Кологривов, Александр Михайлович
| Александр Михайлович Кологривов | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 22 сентября 1778 — 4 октября 1793 | ||||
| Предшественник: | Алексей Андреевич Волков | |||
| Преемник: | Лев Васильевич Тредьяковский | |||
| Рождение: | 1743 | |||
| Смерть: | 2 ноября 1794 Рязань | |||
| Род: | Кологривовы | |||
| Военная служба | ||||
| Годы службы: | 1756—1782 | |||
| Принадлежность: |  Российская империя
| |||
| Род войск: | кавалерия | |||
| Звание: | Полковник | |||
| Сражения: | Колиивщина | |||
Алекса́ндр Миха́йлович Кологри́вов (1743[1] — 2 ноября 1794, Рязань) — полковник Русской императорской армии, действительный статский советник, в 1788—93 гг. - правитель[2] Рязанского наместничества.
Биография
Из дворянского рода Кологривовых. Службу начал при Елизавете Петровне. С 1756 года состоял унтер-офицером в гвардии, через восемь лет в 1764 году был произведён в прапорщики. В 1768 году — поручик Каргопольского карабинерного полка, в составе отряда генерал-майора Петра Никитича Кречетникова принимал участие в подавлении Колиивщины и Барской конфедерации.
В 1771 году получает чин капитан-поручика. В этом же году Кологривову впервые доверяют поручение по внутреннему управлению — расследование дела о крестьянском бунте в Калужском уезде.
В 1774 году он сопровождает генерал-поручика Бибикова в Казань для выяснения обстоятельств сдачи города пугачёвцам. В этом же году получает звание полковника.
В 1775 году отправляется в Тулу вместе с Михаил Никитичем Кречетниковым[3] для участия в комиссии Екатерины II по улучшения деятельности Тульского оружейного завода. В 1776 году вместе с Кречетниковым открывал Калужское наместничество, в 1777 — Тульское, а в 1778 году — Рязанское, которым ему и предстояло в будущем руководить.[4] В 1781 году, в бытность Кологривова в Касимовском уезде были найдены фальшивые ассигнации — один из первых случев такого рода в России.
Кологривов в Рязани
В июне 1782 года был произведён в статские советники и назначен рязанским вице-губернатором, где служил под началом губернатора Волкова. После назначения последнего генерал-губернатором Тобольского наместничества 22 сентября 1788 года Кологривов был переведен на должность рязанского наместника.
В Рязанской губернии Александр Михайлович значительное внимание уделял строительству правительственных зданий и размещения в них губернских учреждений. При нём в 1789 году завершилось строительство каменных присутственных мест в Рязани, а 1794 году — в Пронске. В 1793 году в Касимове начинается строительство общественного дома.
2 сентября 1797 года губернатор вместе с рязанским архиепископом Симоном заложил здание новой соборной колокольни на месте каменной Глебовской башни рязанского кремля, возведение которой завершится только через пять десятилетий. В это же время на территории Архиерейского двора происходит реконструкция духовной консистории и гражданских построек.
При Кологривове наставником Рязанской духовной семинарии И. С. Алякринским на основе сохранившихся в духовной консистории документов в 1792—1793 годах составлен труд «Рязанские достопамятности».
Скончался Александр Михайлович 27 ноября 1794 года в Рязани. Отпевание проходило в Спасо-Преображенской церкви на Спасском Яру. По некоторым данным[5] похоронен на Донском кладбище в Москве. Могила его не сохранилась.
Семья
Кологривов был женат на Варваре Алексеевне (1739-1780)[6] — дочери князя Козловского, обер-прокурора Синода. Жена умерла в 1780 году и была похоронена на кладбище Донского монастыря[7].
Единственный сын, полковник Пётр Александрович Кологривов (1770—1852) известен главным образом как второй муж княгини Прасковьи Юрьевны Гагариной (1762—1848), одной из колоритнейших светских дам своего времени.
Напишите отзыв о статье "Кологривов, Александр Михайлович"
Примечания
- ↑ По архивным данным ЦИАМ на его надгробии в Донском монастыре была указана дата рождения 1743
- ↑ губернатор
- ↑ с которым был хорошо знаком со времён подавления Колиивщины — Михаил Кречетников находился при старшем брате
- ↑ Федоров, Иосиф Иванович. Граф Михаил Никитич Кречетников, первый генерал-губернатор воссоединенного с Россией Юго-Западного края (1793 г.) : [Историко-биогр. очерк] / Сост. препод. Семинарии И. Федоров. - Каменец-Подольск : тип. Подол. губ. правл., 1893. - 50 с.; 24. - (Деятели времени воссоединения Подолии с Россией). - С. 15.
- ↑ ЦИАМ
- ↑ по архивным данным ЦИАМ - умерла в 1780 году в возрасте 41 года
- ↑ Её могила в монастыре не сохранилась.
Её могила и могила её мужа в монастыре не сохранились; они находились вблизи алтарной стороны Большого собора
Литература
- Акульшин П. В., Димперман Л. В., Мельник А. Н. и др. История Рязанской власти: руководители Рязанского края (1778—2008) — Рязань: Рязанская областная типография, 2008 — c.24-29 ISBN 978-5-91255-012-6
Отрывок, характеризующий Кологривов, Александр Михайлович
– А чорт их знает, говорят.– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
