Коломна (футбольный клуб)
Поделись знанием:
К:Футбольные клубы, основанные в 1906 годуКоломна (футбольный клуб)Коломна (футбольный клуб)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
 Коломна
| |||
| |||
| Полное название |
Муниципальное бюджетное учреждение футбольный клуб «Коломна» | ||
| Основан | 1906 (118 лет) | ||
|---|---|---|---|
| Стадион | Авангард / Труд, Коломна | ||
| Вместимость | 10200 / 3800 | ||
| Президент | Александр Куранов
| ||
| Тренер | Александр Бодров
| ||
| Капитан | Михаил Кузяев
| ||
| Соревнование | Второй дивизион, зона «Запад» | ||
| 2015/2016 | 15 | ||
| |||
«Коломна» — российский профессиональный футбольный клуб из города Коломна Московской области, выступающий во Втором дивизионе (зона «Запад»).
ФК «Коломна» является одним из старейших существующих профессиональных и непрофессиональных клубов России[1].
Содержание
История футбола в Коломне
Довоенная история
История коломенского футбола начинается с 1906 года, когда на машиностроительном заводе братьев Струве (Коломенский завод), была создана первая футбольная команда — КГО («Коломенское Гимнастическое Общество»). Форма у команды была следующая: красные футболки с эмблемой «КГО» и белые трусы. Через год «КГО» провёл свой первый международный матч с футболистами «Британского Спортивного Союза», итог той встречи — 3:1 в пользу Коломны. В дореволюционный период коломенская команда была принята в «Московскую футбольную лигу» и «Футбольную лигу дачных кружков». В 1911 году в Коломне появилась своя городская лига — «Коломенская Футбольная Лига» («КФЛ»). Уже после революции, в 1923 году команда Коломны приняла участие в первом чемпионате СССР, проходившего в рамках первого всесоюзного праздника физической культуры в Москве, где коломенцы не затерялись и смогли сразу пробиться в полуфинал, войдя, таким образом, в четвёрку сильнейших команд страны.
Послевоенная история
Впервые в послевоенные годы на всесоюзной арене футбольная Коломна была представлена командой «Дзержинец» в 1948 году. Два сезона паровозостроители провели во второй группе, занимая, соответственно, 9-е и 10-е места среди 14 команд. После этого «Дзержинец» 11 лет участвовал только в первенствах общества и Московской области.
В 1960 году команда тепловозостроительного завода — «Авангард» — вернулась на всесоюзную арену в класс «Б», где и провела восемь сезонов с 1960 по 1969 год, с перерывом в 1961-62 гг. Лучшим результатом выступлений стало 4-е место в 1964 году. После реформы футбольного хозяйства страны в 1970 году (тогда был упразднен класс «Б») тепловозостроители и вовсе потеряли место во всесоюзных соревнованиях. Команда стала играть на первенство Московской области в высшей группе, но вскоре скатилась во вторую.
В это время на ведущие роли в городе вышла другая команда Завода тяжелого станкостроения (ЗТС) «Ока». Станкостроители — пятикратные чемпионы Московской области, пятикратные обладатели кубка Московской области и шестикратные обладатели приза лётчика-космонавта В. Н. Волкова. В 1988 году «Ока» стала победителем зонального турнира первенства КФК и спустя 20 лет вернула большой футбол в город, дебютировав в 1989 году во второй союзной лиге. А в 1990 году началось возрождение «Авангарда». Противостояние двух коломенских команд привело к тому, что в первом российском чемпионате 1992 года оба клуба стартовали в одной зоне второй лиги и финишировали по соседству. Ещё в четырёх российских первенствах Коломну представляли обе команды, лучшим результатом выступлений стало 2-е место занятое «Авангардом» в 1993 году.
Город гордится тремя заслуженными мастерами спорта по футболу, которые начали свой путь в Коломне — это С. С. Ильин, В. А. Чистохвалов и Э. В. Малафеев. Последний ещё и Заслуженный тренер СССР. А имена представителей коломенского футбола — П. Н. Пчеликова и М. М. Мустыгина вместе с другими земляками, вписаны в большую энциклопедию отечественного футбола.
