Колумба

Не следует путать с Колумб.

Не следует путать с Колумбан.

Колумба (собственно Кримтан (Crimthann), прозванный современниками Колумба, Колум Килле, Кольм Килле, что означает «Голубь Церкви», 521, Гартан, Донегол, Ирландия — 9 июня 597) — ирландский святой, монах, проповедник христианства в Шотландии. Святой Колумба считается одним из «двенадцати апостолов Ирландии». В 563 году святой Колумба основал первый монастырь на территории нынешней Шотландии и был там настоятелем.

Его проповедь сыграла особую роль «в распространении христианства среди британских пиктов и скоттов, а затем и англосаксов».

Его дядя и племянник также почитаются как святые.

Ирландия

Святой Колумба происходил из королевского рода Уи Нейллов: он был сыном Федлимида и внуком короля Кенел Конайлл Фергуса Длинноголового. Мать Колумбы Этне была из королевской семьи Лейнстера. В детстве он воспитывался у пресвитера по имени Круйтнехан (впоследствии — ирландский святой Круйтнехан), который крестил мальчика в Темпл-Дуглас Конуолского прихода. Затем Колумба поступил в монастырскую школу святого Финниана Мовильского, где к двадцати годам получил степень дьякона. После этого он направился в Ленстер, где стал учеником старца Геммана. Затем он поступил в монастырь святого Финниана Клонардского, где, по легенде, жили и учились многие святые Ирландии. Был рукоположен во священники святым ЭкианомК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Ещё живя в Ирландии, святой основал несколько монастырей, в том числе Дайре Калгах (Дерри), и, возможно, Келлское аббатство.

Святой Колумба и святой Патрик

Святой Колумба был праправнуком Ниалла (Нейла) Девяти Заложников, предводителя ирландских разбойников, похитивших в начале V века бритского юношу, которому предстояло стать святым Патриком. Так удивительным образом переплелись судьбы двух величайших британских проповедников.

Битва при Куль Древне

В 561 году произошла кровопролитная битва между войском верховного короля Ирландии Диармайта мак Кербайлла с одной стороны и соединённым войском королей Форггуса мак Муйрхертайга, его брата Домналла Илхелгаха, двоюродного брата Колумбы Айнмере мак Сетная и короля Коннахта Аэда мак Эхаха Тирмхарны с другой. Союзники победили «по молитвам святого Колумбы», якобы потеряв лишь одного человека, в то время, как со стороны Диармайта погибло три тысячи.

Существуют различные версии участия Колумбы в этом конфликте. Ирландские анналы свидетельствуют, что причиной битвы стала казнь по приказу Диармайта сына короля Коннахта, несмотря на заступничество Колумбы, что вызвало негодование и ближайших родичей Колумбы, и короля Коннахта.

Согласно же преданиям, сохранившимся в житиях святых, поводом для конфликта стал спор между Колумбой и другим святым, Финнианом Мовильским, о том, кому должна была принадлежать книга псалмов — частично сохранившийся до наших дней «Катах» («Боец»).

По преданию, Финниан в качестве аббата монастыря Клонарда владел копией Псалтыря, переведённого Иеронимом Стридонтским на латынь. Святой Колумба тайно от хозяина книги скопировал её текст. Когда Финниан узнал об этом, он потребовал от Колумбы отдать ему копию, однако тот отказался, считая, что текст книги принадлежит «всем глазам, которые его читают». В итоге, владелец оригинала обратился к королю Диармайту мак Кербайллу, который объявил, что «как телёнок принадлежит хозяину коровы, так и копия — хозяину книги», встав таким образом на сторону Финниана. Это решение Диармайта рассматривается современными исследователями как один из наиболее ранних случаев законодательной защиты авторских прав в Средние века. В свою очередь, Колумба попросил защиты у своих родственников из числа Северных Уи Нейллов. В результате возникла направленная против Диармайта коалиция, в которую вошли двоюродные братья Колумбы Айнмере мак Сетнай и Ниннид мак Дуах из септа Кенел Конайлл, совместно правившие Айлехом братья Форггус мак Муйрхертайг и Домналл Илхелгах из Кенел Эогайн, а также король Коннахта Аэд мак Эхах Тирмхарна. Возможно, для правителей Северных Уи Нейллов обращение Колумбы за помощью было лишь предлогом к началу мятежа против верховного короля. Истинными же их намерениями, вероятно, было устранение Диармайта с последующим возведением кого-либо из участников мятежа в верховные короли Ирландии.

В 562 или 563 году ирландские клирики собрали синод, на котором действия Колумбы были подвергнуты формальному осуждению (правда, биограф святого Адомнан сообщает, что впоследствии он был реабилитирован). Святой решил покинуть Ирландию и отправиться в добровольное изгнание.

Монастырь на острове Айона

Колумба основал монастырь на острове Айона в 563 г. По различным данным, остров был подарен ему королём Дал Риады Коналлом или же пиктским королём Бруде. Древнеирландское название острова — Í, впоследствии он стал известен, как Í Choluim Chille или Ikolmkill (остров Колумбы). Там Колумба с двенадцатью монахами основал монастырь, ставший центром его деятельности по христианизации Шотландии. Оттуда Колумба со своими сподвижниками отправлялся в разные стороны проповедовать Евангелие, строил церкви и основывал монашеские общины, становившиеся новыми центрами христианской проповеди. В Шотландии он провёл тридцать три года, основал несколько монастырей и миссий, включая Гиберно-шотландскую миссию, и обратил в христианство большинство северных и южных пиктов.

Учеником святого Колумба был святой Кормак Уа Лиатан, которого Колумба поставил настоятелем в Дарроу.

Ссылки

• [www.ucc.ie/celt/published/L201040/index.html Адомнан. Житие святого Колумбы (латинский текст)]
• [www.archive.org/details/lifeofsaintcolum00adamuoft Житие святого Колумбы в издании У. Ривза (1874 год) — латинский текст, английский перевод, примечания, дополнительные материалы]
• [www.pravoslavie.ru/put/1949.htm Святой Колумба: путь на Восток] // Православие.Ru
• [ricolor.org/europe/irlandia/mp/3/ ЖИТИЕ КОЛУМА КИЛЛЕ]
• [www.branham.ru/columba1.doc Биография Святого Колумбы, книга I]
• [www.branham.ru/columba2.doc Биография Святого Колумбы, книга II]

Отрывок, характеризующий Колумба

Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.