Колоколов, Николай Георгиевич

Николай Георгиевич (Егорович) Колоколов (1828, Владимир — 1917, Петроград) — военный юрист, один из руководителей работы по изданию Свода военных постановлений 1869 года, управляющий Кодификационным отделом при Военном совете, действительный тайный советник.

Биография

Колоколов происходил из духовного звания (позже на службе получил потомственное дворянство) и родился в семье священника в городе Владимир в 1828 году. По окончании Владимирской духовной семинарии и Московской духовной академии со степенью кандидата богословия (1852 год) он 7 ноября 1852 года поступил на службу в Санкт-Петербургское губернское правление помощником столоначальника, вскоре стал исправляющим должность столоначальника и 9 февраля 1855 года был утверждён в чине коллежского секретаря.

В конце того же года переведён в Инспекторский департамент Военного министерства, где служил помощником столоначальника (с 30 ноября 1855 года), столоначальником (с 17 октября 1857 года) и секретарём (с 30 декабря 1861 года); 31 марта 1858 года получил чин коллежского асессора. 30 декабря 1862 года коллежский советник Колоколов был назначен правителем канцелярии Главного штаба и оставался в этой должности свыше 22 лет (в 1876 году переименован в управляющего канцелярией). За эти годы он назначался членом различных комиссий военного ведомства, в том числе комиссии для расследования действий полевого интендантства действующей армии в ходе Русско-турецкой войны 1877 — 1878 годов, неоднократно повышался в чинах (статский советник с 12 марта 1867 года, действительный статский советник с 20 апреля 1869 года, тайный советник с 26 декабря 1878 года), в 1874 и 1876 годах получил Монаршее благоволение.

3 февраля 1885 года Колоколов был назначен членом Главного военно-кодификационного комитета. В связи с упразднением этого комитета и образованием Кодификационного отдела при Военном совете он был 1 января 1888 года зачислен по Военному министерству с прикомандированием к Кодификационному отделу, а 13 марта того же года назначен помощником управляющего этим отделом генерала от артиллерии О.П. Резвого. Оставаясь в этой должности свыше 12 лет, Колоколов принимал участие во всех производимых Кодификационным отделом работах по изданию многотомного Свода военных постановлений 1869 года, и сверх того в 1898 году являлся председателем Комиссии для пересмотра действующего положения о военно-окружном управлении.

После ухода с должности генерала М. А. Домонтовича (сменившего в 1897 году О.П. Резвого на посту управляющего отделом) Колоколов был назначен (20 августа 1900 года) управляющим Кодификационным отделом, став таким образом главным руководителем издания Свода военных постановлений 1869 года (по должности ему были присвоены права начальника Главного управления Военного министерства). 1 января 1901 года произведён в действительные тайные советники (со старшинством с 6 декабря 1900 года).

Колоколов руководил Кодификационным отделом почти 8 лет. В 1901 году ему была объявлена Высочайшая благодарность "за отличное исполнение особого поручения", по случаю исполнившегося в 1902 году 50-летия службы он получил орден Святого Александра Невского, а три года спустя — бриллиантовые знаки этого ордена. 17 мая 1908 года в возрасте 80 лет действительный тайный советник Колоколов был уволен от службы с мундиром и пенсией.

Последние годы жизни Колоколов провёл в Санкт-Петербурге, проживая вместе с супругой Елизаветой Александровной на Петроградской стороне по адресу: Малый проспект, 56. 7 января 1917 года он скончался в Петрограде на 89-м году жизни.

Награды

Колоколов был награждён знаком отличия за 40 лет беспорочной службы (1893 год) и многими орденами, в их числе:

• Орден Святого Станислава) 2-й степени с Императорской короной (17 апреля 1863 года)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (6 февраля 1864 года)
• Орден Святой Анны 2-й степени с Императорской короной (28 марта 1871 года)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (13 мая 1873 года)
• Орден Святой Анны 1-й степени (30 августа 1881 года)
• Орден Святого Владимира 2-й степени (30 августа 1886 года)
• Орден Белого орла (30 августа 1890 года)
• Орден Святого Александра Невского (25 октября 1902 года; бриллиантовые знаки этого ордена пожалованы 6 декабря 1905 года)

Источники

• Пономарёв В. П., Шабанов В. М., Кавалеры Императорского ордена Святого Александра Невского. 1725 — 1917. Т. 3. — М., 2009. — С. 649.
• Столетие Военного министерства. 1802 — 1902. Том III. Отдел 5. — СПб., 1909. — С. 633-634.
• Столетие Военного министерства. 1802 — 1902. Том III. Отдел 1. Кодификационный отдел. Исторический очерк / Сост. Э. М. Лисенко, ред. Н. Г. Колоколов. — СПб., 1902.
• Список гражданским чинам четвёртого класса. Исправлен по 15 октября 1876. — СПб., 1876. — С. 437.
• Весь Петроград на 1917 год. — Пг., 1917. — Отдел III. Алфавитный указатель жителей. С. 328.
• Списки студентов, окончивших полный курс Императорской Московской Духовной Академии за первое столетие её существования (1814-1914 гг.). — Сергиев Посад, 1914.

Отрывок, характеризующий Колоколов, Николай Георгиевич

– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.