Колтуши

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 540-021 [whc.unesco.org/ru/list/540-021 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/540-021 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/540-021 фр.]

Деревня Колтуши Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Всеволожский Сельское поселение Колтушское Координаты 59°55′48″ с. ш. 30°38′46″ в. д.59.93000° с. ш. 30.64611° в. д. / 59.93000; 30.64611    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Верхние Колтуши, Келтис, Колтыши, Зелёная мыза, Келтуши, Петропавловское, Колтушино, Колтуш, Новые Колтуши Население ▼ 173 человек (2010) Названия жителей ко́лтушцы, ко́лтушец Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81370 Почтовый индекс 188680 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41212816 41 212 816]

Ко́лтуши (фин. Keltto) — деревня во Всеволожском районе Ленинградской области, административный центр Колтушского сельского поселения. Расположена на Колтушском шоссе. В деревне компактно проживают ингерманландские финны.

Название

Происходит от прибалтийско-финского kelttu, заимствованного из раннепротославянского geltu — жёлтый.

Название Колтуши, издревле встречается среди деревень Новгородской губернии

История

В 1500 году Ильинской Телкужской (Келтушской) погост Ореховского уезда с центром в Колтушах, впервые упомянут в Писцовой книге Водской пятины.

В 1580 году происходит первое картографическое упоминание Колтуш — селение Kjeltis, на шведской карте Карелии, составленной после взятия Кексгольма, Понтусом де ла Гарди.

В 1628 году в Колтушах был основан третий в Ингерманландии лютеранский приход (Лемболово — 1611 г., Корабсельки — 1625 г.).

В 1727 году селение Келтис называют — Колтыши, а позднее переименовывают в Зелёную мызу.

В 1732 году Зелёная мыза с 36 деревнями в придачу, была пожалована Анной Иоанновной, графу П. И. Ягужинскому.

В 1733 году Павлом Ивановичем Ягужинским в ней была построена православная церковь во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Церковь была деревянная с одним престолом и одним входом, обшита тёсом, а главы обиты жестью, колокольня была устроена на столбах.

В 1736 году мыза перешла по наследству его сыну Сергею Павловичу Ягужинскому, а затем за долги отошла в казну.

В 1768 году была построена лютеранская кирха в честь Святого Георгия на 800 мест.

В 1770 году Зеленая мыза была пожалована Екатериной II, князю Потемкину и переименована в село Петропавловское. На карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита того же года, она упоминается, как деревня Колтуши в составе Шлиссельбургского уезда.

В 1798 году село перешло во владение семьи Чоглоковых.

По одним данным село купил у Казённой палаты Николай Наумович Чоглоков (1718—1754), что однако не согласуется с годами его жизни. По другим данным того же автора, село купил у наследника Потёмкина Александра Николаевича Самойлова, сын Николая Наумовича Чоглокова — Николай Николаевич Чоглоков (1749—после 1796, Ревель), заключённый за покушение на жизнь барона Унгерн фон Штернберга на 15 лет в Шлиссельбургскую крепость, которому после освобождения было разрешено с 1796 года поселиться в Ревеле. А также, существует версия, что село у Казённой палаты купил сын Николая Николаевича Чоглокова, майор Павел Николаевич Чоглоков.

Павел Николаевич Чоглоков, участник войн со шведами, поляками и французами, вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта, похоронен в селе Колтуши в 1832 году. В деревне Старая, находящейся смежно с деревней Колтуши, есть улица его имени, а в 2012 году на улице Генерала Чоглокова был торжественно открыт памятник генералу.

На карте окружности Санкт-Петербурга 1810 года упоминается село Новые Колтуши и смежно с ним деревня Старая Деревня.