История клуба
Названия клуба (Авангард)
1906—1919 «КГО» (Коломенское Гимнастическое Общество)
1919—1923 «СФК» (Голутвинская Секция Физической Культуры)
1923—1936 «КФК» (Кружок Физической Культуры)
1936—1942 «Дзержинец»
1942—1945 «Трактор»
1945—1952 «Дзержинец»
1953—1993 «Авангард»
1993 — «Виктор-Авангард»
1994—1997 «Авангард-Кортэк»
Названия клуба (Ока)
1923 - 1936 «КЛИФ» (Клуб Любителей Игры в Футбол)
1937 - 1938 «Зенит»
1939 - Дзержинец
1940 - Зенит
1941 - 1949 «Родина»
1949 - 1952 «Торпедо»
1952 - 1953 «Салют»
1954 - 1956 «Торпедо»
1957 - 1967 «Труд»
1967 - 1997 «Ока
«Коломна»
Перед началом сезона 1997 года в Коломне был создан муниципальный футбольный клуб «Коломна», который объединил две коломенские команды: «Авангард», основанный в 1906 году,[2] и «Оку», основанную в 1923 году).[3] А перед стартом сезона 1998 года футбольный клуб «Коломна» объединился с командой «Гигант» (Воскресенск) — чемпионом России-1997 среди любительских футбольных клубов в зоне «Московская область».
Последнее крупное достижение «Коломны» приходится на 1999 год, когда клуб занял второе место во втором дивизионе. Дальше последовал закат команды, в 2000-м году — 12-е место. По результатам чемпионата 2001 года «Коломна» (19-е место из 20 команд) должна была покинуть профессиональный футбол, но решением ПФЛ коломенская команда была оставлена в зоне «Центр». Но на следующий сезон, заняв 18-е место из 20 команд, клуб потерял место во втором дивизионе и вынужден сейчас выступать в турнире любительских команд.
Позже провёл десять сезонов в третьем дивизионе, где лучшим результатом стало шестое место (2008, 2011/2012) и выход в финал кубка Московской области (2011/2012, 2012).
В 2012 году первенство ЛФК в зоне «Московская область» было решено проводить в один круг. «Коломна» усилиласьрядом иногородних футболистов, имеющих опыт выступления в более высоких лигах. Кроме того, воспитанники клуба показали себя довольно ярко. В этом сезоне команде удалось второй раз подряд попасть в финал Кубка среди любителей и коломенцы уступили в упорной борьбе в серии послематчевых пенальти щелковской «Спарте», а также, главное, занять первое место в чемпионате и по спортивному принципу подняться во второй дивизион.
В первый сезон после возвращения в профессиональный футбол состав клуба полностью обновился, и команда хорошо стартовала: в первой части чемпионата, на своём поле уступила только дважды. Однако, с приходом нового главного тренера — Эдуарда Дёмина, полностью провалила весенний отрезок первенства, добившись только одной победы — в последнем матче был обыгран с минимальным счётом принципиальный соперник «Знамя Труда». Итоговое тринадцатое место из семнадцати участников, клуб с одним из беднейших бюджетов, признал удовлетворительным.
Сезон-2015/16 клуб провёл крайне неудачно: заняв последнее место, в 28 матчах Первенства России по футболу в зоне «Запад» было одержано лишь две победы. В общей сложности набрано только 10 очков — ровно в два раза меньше, чем у ближайшего соперника, петрозаводской «Карелии» (20). Ближе к концу сезона, 1 мая, команду покинул главный тренер Владимир Бондаренко. 23 мая ему на смену пришёл экс-главный тренер «Подолья» Александр Бодров[4]. В период до назначения Бодрова исполняющим обязанности главного тренера команды был бывший игрок клуба Сергей Пискарев.
25 мая стало известно, что «Коломна» успешно прошла процедуру лицензирования и была допущена для участия в Первенстве ПФЛ и Кубке России в сезоне-2016/2017[5].
Текущий состав
По состоянию на 31 августа 2016 года[6][7].
