, 2008. — 88 с.
  • Исаев А. В. Иной 1941. От границы до Ленинграда. — М.: Яуза; Эксмо, 2011. — С. 326—329. — 416 с. — ISBN 978-5-699-49705-8

Статьи

  • Базуев Д. [www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10276391@SV_Articles Ленинградская Прохоровка] // Санкт-Петрбургские ведомости. — № 81-с от 06.05.2011.
  • Базуев Д. Защита Колобанова // Броня. — 2010. — № 1. — С. 36—44.
  • Скворцов О. «Незамеченная» победа Колобанова или «белые пятна» в мемуарах немецких генералов // Техника и вооружение. — 2009. — № 3. — С. 6—14.
  • Данилов А. [www.outfront.ru/articles/kolobanov.htm Главный бой Зиновия Колобанова] // Во славу Родины. — 9.09.2006.
  • Смирнов А. [armor.kiev.ua/Battle/WWII/kolobanov/ Герой, не ставший героем] // Танкомастер, № 1. — 2003.
  • Пинчук А. [old.redstar.ru/2001/06/06_06/4_01.html Имя на танке] // Красная звезда. — 6 июня 2001.
  • Лисочкин И. [www.pressa.spb.ru/newspapers/spbved/2001/arts/spbved-2538-art-57.html Рубежи] // Санкт-Петербургские ведомости. — 18 августа 2001.
  • Коломиец М. История танка КВ (часть 1) // Фронтовая иллюстрация. — М.: Стратегия КМ, 2001. — № 5. — С. 76—77.
  • Злыгостев В. И. [centralsector.narod.ru/fulltext/gp2_z.htm Подвиг под Войсковицами] // Гатчинская правда. — Гатчина, 18, 19, 21, 27, 28, 29 декабря 1984 года.
  • Газета «Ленинградская правда» от 24 сентября 1983 года.
  • Майор А. Манин Один против двадцати двух // сборник «Танкисты в боях за город Ленина»,. — Л., 1942.
  • Кулик. В авангарде героических защитников Ленинграда // Литературный журнал «Звезда», № 1-2. — Л., 1942.

Кинофотодокумент

Сохранился документальный фильм земляка Усова в котором сам ветеран в 1986 году собственноручно рисует в кадре схему боя под Войковицами. Фильм: m.youtube.com/watch?feature=youtu.be&noredirect=1&v=V7mfs4l2Zp4

Фрагмент со схемой крупно : f6.s.qip.ru/768CoGLx.png

Документы

Фильмы

  • Лев Лурье. [www.5-tv.ru/programs/broadcast/503626/ Герой без звезды.] ТРК «Петербург — Пятый канал», июнь 2009.
  • [www.youtube.com/watch?v=I-R4gs5EzB0 Танковый бой Колобанова З. Г.] (2010). Проверено 11 ноября 2013.
  • [www.voentv.mil.by/wiki_item.php?id=96 Подвиг танкиста. Зиновий Колобанов]. Телекомпания «ВоенТВ» (22 октября 2013). Проверено 11 ноября 2013.
  • Олег Титберия. [www.youtube.com/watch?v=qfCisV9HpAA Анимационный фильм-реконструкция: «Колобанов. Бой под Войсковицами»]. Дизайн студия «Дар» (3 мая 2014). Проверено 16 мая 2014.
  • Денис Базуев. [www.youtube.com/watch?v=dFX3pWZEs6k Документальный фильм «Защита Колобанова». 43 : 1. Войсковицкое танковое сражение.] (20 августа 2015).
Советские танковые асы с количеством побед 15 и более
50+
30—49
20—29

Новицкий Н. П. (29) · Стороженко В. Я. (29) · Брюхов В. П. (28) · Лебедев Н. А. (28) · Андреев Н. Р. (27) · Хазов В. П. (27) · Хорошилов П. М. (27) · Разумовский М. М. (25) · Кибизов А. Н. (24) · Манешин Д. С. (24) · Шолохов Д. Д. (24) · Балашов А. Н. (23) · Джумагулов Э. Б. (23) · Колобанов З. Г. (23) · Куприянов В. Г. (23) · Марков В. А. (23) · Савельев К. И. (23) · Замула М. К. (22) · Булицкий Н. Т. (21) · Гинтовт В. М. (21) · Мазурин М. А. (21) · Шопов С. А. (21) · Шишкин Н. К. (20+) · Гриболев П. Ф. (20) · Любушкин И. Т. (20) Мочёный В. В. (20) · Пименов М. А. (20) · Рафтоппуло А. А. (20) · Ткаченко В. А. (20)

15—19

Отрывок, характеризующий Колобанов, Зиновий Григорьевич

– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Колобанов,_Зиновий_Григорьевич&oldid=81137284»