КОЛТУШИ — село принадлежит ротмистру Александру Чоглокову, жителей по ревизии 45 м. п., 39 ж. п.,
В оном Церковь деревянная во имя Святых Апостолов Петра и Павла. (1838 год)

В 1839 году «дозволено было построить на том же месте каменную церковь, в 3 саженях от прежней, по плану архитекторского помощника Позднякова». Церковь строилась на пожертвования помещика А. П. Чоглокова, его жены Е. Л. Осоргиной, прихожан и «посторонних лиц». Церковь была освящена во имя апостолов Петра и Павла. Церковь была известна своей иконой Тихвинской Божией Матери, а также двумя колоколами отлитыми на заказ в Стокгольме в 1748 и 1774 годах. В церкви были похоронены: генерал-лейтенант Павел Чоглоков и Е. Л. Осоргина.

В 1849 году на этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена упомянута, как деревня «Keltos», населённая ингерманландцами-савакотами.

КОЛТУШИ — село г. Чоглокова, по просёлкам, 15 дворов, 49 душ м. п. (1856 год)

В том же 1856 году в Колтушах открылась первая школа. Основали её местный пробст и помещик А. Чоглоков, который предоставил школе пятьсот квадратных саженей земли и помещение. Первым учителем в Колтушской школе был Карл Осоланус, преподавание велось на финском языке.

На Плане генерального межевания Шлиссельбургского уезда, упоминается как село Колтуш при мызе Колтуш.

КОЛТУШИНО — село Чоглокова с 23 деревнями. Число душ крепостных людей мужского пола: крестьян — 1320, дворовых — нет. Число дворов или отдельных усадеб: 427. Число тягол: оброчных — нет, издельных — 183, состоящих частью на оброке, частью на барщине — 291. Земли состоящей в пользовании крестьян (в десятинах): усадебной: не определено; пахотной: всего — 1394, на душу — 1,05; сенокосы: 3297,5; выгоны: по берегам озёр, ручьёв, полям и сухим болотам; кустарник: нет; всего удобной на душу: 3,55. Земли несостоящей в пользовании крестьян (в десятинах): нет. Величина денежного оброка: от 21 до 45 рублей с тягла. Добавочные повинности к денежному оброку: с тягла рабочих дней мужских пеших — 10, женских — 10, конных — 6. (1860 год)

В 1860 году село Колтуши насчитывало 19 дворов.

КОЛТУШИ — село владельческое, при озере Колтушском; 16 дворов, жителей 43 м. п., 33 ж. п., Церковь православная.
ЧЕГЛОКОВА — мыза владельческая, при озере Колтушском; 17 дворов, жителей 34 м. п., 33 ж. п. (1862 год)

В 1863 году первая колтушская школа закрылась, так как раздосадованный отменой крепостного права помещик А. Чоглоков отобрал у школы и помещение и земельный надел.

В 1875 году 20 января умер Александр Чоглоков.

В 1877 году в селе открылась воскресная школа, содержавшаяся на средства прихожан. Обучение в ней чтению, письму и лютеранскому катехизису вели пастор Й. В. Мурман и его помощник П. Ватанен.

В 1881 году шлиссельбургским земством была построена школа, общая для православных и лютеран, «в 6 верстах от церкви».

В 1885 году, согласно карте окрестностей Петербурга, деревня Старые Колтуши (Старая), насчитывала 65 дворов, а деревня Новая (Колтуши) — 17. Сборник же Центрального статистического комитета, так описывал Колтуши и его окрестности:

КОЛТУШИ — село бывшее владельческое, дворов — 19, жителей — 94; Волостное правление (до уездного города 25 вёрст), церковь православная, часовня, две школы, торжок в 9-ю пятницу и 29 июня.
В 1 версте — церковь лютеранская. В 6 верстах — молитвенный дом лютеранский и школа. В 15 верстах — кирпичный завод. В 18 верстах — молитвенный дом лютеранский, школа, лавка, кирпичный завод и пароходная пристань. В 19 верстах — молитвенный дом Р. Кат., школа, больница и три кирпичных завода. В 20 верстах — молитвенный дом лютеранский и школа. В 22 верстах — лесопильный завод. (1885 год).

