Колпакчи, Евгения Максимовна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Евгения Максимовна Колпакчи
Дата рождения:

9 ноября 1902(1902-11-09)

Место рождения:

Санкт-Петербург

Дата смерти:

9 сентября 1952(1952-09-09) (49 лет)

Место смерти:

Ленинград

Страна:

Россия Россия

Научная сфера:

востоковед-японист

Учёная степень:

доктор филологических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Санкт-Петербургский государственный университет

Известна как:

Автор трудов по семантике и морфологии, а также учебных пособий и словаря японского и древнеяпонского языков, переводов классических произведений японской литературы

Евге́ния Макси́мовна Колпакчи́ (также использовала отчество Михайловна; 9 ноября 1902, Санкт-Петербург — 9 сентября 1952, Ленинград) — советский востоковед-японист, доктор филологических наук (1946), профессор (1936). Автор трудов по семантике и морфологии, а также учебных пособий и словаря японского и древнеяпонского языков, переводов классических произведений японской литературы.

Родилась в Санкт-Петербурге в семье доктора медицины Макса Ефимовича (Мордко Хаимовича) Колпакчи, уроженца Хотина Бессарабской губернии, выпускника Каменец-Подольской мужской гимназии (1885) и Московского университета (1894), специалиста по кожным и венерическим болезням и ассистента клинического института Великой Княгини Елены Павловны[1][2]. По материнской линии приходилась племянницей видному советскому офтальмологу и учёному-медику Гавриилу Ефимовичу Выгодскому (1863—1939), заведующему кафедрой глазных болезней Ленинградского института усовершенствования врачей (1927—1937), и двоюродной сестрой историку Александру Гавриловичу Выгодскому (погиб в 1941)[3][4].

После окончания факультета восточных языков Петербургского университета (1923), занималась в Государственном институте истории искусств, посещала лекции на японском отделении Ленинградского института живых восточных языков, где с 1924 года преподавала (с 1930 года — доцент). С 1936 года профессор Ленинградского государственного университета. Арестована 14 февраля 1938 года по статье 58-6, освобождена после завершения следствия 1 февраля 1939 года[5]. С 1942 года — научный сотрудник Института востоковедения АН СССР. В 1946 году защитила докторскую диссертацию «Древнеяпонский язык по памятникам эпохи Нара».

Из запланированной многотомной «Истории японского языка», Е. М. Колпакчи удалось завершить только первый том, в котором рассматриваются основные категории глагола на протяжении всех тринадцати веков документированной истории японского языка. Вышедшая посмертно в 1956 году монография была подготовлена к печати А. А. Холодовичем.



Монографии

  • Начальный учебник японского разговорного языка (совместно с Н. А. Невским). Л., 1933.
  • Японо-русский иероглифический словарь. Л., 1933.
  • Японский язык (совместно с Н. А. Невским). Л., 1934.
  • Строй японского языка. Л., 1936.
  • Очерки по истории японского языка. Т. 1: Морфология. Глагол. М.— Л. Изд-во АН СССР, 1956.

Интересные факты

Женька Колпакчи трижды упоминается в романе Вениамина Каверина «Два капитана».

Напишите отзыв о статье "Колпакчи, Евгения Максимовна"

Примечания

  1. [memory.pvost.org/pages/kolpakchi.html Люди и судьбы]
  2. [samlib.ru/k/kitlinskij_a_a/gimnazij.shtml Список выпускников Каменец-Подольской мужской гимназии]
  3. А. Г. Выгодский — составитель сборника «Карл Маркс об искусстве» (в 2-х тт., 1941, несколько переизданий)
  4. [lyudi-knigi.livejournal.com/59048.html А. Я. Бруштейн. Выдержки из «Книги воспоминаний»]
  5. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/japan/1989/310-319.pdf Репрессированные японисты]


Отрывок, характеризующий Колпакчи, Евгения Максимовна

– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.