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Статистика выступлений
«Авангард»
| Год | Турнир | Место | И | В | Н | П | Г | О | Кубок | Бомбардир (чемпионат) |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1936 | - | - | - | - | - | - | - | - | 1/32 | |
| 1937 | - | - | - | - | - | - | - | - | 1/64 | |
| 1939 | 1/16 | |||||||||
| 1943 | Чемпионат Кирова | 1 | - | |||||||
| 1944 | Чемпионат Кирова | 1 | - | |||||||
| 1946 | Чемпионат Московской области, Вторая группа | 1 | - | |||||||
| 1947 | Чемпионат Московской области, Первая группа | 1 | - | - | - | - | - | - | 1/8 | |
| 1948 | Группа II, 1 Зона РСФСР | 9 | 26 | 7 | 4 | 15 | 37-49 | 18 | - | |
| 1949 | Группа II, 4 Зона РСФСР | 10 | 26 | 8 | 5 | 13 | 31-48 | 21 | - | |
| 1950 | КФК, Московская зона, 2 группа | |||||||||
| 1951 | КФК, Подмосковная зона, 2 подгруппа | 2 | - | - | - | - | - | 25 | - | |
| 1952 | КФК, Подмосковная зона, 2 подгруппа | 5 | - | - | - | - | - | 11 | - | |
| 1953 | КФК, Подмосковная зона | 2 | 7 | 4 | 2 | 1 | 9-10 | 10 | - | |
| 1954 | КФК, Подмосковная зона | 2 | - | - | ||||||
| 1955 | КФК, Подмосковная зона | 5 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1956 | КФК, Подмосковная зона | 2 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1957 | КФК, Подмосковная зона | 2 | - | - | - | - | - | - | Обл | |
| 1958 | КФК, Подмосковная зона | 2 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1959 | КФК, Подмосковная зона | 3 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1960 | Класс Б, РСФСР 2 зона | 10 | 28 | 7 | 8 | 13 | 40-48 | 22 | 1/128 | |
| 1963 | Класс Б, РСФСР 2 зона | 7 | 32 | 14 | 6 | 12 | 42-37 | 34 | 1/512 | |
| 1964 | Класс Б, РСФСР 1 зона | 4 | 32 | 14 | 10 | 8 | 27-26 | 38 | 1/512 | |
| 1965 | Класс Б, РСФСР 1 зона | 11 | 34 | 12 | 10 | 12 | 32-36 | 34 | 1/4096 | |
| 1966 | Класс Б, РСФСР 1 зона | 10 | 32 | 8 | 12 | 12 | 28-45 | 28 | 1/512 | |
| 1967 | Класс Б, РСФСР 1 зона | 14 | 34 | 8 | 12 | 14 | 17-33 | 28 | 1/256 | |
| 1968 | Класс Б, РСФСР 2 зона | 6 | 32 | 13 | 10 | 9 | 41-29 | 36 | 1/512 | |
| 1969 | Класс Б, РСФСР 1 зона | 5 | - | - | - | - | - | - | 1/512 | |
| 1973 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | ? | - | |||||||
| 1975 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 6 | 20 | 9 | 2 | 9 | 30-29 | 20 | - | |
| 1976 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 3 | 20 | 12 | 3 | 3 | 36-20 | 27 | - | |
| 1983 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 9 | 26 | 8 | 5 | 13 | 19-34 | 21 | - | |
| 1985 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 9 | 26 | 9 | 6 | 11 | 34-41 | 24 | - | |
| 1986 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 8 | 30 | 11 | 4 | 15 | 33-49 | 26 | 1/128 | |
| 1989 | Чемпионат Московской области, Первая группа | 1 | - | |||||||
| 1990 | Чемпионат Московской области, Первая группа | 1 | 26 | 15 | 8 | 3 | 57-53 | 38 | Обл | |
| 1991 | КФК, Шестая зона, Центр, Первая группа | 5 | 30 | 16 | 8 | 6 | 53-31 | 40 | - |  Геннадий Филлипов — 13
|
| 1992 | Вторая Лига, Третья зона | 9 | 40 | 20 | 9 | 11 | 64-42 | 49 | 1/256 | Геннадий Филлипов — 16
|
| 1993 | Вторая Лига, Четвёртая зона | 2 | 42 | 30 | 4 | 8 | 86-32 | 64 | 1/16 | Александр Антонов — 18
|
| 1994 | Вторая Лига, зона Запад | 16 | 40 | 11 | 6 | 23 | 38-69 | 28 | 1/128 | Салех Абдулкаюмов — 14
|
| 1995 | Вторая Лига, зона Запад | 18 | 42 | 11 | 9 | 22 | 55-67 | 42 | 1/128 | Сергей Беспалых — 13
|
| 1996 | Третья Лига, Третья Зона | 7 | 38 | 18 | 4 | 16 | 49-47 | 58 | 1/64 | Сергей Беспалых — 25
|
