Колумбийцы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Колумбийцы
Самоназвание

Сolombianos

Численность и ареал

Всего: 48 млн. чел.
Колумбия Колумбия:
45,4 млн.[1]
США США:
730 510[2]
Венесуэла Венесуэла:
609 196[3]
Испания Испания:
289 296[4]
Италия Италия:
17 640
Канада Канада:
15 865
Аргентина Аргентина:
13 876
Великобритания Великобритания:
12 331

Язык

испанский

Религия

католицизм

Входит в

романские народы

Родственные народы

латиноамериканцы, испанцы

Колумбийцы (исп. Colombianos) — политоним, совокупное название граждан Колумбии вне зависимости от их этнической принадлежности, а также выходцев из Колумбии, мигрировавших в другие страны. Этнически представляют из себя смесь коренных народов Южной Америки и выходцев из Европы, Африки и Ближнего Востока. Численность — около 50 млн человек. Разговаривают преимущественно на колумбийском варианте испанского языка. Господствующая религия — католицизм.





Происхождение

До прихода испанцев на территории Колумбии жили индейцы чибча-муиски. Они были в основном истреблены или частично ассимилированы.

Колумбийский народ сложился исторически из трёх компонентов: аборигенов-индейцев, испанцев и негров. Испанцы начали селиться на территории нынешней Колумбии в начале 17 в. Негры вывозились из Африки в качестве рабов с конца 17 в. В 18 в. было 45 % метисов, 33 % белых, 17 % индейцев и 5 % негров. В настоящее время в Колумбии кроме испаноязычных колумбийцев, которые в расовом отношении в основном метисы или креолы, проживает 300—400 тыс. индейцев. Они сохраняют свои языки и традиционные верования. Сейчас индейцев — 10 %, мулатов и самбо — 15 %, негров −4 %. Остальные — метисы и белые. Во 2-й половине 19 в. сюда, кроме испанцев, мигрировали переселенцы и из других стран. В отдельных частях страны преобладает индейский элемент. В департаментах Кундинамарка, Бояка, Сантандер, Каука, Нариньо, Уила — преобладают метисы. Белые в основном — горожане, особенно в департаментах Кальдас и Антьокия. В Антьокии также сложилась своеобразная субэтническая группа, антьокеньо, на основе смешения басков, евреев и выходцев из Сирии и Ливана. Мулаты, самбо и негры населяют главным образом прибрежные районы.

Основные занятия

Современное население занято в основном в сельском хозяйстве и промышленности, в сфере обслуживания и торговле.

Колумбия — аграрно-индустриальная страна. Климат в стране благоприятен для производства тропических сельскохозяйственных культур. Важно также и то, что рельеф страны разнообразен, а ресурсы богаты. Основными культурами, идущими на экспорт, являются кофе и бананы. Выращивают также в разной степени и другие культуры: сахарный тростник, хлопчатник, табак, кукурузу, маниок, сою, цитрусовые, манго, виноград, пшеницу, ячмень, какао-бобы, фрукты. В животноводстве преобладает разведение крупного рогатого скота.

В промышленности ведущую роль играет горно-добывающая отрасль. Добывают нефть, золото, платину, изумруды. По добыче изумрудов Колумбия держит 1-е место в мире.

Бытовые традиции

В отношении национального костюма, типа жилища, традиционной пищи колумбийцы мало отличаются от других народов Южной Америки. Одежда в городах сейчас распространена европейская. См. ст. Венесуэльцы

Культура

Культура колумбийцев сформировалась в основном на базе испанской культуры. Индейская культура была испанцами уничтожена. Фольклор индейцев сохранился только в поздних записях и большого влияния на развитие местной литературы не оказал. В архитектуре остались немногочисленные памятники доиспанского периода, — храмы, укрепления, святилища и гробницы индейцев чибча. Из произведений изобразительного искусства сохранились индейские украшения из золота и серебра, керамика, каменные изваяния и статуэтки, росписи на камне. В дальнейшем литература, изобразительное искусство и архитектура развивались под влиянием испанцев.

В литературе сменилось несколько течений, характерных для Европы в целом, или для Испании. Это — романтизм, реализм, костумбризм, модернизм. Первоначально в литературе Колумбии популярны были идеи католицизма и испанизма. Испанизм — это течение общественной мысли, видевшее необходимость в единстве и тесном сотрудничестве с Испанией и другими странами Латинской Америки. В архитектуре сказывалось влияние не только Испании, но и других европейских стран. В живописи развивались различные жанры, батальный, бытовой, портрет, пейзаж, но помимо европейского влияния в изобразительном искусстве европейские традиции смешивались с элементами индейской культуры.

Креольская колумбийская музыка по характеру сохраняет явно выраженные испанские корни. Основные песенно-танцевальные жанры: бамбуко, торбельино, пасильо, гуабина, хоропо. Господствуют струнные щипковые музыкальные инструменты: типле, бандола (тип испанской бандуррии[5]), рекинто и шестиструнная испанская гитара. Кроме креольской музыки в ряде районов страны распространена индейская и музыка африканского происхождения, со своими жанрами и музыкальными инструментами.

См. также

Напишите отзыв о статье "Колумбийцы"

Примечания

  1. [www.dane.gov.co/reloj/reloj_animado.php Departamento Administrativo Nacional de Estadística]. Dane.gov.co. Проверено 16 мая 2010. [www.webcitation.org/66A5Jx7dx Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].
  2. [www.census.gov/population/cen2000/stp-159/STP-159-Colombia.pdf Table FBP-1. Profile of Selected Demographic and Social Characteristics: 2000] U.S. Census Bureau
  3. [www.ine.gov.ve/demografica/PobNacExteriorA%C3%B1oLlegadaPais.htm Población nacida en el exterior, por año llegada a Venezuela, según pais de nacimiento, censo 2001] Instituto Nacional de Estadística
  4. [www.ine.es/prensa/np595.pdf Avance del Padrón municipal a 1 de enero de 2010] Instituto Nacional de Estadística
  5. Бандола // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

  • Дридзо А. Д. Колумбийцы // Народы и религии мира, под ред. В. А. Тишкова, М.,1998.
  • Латинская Америка. Энциклопедический справочник в 2 томах, том 1, под ред. В. В. Вольского, М.,1982.

Отрывок, характеризующий Колумбийцы


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.