В 1889 году, согласно материалам по статистике народного хозяйства Шлиссельбургского уезда, мыза Колтуши и при ней 13 101 десятина земли, принадлежали дворянам Л. и П. А. Чоглоковым, ещё 470 десятин принадлежали действительному статскому советнику А. А. Чоглокову. Землю Чоглоковы сдавали в аренду. Дачу из 12 комнат, также сдавали. В имении было 3 лошади. Сдавались охотничьи угодья за 900 рублей в год, а так же добыча песка и камня давала от 50 до 350 рублей прибыли ежегодно.

В 1893 году, согласно карте Шлиссельбургского уезда, село Колтуши насчитывало 16 крестьянских дворов.

КОЛТУШИ — село, на земле Колтушского сельского общества, при губернской земской дороге, при о. Колтушском 24 двора, 70 м. п., 70 ж. п., всего 140 чел. смежно с владельческой усадьбой Ильиных (имение Колтуши) в усадьбе.
СТАРЫЕ КОЛТУШИ — поселок на земле Ильиных, по почтовому тракту из Петербурга в Шлиссельбург, при о. Колтушском 6 дворов, 20 м. п., 15 ж. п., всего 35 чел. смежен с селом Колтуши и церковной нарезкой, православная церковь, приходская школа св. Петра и Павла.
КОНТОРА имения Ильиных — при почтовом тракте из Петербурга в Шлиссельбург, при о. Колтушском 2 двора, 10 м. п., 5 ж. п., всего 15 чел. смежна с церковной землей и селом Колтуши.
Паровая мукомольная МЕЛЬНИЦА при селе КОЛТУШИ — землевладелец Юлиус Иванович Мертуни, на почтовом тракте из Петербурга в г. Шлиссельбург, при о. Колтушском 1 постройка, 2 м. п., 2 ж. п., всего 4 чел.
ЦЕРКОВНЫЕ ДОМА — причта православной церкви св. Петра и Павла при селе КОЛТУШИ, при почтовом тракте из Петербурга в Шлиссельбург, при о. Колтушском 3 постройки, 6 м. п., 9 ж. п., всего 15 чел. смежно с усадьбой Ильиных и селом Колтуши православная церковь св. Петра и Павла (имела 4 дес. 552 саж. земли), приходская школа. (1896 год)

В XIX — начале XX века, село являлось административным центром Колтушской волости 2-го стана Шлиссельбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

В 1900 году, мызой Колтуши площадью 11 250 десятин владели братья Ильины: Афиноген Алексеевич Ильин, капитан 2-го ранга, предводитель дворянства Шлиссельбургского уезда и Алексей Алексеевич Ильин, русский государственный деятель, действительный статский советник, историк, нумизмат, картограф, впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР.

В июне 1901 года в селе Колтуши была открыта чайная «Шлиссельбургского попечительства о народной трезвости» с газетами, журналами и библиотекой.

В ноябре 1903 года в селе Колтуши была создана пожарная дружина из 46 членов и 24 дружинников: лазальщиков, качальщиков и водоснабжателей.

В 1905 году, мыза Колтуши (6318 десятин 1304 сажени и 641 десятина 2161 саженя) — была во владении барона Конрада Магнусовича фон Фитингоф-Шеля. В том же году, кроме чайной в Колтушах числилась и казённая винная лавка № 639.

В 1909 году деревня состояла из 16 дворов.

В 1913 году 4 августа, военные манёвры в Колтушах посетил император Николай II.

В 1914 году в селе работала Колтушская одноклассная православная церковно-приходская школа, заведующий — священник Николай Константинович Пашский, учитель — М. Дмитриев. В лютеранской кирхе пастором был Отто Андреевич Лоучилайне (Отто-Александр Лоухелайнен), младшим пастором — Роберт Андреевич Карнянен (Эверти Пярнянен).