<timeline> ImageSize = width:700 height:60 PlotArea = left:10 right:10 bottom:30 top:10 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1959 till:01/07/1975 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1960 Colors =
id:bl1 value:rgb(0.5,0.8,0.5) id:bl2 value:rgb(0.9,0.9,0.3) id:rs value:rgb(0.8,0.6,0.6) id:rn value:rgb(0.9,0.1,0.1)
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:01/07/1959 till:01/07/1960 shift:(0,-4) text:10 from:01/07/1962 till:01/07/1963 shift:(0,-4) text:7 from:01/07/1963 till:01/07/1964 shift:(0,-4) text:4 from:01/07/1964 till:01/07/1965 shift:(0,-4) text:11 from:01/07/1965 till:01/07/1966 shift:(0,-4) text:10 from:01/07/1966 till:01/07/1967 shift:(0,-4) text:14 from:01/07/1967 till:01/07/1968 shift:(0,-4) text:6 from:01/07/1968 till:01/07/1969 shift:(0,-4) text:5
from:01/07/1959 till:01/07/1960 color:rs shift:(0,13) text: "Класс-Б (2 зона)" from:01/07/1962 till:01/07/1963 color:rs shift:(0,13) text: "Класс-Б (2 зона)" from:01/07/1963 till:01/07/1969 color:rs shift:(0,13) text: "Класс-Б (1 зона)" </timeline>
<timeline> ImageSize = width:700 height:60 PlotArea = left:10 right:10 bottom:30 top:10 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1975 till:01/07/1997 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1976 Colors =
id:bl1 value:rgb(0.5,0.8,0.5) id:bl2 value:rgb(0.9,0.9,0.3) id:rs value:rgb(0.8,0.6,0.6) id:rn value:rgb(0.9,0.1,0.1)
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:01/07/1982 till:01/07/1983 shift:(0,-4) text:9 from:01/07/1985 till:01/07/1986 shift:(0,-4) text:8 from:01/07/1982 till:01/07/1983 color:rn shift:(0,13) text: "МО (Высшая гр.)" from:01/07/1985 till:01/07/1986 color:rn shift:(0,13) text: "МО (Высшая гр.)" </timeline>
«Ока»
| Год | Турнир | Место | И | В | Н | П | Г | О | Кубок | Бомбардир (Чемпионат) |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1938 | КФК, Зона Подмосковье | 1/64 | ||||||||
| 1939 | 1/32 | |||||||||
| 1940 | 1/4 | |||||||||
| 1943 | Чемпионат Красноярского края | 1 | Обл. | |||||||
| 1944 | Чемпионат Красноярского края | 1 | - | |||||||
| 1946 | Чемпионат Московской области, Первая группа | 2 | Обл. | |||||||
| 1948 | КФК, Зона Подмосковье | 4 | 18 | 10 | 2 | 6 | 37-40 | 22 | Обл. | |
| 1949 | КФК, Зона Подмосковье | - | ||||||||
| 1950 | КФК, Московская Зона, 1 группа | |||||||||
| 1951 | Чемпионат Московской области, Первая Группа | 3 | - | |||||||
| 1952 | Чемпионат Московской области, Третья Группа(?) | 1 | - | |||||||
| 1954 | Чемпионат Московской области, Первая Группа, Четвёртая Зона | 1 | - | |||||||
| 1955 | Чемпионат Московской области, Первая Группа, Четвёртая Зона | 1 | 14 | 8 | 4 | 2 | 30-3 | 20 | - | |
| 1956 | КФК, Подмосковная зона | 7 | - | - | - | - | - | 45 | - | |
| 1957 | КФК, Подмосковная зона | 12 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1958 | Чемпионат Московской области, Вторая Группа, Третья Зона | 12 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1963 | Чемпионат Московской области, Вторая группа | 1 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1965 | Чемпионат Московской области, Первая группа | 9 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1966 | Чемпионат Московской области, Вторая группа | 2 | - | - | - | - | - | - | Обл. | |
| 1968 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1973 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1974 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 2 | - | - | - | - | - | - | Фин. | |
| 1975 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 2 | 20 | 15 | 3 | 2 | 39-7 | 33 | Обл. | |
