Колцуняк, Николай

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Николай Колцуняк (умер 1891) — украинский этнограф, галичанин.

В 1870-х напечатал сборник «Пісні з Коломийського Підгірья»; в 1891 в журнале «Правда» печаталась его обширная этнографическая работа: «Весілля в Ковалівці».

Колцуняк Николай Семенович (* 16 мая 1856, c. Ковалевка, теперь Коломыйского р-на Ивано-Франк. обл. - † 2 июля 1891, с. Яворов, теперь Косовского района той же обл.) - украинский педагог, этнограф, фольклорист и тогдашний общественный деятель. Отец писательницы Марии Колцуняк и известного художника-этнографа Гната Колцуняк.

Окончил 1878 Станиславскую учит. семинарию, работал в школах Косовщины, учил Марка Черемшину +1880 Арестован за социалистическую и атеистическую пропаганду, отбывал заключение в коломыйской тюрьме одновременно с И. Франко. Записывал песни, сказки, легенды, щедривки и колядки. Собирал материалы для «малорусско-немецкого словаря» Е. Желеховского (т. 1 - 2, 1886) и «Гуцульського словаря" (не опубл.). Вместе с В. Шухевичем и чешским этнографом Ф. Ржегоржа занимался фольклорно-етногр. изучением Гуцульщины. Опубл. записи колядок и щедривок «Из уст народных» (1877), исследование «Свадьба в Коваливке в уезде Коломыйском» (1890 - 91), статья о народных мастерах резьбы по дереву «Юрий Шкрибляк и его сыновья Василий, Николай и Федор» (1889), сделал в Яворове описание гуцульской свадьбы (не опубл.). Автобиогр. рассказ «Учитель садоводства», несколько стихов и рассказов для детей, изданы в журн. «Звонок» К. 1890, 1892.

Лит .: Арсенич П. Народный учитель и этнограф М. С. Колцуняк. «Народное творчество и этнография», 1980, № 6.

П. И. Арсенич.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Колцуняк, Николай

Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.