Колчев, Евгений Алексеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Евгений Алексеевич Колчев
белор. Яўген Аляксеевіч Колчаў

Евгений Колчев на выставке в Музее современного изобразительного искусства, Минск, 24.12.2013
Дата рождения:

13 августа 1959(1959-08-13) (64 года)

Место рождения:

Минск

Гражданство:

Жанр:

скульптор

Учёба:

Белорусский государственный театрально-художественный институт

Стиль:

реализм

Влияние:

О. В. Луцевич

Работы на Викискладе

Евгений Алексеевич Колчев (13 августа 1959) — белорусский скульптор и фотограф[1].





Биография

Рисованием и лепкой увлекался с детства. Окончил музыкальную школу по классу тромбона. В 1974 году поступил в Минское художественное училище, которое закончил в 1978 году. Большое влияние в художественном плане на молодого скульптора оказал преподаватель Олег Луцевич — выдающийся белорусский график. После училища поступил в Белорусский театрально-художественный институт, который закончил в 1984 году. В разное время его наставниками в институте были такие белорусские скульпторы, как Анатолий Артимович, Анатолий Аникейчик, Андрей Бембель, Михаил Шкробот. Руководителем дипломной работы Евгения Колчева был белорусский скульптор и педагог Геннадий Муромцев. С 1984 по 1986 годы был призван в ряды Советской армии. Служил в Гродно, в танковых войсках, был командиром танка Т-72. Параллельно выполнял оформительские работы. По окончании срока службы, с 1986 по 1989 годы стажировался у Заира Азгура в творческих мастерских Академии Художеств СССР в Минске.

Творчество

Создаёт станковые скульптуры в реалистическом стиле, увлекается анималистическим жанром. С 1982 года участвует в художественных экспозициях. В 1990 году вступил в ряды Союза художников СССР, с 1991 года является членом Белорусского Союза художников. С 1989 по 1992 годы преподавал в Белорусском Политехническом институте на факультете архитектуры. С 1992 по 2000 годы работал в области реставрации исторических памятников архитектуры. В частности, принимал активное участие в восстановлении сложных архитектурных и скульптурных элементов памятников готической архитектуры и архитектуры барокко на территории Германии и Польши. Работы скульптора украшают улицы и здания Минска, находятся в коллекции Музея современного изобразительного искусства, а также в частных коллекциях[2].

Галерея


Напишите отзыв о статье "Колчев, Евгений Алексеевич"

Примечания

  1. [photoclub.by/author.php?id_auth=8045 Евгений Колчев/Портфолио фотографа на PhotoCentra.ru]
  2. [mioran.com/gallery/kolchev/about_kolchev/ Литейное художественно-производственное предприятие «Миоран». Евгений Колчев. Об авторе.]

Отрывок, характеризующий Колчев, Евгений Алексеевич

«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.