| 1976 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | 18 | 13 | 2 | 3 | 25-10 | 28 | - | |
| 1977 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 2 | - | - | - | - | - | - | 1/4 | |
| 1978 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1979 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | - | - | - | - | - | - | Фин. | |
| 1980 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 3 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1982 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 2 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1983 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | 26 | 20 | 6 | 0 | 52-17 | 46 | Обл | |
| 1984 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 2 | - | - | - | - | - | - | - | |
| 1985 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 2 | 26 | 21 | 4 | 1 | 53-19 | 46 | - | |
| 1986 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 3 | 30 | 22 | 5 | 3 | 51-19 | 49 | - | |
| 1987 | Чемпионат Московской области, Высшая группа | 1 | - | - | - | - | - | 43 | - | |
| 1988 | КФК, шестая зона (Центр), Высшая группа | 1 | 20 | 14 | 4 | 2 | 53-15 | 32 | - | Михаил Кутузов — 14
|
| 1989 | 2 лига, первая зона | 17 | 42 | 12 | 8 | 22 | 50-95 | 32 | - | Александр Антонов — 21
|
| 1990 | 2 лига, пятая зона | 14 | 32 | 10 | 5 | 17 | 31-47 | 25 | 1/2 | Александр Антонов — 7
|
| 1991 | 2 лига, пятая зона | 11 | 42 | 15 | 16 | 11 | 61-47 | 46 | 1/32 | Игорь Черемисов — 15
|
| 1992 | 2 лига, третья зона | 8 | 40 | 19 | 12 | 9 | 56-40 | 50 | 1/256 | Дмитрий Морданов — 14
|
| 1993 | 2 лига, четвёртая зона | 12 | 42 | 16 | 6 | 20 | 53-61 | 38 | 1/64 | Дмитрий Морданов — 18
|
| 1994 | 3 лига, третья зона | 23 | 46 | 6 | 12 | 28 | 39-99 | 24 | 1/256 | Александр Рогачёв — 10
|
| 1995 | 3 лига, третья зона | 16 | 44 | 10 | 16 | 18 | 27-54 | 46 | - | Сергей Лутовинов — 7
|
| 1996 | 3 лига, третья зона | 16 | 38 | 9 | 9 | 20 | 33-73 | 46 | 1/256 | Сергей Лутовинов — 14
|
<timeline> ImageSize = width:1000 height:60 PlotArea = left:10 right:10 bottom:30 top:10 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1922 till:01/07/1950 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1923 Colors =
id:bl1 value:rgb(0.5,0.8,0.5) id:bl2 value:rgb(0.9,0.9,0.3) id:rs value:rgb(0.8,0.6,0.6) id:rn value:rgb(0.9,0.1,0.1)
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:01/07/1922 till:01/07/1923 shift:(0,-4) text:4
from:01/07/1936 till:01/07/1937 color:rn shift:(0,13) text: "МО (Высшая гр.)" </timeline>
<timeline> ImageSize = width:1000 height:60 PlotArea = left:10 right:10 bottom:30 top:10 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1950 till:01/07/1980 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1951 Colors =
id:bl1 value:rgb(0.5,0.8,0.5) id:bl2 value:rgb(0.9,0.9,0.3) id:rs value:rgb(0.8,0.6,0.6) id:rn value:rgb(0.9,0.1,0.1)
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:01/07/1973 till:01/07/1974 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1974 till:01/07/1975 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1975 till:01/07/1976 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1976 till:01/07/1977 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1977 till:01/07/1978 shift:(0,-4) text:1 from:01/07/1978 till:01/07/1979 shift:(0,-4) text:1 from:01/07/1979 till:01/07/1980 shift:(0,-4) text:3
from:01/07/1973 till:01/07/1980 color:rn shift:(0,13) text: "МО (Высшая гр.)" </timeline>