Последним владельцем мызы перед революцией был гофмейстер Императорского двора Сергей Аркадьевич де-Каррьер — потомок французских эмигрантов, владелец лесопильного завода в мызе Рябово и посёлка Ильинского, один из учредителей «Всероссийского союза учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному призрению» и основатель богадельни «Общество содействия трудоустройства посёлка Ильинскаго». Он же автор нереализованного проекта строительства железнодорожной линии от станции Охта до Колтуш [www.forum.aroundspb.ru/index.php?t=getfile&id=19505&rid=0&S=ab9ee5681bfa6557ec78b871ac44a57f].

Колтушская волость, была вновь образована в начале 1918 года, упразднена в конце 1922 года, а её территория которой вошла в состав Ленинской волости с центром в посёлке Всеволожском.

По данным губернской переписи 1920 года, национальный состав населения Колтушской волости выглядел следующим образом:

• финны — 6230 (81,76 %)
• русские — 1326 (17,40 %)
• эстонцы — 63 (0,82 %)

В самой же деревне Колтуши проживали:

КОЛТУШИ — деревня Стародеревенского сельсовета, 52 хозяйства, 173 души.
Из них: русских — 38 хозяйств, 131 душа; финнов-ингерманландцев — 6 хозяйств, 23 души; немцев — 1 хозяйство, 4 души;
эстов — 3 хозяйства, 8 душ; поляков — 2 хозяйства, 4 души; латышей — 1 хозяйство, 2 души; евреев — 1 хозяйство, 1 душа. (1926 год)

В 1926 году был организован Колтушский финский национальный сельсовет, население которого составляли: финны — 2053, русские — 209, другие нац. меньшинства — 43 человека.

Тогда же в Колтушах была создана биостанция Института экспериментальной медицины. Первоначально станция помещалась в тесном, неудобном здании бывшего имения С. А. де Каррьера. В том же году начинается строительство научного городка — села Павлово.

В 1932 году строительство было закончено, и в начале 1933 года уже проводились исследовательские работы.

По административным данным 1933 года, в Колтушский финский национальный сельсовет входили деревни: Аро, Берёзовка, Бор, Вирки, Запольки, Коннисты, Кирицкое Поле, Колбино, Коркино, Лиго-Лампи, Пундолово, Русско-Кирка, Сельцы, Старая, Суоранда, Товры, Токкари, Хирвости, Хязельки, Янино, выселок Янино и село Колтуши, его общее население составляли 4010 человек.

По административным данным 1936 года, село Колтуши являлось центром Колтушского финского национального сельсовета Ленинградского Пригородного района. В сельсовете было уже 28 населённых пунктов, 867 хозяйств и 16 колхозов.

КОЛТУШИ — деревня Колтушского сельсовета, 364 чел. (1939 год)

Согласно топографической карте 1939 года, Колтуши насчитывали 54 двора.

В 1939 году был создан Институт сравнительной физиологии высшей нервной деятельности, позже вошедший в Институт физиологии им. И. П. Павлова. Национальный сельсовет был ликвидирован весной того же года.

В годы войны в деревне располагались:

• эвакуационный госпиталь № 924
• полевой подвижный госпиталь № 634

В 1958 году население деревни составляло 467 человек.

Поскольку Колтуши окружены ингерманландскими деревнями, то и ингерманландская тематика вкралась в легенды. По одной из них, молочница Катри Пелтонен снабжала своей продукцией не только мэтра отечественной физиологии, который всем напиткам предпочитал молоко, но и собак павловского вивария. В знак благодарности Катри один эстонский скульптор сделал барельеф, где изобразил молочницу с кувшином и собаками, правда без Павлова. Барельеф был бронзовый, за что и поплатился: в одну прекрасную ночь его украли. Но павловцы изготовили копию и теперь поступают умнее: вешают барельеф на постамент только по праздникам и только днём.

В Иванов день 1989 и 2010 годов, в первую субботу после 19 июня, ингерманландцы из организации Инкерин Лиитто проводили в Колтушах национальный этнографический праздник Юханнус (Juhannus). Впервые такой праздник проводился в Колтушах в 1910 году.

