Кольская железная дорога
Кольская железная дорога — современное неофициальное название строительства № 509. Это недостроенная железная дорога в Мурманской области, одна из строек ГУЛЖДС МВД.
Строительство широтной железной дороги через Кольский полуостров было вызвано планами по созданию на его восточном побережье двух баз военно-морского флота. Дополнительные базы ВМФ понадобились в виду опыта Великой Отечественной войны. База Северного флота, полуостров Рыбачий, в течение войны была отрезана от страны и оказалась в состоянии блокады, а Мурманская база подвергалась бомбардировке с воздуха. Для строительства баз и их будущего снабжения прокладывалась дорога Апатиты — Кейвы — Поной протяженностью около 300 км с ответвлением к бухте Иоканьга. Трасса ж/д Апатиты-Иоканьга пересекает районы месторождения алюминиевых руд. На Кейвской возвышенности находятся разведанные промышленные запасы алюминиевых руд (минерал кианит). В 1951 году пущен алюминиевый завод в Кандалакше. В результате незавершенности строительства этой дороги, Кандалакшский завод работает на сырье из г. Пикалево, вместо того, чтобы использовать сырьевую базу Кольского полуострова.[1] Параллельно с использованием труда солдат строилась дорога Лесной (ныне Октябрьский) — Лесной (ныне Умба).
Для сооружения дороги в конце 1951 года около станции Титан был создан ИТЛ, в котором содержалось до 4900 заключённых, в дальнейшем распределённых по семи лагерям вдоль трассы (45, 59, 72, 82, 102, 119 и 137 км).
По одним сведениям, за год с небольшим было уложено 110 км рельсов, ещё на 10 км — подготовлена трасса. По другим, к 1952 г. было построено 60 км дороги, ещё на 150 км уложена насыпь, до Иоканьги проложена временная автомобильная дорога и линия связи[2]. После смерти Сталина в марте того же 1953 года строительство было остановлено, в течение нескольких месяцев законсервировано, а позже (в конце 1950-х) заброшено, как и все остальные железные дороги, законсервированные после смерти Сталина.
Отрезок дороги от станции Титан до пункта 45 км используется до сих пор (от него, в частности отходит ветка на Ревду). В посёлке Ревда до 2007 года действовала железнодорожная станция Ловозеро — конечный пункт ведомственной железной дороги от станции Айкувен в окрестностях Кировска. В 2007 году железная дорога была разобрана. Остальные уложенные рельсы были сняты, вероятно, вскоре после прекращения строительства. Железнодорожная насыпь и грунтовая дорога частично сохранялись по крайней мере до 1963 года.
См. также
Напишите отзыв о статье "Кольская железная дорога"
Примечания
- ↑ [www.memorial.krsk.ru/Articles/503/17.htm «Воркута-Игарка». Пешком по трассе. Павинский В. М., 1998 г.] /книга: «СТРОЙКА № 503» (1947—1953 гг.) Документы. Материалы. Исследования. /Издательство «Гротеск». г. Красноярск 2000 г. — 208 с.
- ↑ [октмаг.рф/archive/?aday=25&amonth=08&ayear=2007 Октябрьская Магистраль]
Ссылки
- [www.memo.ru/history/nkvd/gulag/r3/r3-355.htm Строительство 509 на сайте общества «Мемориал»]
- [ibelkov.narod.ru/2_7.htm Упоминания о трассе в мемуарах]
- [www.geocaching.su/?pn=101&cid=1642 Стройка № 509 МВД. Автор: СкиталецЪ, 06.02.2007]
|
Это заготовка статьи по истории Мурманской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Кольская железная дорога
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