<timeline> ImageSize = width:600 height:60 PlotArea = left:10 right:10 bottom:30 top:10 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1979 till:01/07/1996 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1981 Colors =
id:bl1 value:rgb(0.5,0.8,0.5) id:bl2 value:rgb(0.9,0.9,0.3) id:rs value:rgb(0.8,0.6,0.6) id:rn value:rgb(0.9,0.1,0.1)
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center
from:01/07/1981 till:01/07/1982 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1982 till:01/07/1983 shift:(0,-4) text:1 from:01/07/1983 till:01/07/1984 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1984 till:01/07/1985 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1985 till:01/07/1986 shift:(0,-4) text:3 from:01/07/1986 till:01/07/1987 shift:(0,-4) text:1 from:01/07/1987 till:01/07/1988 shift:(0,-4) text:1 from:01/07/1988 till:01/07/1989 shift:(0,-4) text:17 from:01/07/1989 till:01/07/1990 shift:(0,-4) text:14 from:01/07/1990 till:01/07/1991 shift:(0,-4) text:11 from:01/07/1991 till:01/07/1992 shift:(0,-4) text:8 from:01/07/1992 till:01/07/1993 shift:(0,-4) text:12 from:01/07/1993 till:01/07/1994 shift:(0,-4) text:23 from:01/07/1994 till:01/07/1995 shift:(0,-4) text:16 from:01/07/1995 till:01/07/1996 shift:(0,-4) text:16 from:01/07/1981 till:01/07/1988 color:rn shift:(0,13) text: "КФК" from:01/07/1988 till:01/07/1996 color:rs shift:(0,13) text: "2 лига"
</timeline>
ФК «Коломна»
| Год | Турнир | Место | И | В | Н | П | Г | О | Кубок | Бомбардир (Чемпионат) |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1997 | Третья лига ПФЛ, 3-я зона | 10 | 40 | 15 | 12 | 13 | 49-40 | 57 | 1/128 | Александр Рогачёв — 15
|
| 1998 | Второй дивизион, зона «Центр» | 13 | 40 | 14 | 8 | 18 | 57-72 | 50 | 1/128 | Андрей Болдин — 19
|
| 1999 | Второй дивизион, зона «Центр» | 2 | 36 | 22 | 6 | 8 | 68-44 | 72 | 1/128 | Андрей Болдин — 21
|
| 2000 | Второй дивизион, зона «Центр» | 12 | 38 | 12 | 9 | 17 | 36-63 | 45 | 1/256 | Андрей Болдин — 12
|
| 2001 | Второй дивизион, зона «Центр» | 19 | 38 | 7 | 9 | 22 | 25-68 | 30 | 1/256 | Андрей Болдин — 7
|
| 2002 | Второй дивизион, зона «Центр» | 18 | 38 | 10 | 6 | 22 | 35-51 | 36 | 1/256 | Пётр Никульшин — 8
|
| 2003 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 10 | 30 | 10 | 6 | 14 | 43-48 | 36 | 1/8 | Александр Куранов — 11
|
| 2004 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 11 | 30 | 9 | 7 | 14 | 35-47 | 34 | — | Александр Куранов — 6
|
| 2005 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 10 | 30 | 12 | 5 | 13 | 40-41 | 41 | — | Сергей Лутовинов — 18
|
| 2006 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 7 | 30 | 10 | 10 | 10 | 42-36 | 40 | 1/8 | Андрей Спирин — 7
|
| 2007 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 11 | 30 | 9 | 8 | 13 | 41-46 | 35 | 1/16 | Игорь Гаврилин — 10
|
| 2008 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 6 | 30 | 15 | 6 | 9 | 55-46 | 51 | 1/16 | Игорь Гаврилин — 10
|
| 2009 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 9 | 30 | 12 | 4 | 14 | 43-40 | 40 | 1/2 | Илья Макеев — 12
|
| 2010 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 8 | 30 | 12 | 6 | 12 | 37-38 | 42 | 1/4 | Игорь Гаврилин — 9
|
| 2011/12 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 6 | 42 | 22 | 10 | 10 | 87-48 | 76 | финал | Игорь Гаврилин — 21
|
| 2012 | Третий дивизион, МРО «Центр», Московская область, группа А | 1 | 17 | 13 | 2 | 2 | 34-15 | 41 | финал | Сергей Орлов — 15
|
| 2013/14 | Второй дивизион, зона «Запад» | 13 | 32 | 10 | 5 | 17 | 32-56 | 35 | 1/256 | Роман Максимов — 8
|
| 2014/15 | Второй дивизион, зона «Запад» | 15 | 30 | 6 | 5 | 19 | 28-67 | 23 | 1/32 | Максим Бобылёв — 4