По данным 1990 года в деревне Колтуши проживали 242 человека. Деревня также являлась административным центром Колтушского сельсовета в который входили 19 населённых пунктов: деревни Аро, Бор, Кальтино, Канисты, Кирполье, Колбино, Колтуши, Коркино, Красная Горка, Куйворы, Лиголамби, Озерки-1, Орово, Старая, Старая Пустошь, Хязельки; посёлок Воейково и село Павлово, общей численностью населения 7876 человек.

В 1997 году в деревне проживали 188 человек, в 2002 году — 153 человека (русских — 88%), в 2007 году — 221.

В начале XXI века, Колтуши попадали в новостные ленты из-за скандала с главой местной администрации, Эдуардом Чирко.

География

Деревня расположена в юго-западной части района на Колтушских высотах. В окрестностях деревни расположены реликтовые озёра (озеро Колтушское).

В деревне пересекаются автодороги Колтушское шоссе (41К-079) и Всеволожск — им. Свердлова — Санкт-Петербург (41К-078). Расстояние до районного центра — 11 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Заневский Пост — 10 км.

Демография

Изменение численности населения за период с 1838 по 2010 год:

<timeline> ImageSize = width:500 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:467 ScaleMajor = unit:year increment:100 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1 
  from:0 till:84 width:15  text:84 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1 
  from:0 till:76 width:15  text:76 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1885 color:gray1 width:1 
  from:0 till:94 width:15  text:94 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1896 color:gray1 width:1 
  from:0 till:140 width:15  text:140 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1926 color:gray1 width:1 
  from:0 till:173 width:15  text:173 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1939 color:gray1 width:1 
  from:0 till:364 width:15  text:364 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1958 color:gray1 width:1 
  from:0 till:467 width:15  text:467 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1990 color:gray1 width:1 
  from:0 till:242 width:15  text:242 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1 
  from:0 till:188 width:15  text:188 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:153 width:15 text:153 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1 
  from:0 till:221 width:15  text:221 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1 
  from:0 till:173 width:15  text:173 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Достопримечательности

Решением облисполкома № 189 от 16 мая 1988 года, усадьба Чоглоковых «Колтуши», признана памятником архитектуры.

В списке ценных природных объектов, подлежащих охране во Всеволожском районе, утверждённом решением Всеволожского городского Совета народных депутатов от 8 апреля 1993 года, за № 19 значится усадьба Чоглоковых «Колтуши» (5 га, дер. Колтуши).

В Колтушах на трассе «Монолит», с начала 1980-х годов проводились соревнования по мотокроссу и эндуро. Здесь тренировались и выступали лучшие гонщики Колтушской волости, Санкт-Петербурга и Ленинградской области. В настоящее время трасса отдана под застройку. Соревнований после 2007 года не проводилось.

21 августа 2010 года в Колтушах открылся мемориал «Защитникам Отечества». Основным элементом мемориала служит рубка АПЛ «Оренбург».

В Колтушах действует православный храм святого праведного Иоанна Кронштадтского, а также идёт строительство православного храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла..

Транспорт

До Колтушей можно добраться на маршрутках (К-429, К-453, К-531, К-532, К-533) и автобусах (№ 429, 453, 531, 532, 533) от Ладожского вокзала Петербурга ( ст. м. Ладожская). Проезд занимает 20—30 минут.

До смежной деревни Старая (Верхняя улица) можно добраться на маршрутке № 492 от станции метро «Улица Дыбенко». Проезд занимает 15 минут.

Улицы

Воейковское шоссе, Колтушское шоссе, Мягловское шоссе, Павловский проезд, Парковая улица, 1-я Парковая улица, 2-я Парковая улица, Парковый проезд.

Ссылки

• [www.oblmap.spb.ru/index.php?v=1&pv=0.119850566568453;0.0201006885384261;100 Колтуши на карте Ленинградской области]

Отрывок, характеризующий Колтуши

«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.