Колония маготов на Гибралтаре

Колония маготов на Гибралтаре — единственная на всём европейском континенте колония живущих в дикой природе обезьян, которая, в отличие от колоний в Северной Африке, процветает. В настоящее время насчитывается около 300 животных в пяти стаях на Гибралтарской скале, хотя случайные набеги на город могут приводить к повреждению личного имущества жителей страны. Кроме того, три самки магота живут в парке дикой природы Аламеда в Гибралтаре. Местные жители просто называют их Monos (то есть обезьяны) на испанском или янито (местном разговорном языке). Также их называют Barbary ape (с англ. — «берберская обезьяна») или rock ape (с англ. — «скальная обезьяна»).

Гибралтарский магот считается неофициальным национальным животным Гибралтара.

Происхождение

Все гибралтарские маготы происходят от североафриканских колоний этих обезьян. Доказательства, полученные с помощью анализа ДНК, однозначно подтвердили, что существующее население колонии маготов имеет относительно недавнее алжирское и марокканское происхождение. Никакие следы «третьего источника» в их ДНК, а именно — древней, больше не существующей иберийской популяции, — найдены не были. Более ранняя теория, ныне опровергнутая исследованием ДНК, состояла в том, что изначально гибралтарские маготы были остатком от популяции, которая распространилась всюду по южной Европе во время плиоцена до примерно 5,5 миллионов лет назад.

В любом случае, их присутствие зарегистрировано на Гибралтарской скале прежде, чем она была захвачена британцами в 1704 году. Маготы были завезены сюда, что наиболее вероятно, маврами (контролировавшими Иберию или её части, включая Испанию и Португалию, между 711 и 1492 годами), которые использовали их как домашних животных.

Объект туризма

Гибралтарские маготы, как полагают многие, являются главной достопримечательностью в Гибралтаре. Самая популярная из стай — стая, живущая у Ворот Королевы в Логове Обезьян, где люди могут приблизиться к обезьянам особенно близко. Обезьяны часто приближаются и иногда запрыгивают на людей, поскольку они привыкли к взаимодействию с людьми. Однако они — всё ещё дикие животные и поэтому могут укусить человека, если будут напуганы или раздражены.

Контакт маготов с большим количеством туристов сломал целостность их социальных групп, когда они начали становиться зависящими от людей. Это побудило обезьян добывать продовольствие в городе, что привело к ущербу для зданий, одежды и транспортных средств. Поэтому кормление маготов в Гибралтаре является теперь преступлением, наказуемым согласно закону. Любой, кто пойман за кормление обезьян, оказывается оштрафованным на сумму до 500 фунтов стерлингов.

Военная помощь

Гибралтарская колония маготов находилась на попечении британской армии и позже Гибралтарского полка с 1915 до 1991 года, который тщательно управлял колонией, первоначально состоявшей из единственной стаи. Чиновник был назначен контролировать их благосостояние, и продовольственное пособие фруктов, овощей и орехов для обезьян было включено в бюджет. Информация о рождении новых обезьян публиковалась в официальной газете, и каждого новорождённого детёныша называли своим именем. Нередко их называли в честь губернаторов, бригадных генералов и высокопоставленных чиновников. Любая больная или травмированная обезьяна помещалась в Королевскую военно-морскую больницу и получала такой же уход, как и рядовой армии. После вывода войск британского гарнизона правительство Гибралтара взяло на себя ответственность за обезьян.

Контроль

Контроль над обезьянами в настоящее время осуществляет Гибралтарское общество орнитологии и естествознания (GONHS), а ветеринарная экспертиза обеспечивается Гибралтарской ветеринарной клиникой (GVC). Маготы получают ежедневную поставку пресной воды и овощей, фруктов и семян как дополнение к доступным им естественным пищевым ресурсам (листья, маслины, корни, семена и цветы). Животных ловят на регулярной основе, чтобы проверить их состояние здоровья. Дополнительно измеряется размер тела, вес, проводится несколько других измерений. Наконец, животным делают татуировки с номерами и внедряют микрочипы как средство идентификации. Но татуировки — не единственный способ опознать отдельных маготов; у многих из них есть особые метки, шрамы или пятна, которые могут использоваться в качестве отличительных признаков. Все обезьяны фотографируются, и картины вместе с отдельными их особенностями каталогизируются. Каталогизация работы выполняется GONHS. GONHS также проводит совместные исследования с Научным институтом университета Рабата-Агдала (Марокко), университетом Нотр-Дам (Индиана, США), университетом Вены (Австрия), немецким Центром Приматов (Германия) и университетом Цюриха (Швейцария).

Каждый год проводится перепись, чтобы обеспечить данные и контролировать репродуктивный успех колонии. Эти демографические данные важны для управления колонией в целом, но также и когда дело доходит до пункта регулирования рождаемости у выбранных маготов. Так как самки маготов отличаются высокой фертильностью, численность популяции на Гибралтаре устойчиво увеличивается, на что, в свою очередь, оказывает давление ограниченная среда их обитания. Ограничение рождаемости животных в связи с этим — основная часть эффективного управления гибралтарской популяцией обезьян.

Легенда

Поверье утверждает, что до тех пор, пока колония маготов существуют на Гибралтаре, территория будет находиться под британским правлением. В 1942 году (во время Второй мировой войны), после того как популяция сократилась до всего нескольких особей (всего семь обезьян), премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль распорядился, чтобы их число немедленно было пополнено за счёт лесных маготов из Марокко и Алжира, в связи с этим поверьем.

Другая легенда гласит, что Гибралтар связан с африканскими Геркулесовыми пещерами подземным ходом длиной более 24 километров, который начинается в нижней части пещеры Св. Михаила и проходит под Гибралтарским проливом. Легенда гласит, что маготы попали на Гибралтарскую скалу из Марокко именно таким образом.

Ссылки

• Frances D. Burton. [www.utsc.utoronto.ca/~burton/burt-web/poir-social.pdf The Integration of Biology and Behavior in the Socialization of Macaca sylvana of Gibraltar]

Отрывок, характеризующий Колония маготов на Гибралтаре

Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.