|
| 2015/16 | Второй дивизион, зона «Запад» | 15 | 28 | 2 | 4 | 22 | 20-65 | 10 | 1/256 | Роман Джигкаев — 4
|
| 2016/17 | Второй дивизион, зона «Запад» |
<timeline> ImageSize = width:700 height:60 PlotArea = left:10 right:10 bottom:30 top:10 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1996 till:30/06/2016 ScaleMajor = unit:year increment:1 start:1997 Colors =
id:bl1 value:rgb(0.5,0.8,0.5) id:bl2 value:rgb(0.9,0.9,0.3) id:rs value:rgb(0.8,0.6,0.6) id:rn value:rgb(0.9,0.1,0.1)
PlotData=
bar:Position width:15 color:white align:center from:01/07/1996 till:01/07/1997 shift:(0,-4) text:10 from:01/07/1997 till:01/07/1998 shift:(0,-4) text:13 from:01/07/1998 till:01/07/1999 shift:(0,-4) text:2 from:01/07/1999 till:01/07/2000 shift:(0,-4) text:12 from:01/07/2000 till:01/07/2001 shift:(0,-4) text:19 from:01/07/2001 till:01/07/2002 shift:(0,-4) text:18 from:01/07/2002 till:01/07/2003 shift:(0,-4) text:10 from:01/07/2003 till:01/07/2004 shift:(0,-4) text:11 from:01/07/2004 till:01/07/2005 shift:(0,-4) text:10 from:01/07/2005 till:01/07/2006 shift:(0,-4) text:7 from:01/07/2006 till:01/07/2007 shift:(0,-4) text:11 from:01/07/2007 till:01/07/2008 shift:(0,-4) text:6 from:01/07/2008 till:01/07/2009 shift:(0,-4) text:9 from:01/07/2009 till:01/07/2010 shift:(0,-4) text:8 from:01/07/2010 till:01/07/2012 shift:(0,-4) text:6 from:01/07/2012 till:01/01/2013 shift:(0,-4) text:1 from:01/07/2013 till:30/06/2014 shift:(0,-4) text:13 from:01/07/2014 till:30/06/2015 shift:(0,-4) text:15 from:01/07/2015 till:30/06/2016 shift:(0,-4) text:15 from:01/07/1996 till:01/07/1997 color:rn shift:(0,13) text: "Д-3 (3 зона)" from:01/07/1997 till:01/07/2002 color:rs shift:(0,13) text: "Д-2 (Центр)" from:01/07/2002 till:01/01/2013 color:rn shift:(0,13) text: "Д-3 (МО-А)" from:01/07/2013 till:30/06/2016 color:rs shift:(0,13) text: "Д-2 (Запад)" </timeline>
Наивысшие достижения
СССР
-
3 место (1923 г.)
- 1/32 финала (1936 г.)
Кубок РСФСР
- 1/2 финала (1990 г.)
Россия
-
2 место: 1993, 1999 г.
- 1/16 финала: 1993 г.
-
Чемпион: 2012 г.
Кубок Московской области по футболу
- Финалист: 2011/2012, 2012 г.
Лучшие матчи
«Авангард» Коломна — «Локомотив-дубль» Москва — 8:0 (1993 г.)
«Авангард» Коломна — «Иристон» Владикавказ — 7:0 (1995 г.)
«Коломна» — «Балашиха» — 7:0 (2005 г.)
«Коломна» — «Ока» Ступино" — 5:0 (2012 г.)
«Титан» Клин — ФК «Коломна» — 0:6 (2012 г.)
Худшие матчи
«Уфа» — Коломна 8:0 (2015 г.)
«Авангард» Подольск — «Коломна» — 8:0 (2008 г.)
«Автомобилист» (Ногинск) — «Ока» Коломна — 7:0 (1996 г.)
«Динамо» (Брянск) — «Авангард» Коломна — 7:0 (1966 г.)
Известные игроки
Вратари:
Защитники:
Полузащитники:
- Роман Джигкаев
- Руслан Ишкинин
- Дмитрий Лушников
- Радик Умяров
- Анатолий Якушев
Нападающие:
Болельщики
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 7 августа 2016 года. |
История интереса к футболу в Коломне
Со времён зарождения футбола в городе, стадионы «Авангард» и «Труд», где проводили свои матчи наиболее успешные коломенские клубы, при их небольшой вместимости всегда имели большую популярность, почти на каждую домашнюю игру был аншлаг. Нередко случалось так, что десятитысячный стадион не умещал всех желающих посмотреть игру местной команды.
Положение дел в любительском футболе
По состоянию на 2010 года ФК «Коломна» имел наиболее многочисленную поддержку фанатов среди любительских клубов Московской области. По неофициальным данным количество болельщиков, участвовавших в поддержке команды во время матчей превышает 300 человек, в основном молодые люди в возрасте от 14 до 23 лет.
В зимнем первенстве 2011 года был совершен самый массовый выезд болельщиков за всю историю клуба: выездной матч в городе Ступино посетило 35 человек. Болельщики добирались до города с тремя пересадками на электричках, затратив на дорогу более восьми часов.
В 2011-м на средний матч чемпионата собиралось от трёх тысяч человек, кубковый — от пяти тысяч. Наибольшее количество зрителей в полуфинале Кубка составило свыше семи тысяч человек. На выездные матчи Кубка, а также ближайших к Коломне других городов, таких как Белоомут (Кубок), Луховицы (Первенство), Люберцы (Кубок) посещали более 200 человек.
Болельщицкий интерес после возвращения в профессиональный футбол
В первый сезон после возвращения в ПФЛ (2013/2014) посещаемость некоторое время оставалась на высоком уровне, несмотря на введение платного входа на стадион (стоимость обычного билета 100 рублей, льготного — 70). Стоит отметить матчи чемпионата против «Руси» (3500 зрителей), а также против «Севера», «Зенита-2», «Строгино» и «Тосно» (по 2500 человек на каждой игре). Однако позже зрительский интерес начал падать. Виной тому стало несколько причин, главными из которых являлись: во-первых, не самые хорошие результаты команды; во-вторых, игры поздней осенью и ранней весной в не самую комфортную для просмотра матчей погоду (последствия перехода на систему «осень-весна»).
В сезоне-2014/2015 сильное падение посещаемости притормозило успешное выступление команды в Кубке России, где «Коломна» дошла до 1/32 финала, вылетев от представителя ФНЛ «Тосно». Поверив в команду, болельщики ещё долгое время прилично заполняли стадионы, на которых она играла.
В сезоне-2015/2016 неудовлетворительные результаты и незрелищная игра стали катализатором отттока любителей футбола со стадионов «Авангард» и «Труд». Посещаемость «Коломны» упала более чем наполовину. Ни один матч сезона не собрал на трибунах более тысячи человек.
Статистика посещаемости домашних матчей в чемпионате после возвращения в профессиональный футбол
| Сезон | Средняя посещаемость | Место по посещаемости | Место в турнирной таблице |
|---|---|---|---|
| 2013/14 | 1623 | 4 (из 17) | 13 (из 17) |
| 2014/15 | 1433 | 4 (из 16) | 15 (из 16) |
| 2015/16 | 689 | 9 (из 15) | 15 (из 15) |
Источник данных — протоколы матчей [www.pfl-russia.com/ официального сайта ПФЛ].
Напишите отзыв о статье "Коломна (футбольный клуб)"
Примечания
- ↑ [kolomna-football.narod.ru/ppa16.html Официальный сайт ФК «Коломна» :: Информация о футбольном клубе]
- ↑ [fc-kolomna.ru/ppa16.php Официальный сайт ФК "Коломна" :: Информация о футбольном клубе]. fc-kolomna.ru. Проверено 24 июля 2016.
- ↑ [www.sport-express.ru/newspaper/1997-03-19/3_3/ Новый клуб в старинном городе]. Спорт-Экспресс (19.03.1997). Проверено 20 февраля 2010. [www.webcitation.org/61BIQ8saM Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
- ↑ [fc-kolomna.ru/news.php?id=146 Официальный сайт ФК "Коломна" :: Новости :: Материалы сайта]. fc-kolomna.ru. Проверено 14 июня 2016.
- ↑ [fc-kolomna.ru/news.php?id=.147 Официальный сайт ФК "Коломна" :: Новости :: Материалы сайта]. fc-kolomna.ru. Проверено 14 июня 2016.
- ↑ ПФЛ. [www.pfl-russia.com/competitions/season-2016-2017/west/?SECTION_ID=57&ELEMENT_ID=282 Заявка футбольного клуба «Коломна» на официальном сайте ПФЛ]. Профессиональная футбольная лига.
- ↑ Футбольный клуб «Коломна». [fc-kolomna.ru/ppa1.php Состав футбольного клуба «Коломна» на официальном сайте клуба].
Ссылки
- О[fc-kolomna.ru/ фициальный сайт клуба]
- [kolomnalads.narod.ru Сайт болельщиков]
- [news.sportbox.ru/Vidy_sporta/Futbol/Kolomna-Futbol Страница клуба на сайте Sportbox.ru]
- [www.sports.ru/tags/70657654/ Страница клуба на сайте Sports.ru]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Коломна (футбольный клуб)
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
