Кольт

Кольт — объединённое название популярных с середины XIX века американских револьверов, а впоследствии также автоматических пистолетов и пулемётов, производимых на заводах Сэмюэля Кольта, позднее — компанией Colt’s Manufacturing Company.

Револьверы одинарного действия

Colt Paterson (1836)

Револьвер получил название по имени города, где была развернута мануфактура Кольта, но в скором времени приобрел прозвище «Техас» за свою популярность среди жителей этого штата. Начало производства 1836 год. Первая модель револьвера Кольта. Пятизарядная. Самым востребованным был 36 калибр, наибольший в этой модели, с длиной ствола 190 или 230 мм. Ударно-спусковой механизм одинарного действия: стрелку перед каждым выстрелом нужно было отвести пальцем курок назад. Это первое более или менее надёжное стрелковое многозарядное оружие. Около 40 лет огнестрельное оружие почти не развивалось, но кольт Патерсон стал началом, без преувеличения, «технической революции», так как уже почти через 60 лет был готов первый пистолет современного типа — кольт 1900. Разработан револьвер был в 1835-м году. Путешествуя по Европе, изобретатель получил патент на него в Англии и Франции (правда, патент был не на револьвер, а на револьверный барабан), а уже в 1836-м году — в Америке, когда Кольту было 22 года, — он сделал свой первый револьвер.

Colt Walker (1847)

Получил название по имени заказчика крупной партии в тысячу «кольтов» улучшенной конструкции капитана техасских рейнджеров С. Уолкера. Начало производства 1847 год, первая партия была изготовлена по заказу армии США, участвовавшей тогда в американо-мексиканской войне. Кольт Уолкер это шестизарядный револьвер 44-го калибра общей длиной 390 мм с длиной ствола 230 мм и усовершенствованными ударно-спусковым механизмом и спусковой скобой. Это был первый «кольт», изготовлявшийся из стандартных взаимозаменяемых деталей. Любимый револьвер Клинта Иствуда.

Colt Dragoon (1848)

Colt Model 1848 Percussion Army Revolver — револьвер .44 калибра, разработанный Сэмюэлом Кольтом для конных стрелков американской армии (U.S. Army’s Mounted Rifles), также известных как драгуны (dragoons). Этот револьвер был разработан с целью решения многочисленных проблем, с которыми сталкивались в модели Walker.

Кольт Драгун отличался от кольта Уолкера тем, что был легче, у него был фиксатор шомпола.

Новый револьвер появился после мексиканско-американской войны и продолжал оставаться популярным среди гражданских лиц в течение 1850-х и 60-х годов, использовался во время Гражданской войны в США.

Был также выпущен флотский кольт 1848 (более популярным был образец 1851). Это была, по сути, слегка уменьшенная и модернизированная копия драгунского кольта. Их нелегко визуально различить, однако различия есть. Например, ствол у флотского кольта восьмигранный и чуть длиннее, а у драгунского кольта ствол круглый и покороче; флотский кольт немного легче, чем драгунский; у флотского кольта задняя часть шомпола менее массивная, чем у драгунского.

Colt Wells Fargo (1849)

Успех драгунской модели револьверов Кольта обеспечил компании финансовую стабильность, необходимую для дальнейшей работы над развитием модельного ряда. К концу 1840-х годов значительно вырос спрос на личное оружие меньшего веса и размера, подходящее для скрытного ношения.

В 1849 году ответом Кольта на спрос стало создание капсюльного револьвера Веллз Фарго (Wells Fargo) калибра .31. Это были времена Золотой лихорадки и освоения Дикого Запада. Более легкую конструкцию меньшего размера по достоинству оценили и старатели, и первопоселенцы, даже несмотря на весьма ограниченную останавливающую силу пули. Модель стала популярной как вспомогательное оружие легковооруженных офицеров, детективов и охранников, то есть тех, кто особенно нуждался в оружии, которое легко спрятать в кобуре или в кармане одежды.

Несмотря на название модели, нет исторических доказательств того, что этот револьвер заказывала или имела на вооружении компания Веллз Фарго (Wells Fargo), хотя вероятно, им пользовались некоторые сотрудники её подразделений безопасности.

Конструкция во многом идентична карманной модели револьвера 1849 года «Pocket Revolver», но не имеет рычажного шомпола под стволом. Эта особенность способствовала скрытности ношения и обеспечивала беспрепятственное извлечение из кармана. В качестве шомпола при снаряжении барабана служила ось барабана, имевшая специальное концевое углубление.

Всего было произведено около 4000 револьверов модели Веллз Фарго (Wells Fargo) образца 1849 года. Некоторые из них прошли свой путь до полей сражений Гражданской Войны, где их применяли добровольцы. В исторических документах встречаются упоминания о легких револьверах, которыми вооружались сотрудники почтовой службы Пони Экспресс (Pony Express) в 1860—1861 годах, а также кучеры дилижансов в качестве вспомогательного огнестрельного оружия.

Colt Navy (1851)

Модель предполагалась для вооружения офицеров Военно-морского флота Северо-американских Соединённых Штатов. Это была по сути уменьшенная версия «драгунского кольта». На подобных револьверах можно было встретить гравировку в морской тематике. Что интересно, флотский кольт не обладал мушкой, мол на море и на корабле целиться не надо. Флотский кольт относительно легче и меньше, хотя все равно обладал значительными размерами. Визуально отличить флотский кольт от драгунского тяжело. Стрелял пулями 44-го калибра. Один из самых популярных револьверов Кольта в 1850-х годах. Как и все револьверы Кольта, довольно-таки легко разбирался, и при необходимости можно было взять недостающую деталь от другого кольта. Однако у него был один недостаток — крайняя ненадёжность. При регулярном использовании крепления барабана начинали разбалтываться, и стрелку приходилось придерживать его левой рукой при выстреле, дабы избежать выхода пороховых газов наружу, чтобы не травмировать этим руку. И, поняв свою ошибку, Кольт стал продавать отдельные револьверные барабаны, которые можно было свободно приобрести. Револьвер имел огромную популярность не только среди военнослужащих на море, но и среди гражданских лиц на суше.

Двумя такими револьверами 36 калибра был вооружён Дикий Билл Хикок.

Colt Army (1860)

Это было, пожалуй, самое популярное оружие на Гражданской войне. Этот револьвер заряжался с передней части барабана с помощью шомпола, так что стрелкам приходилось иметь при себе бумажные патроны. Для того, чтобы избежать самопроизвольного выстрела рекомендовалось камору барабана, находящуюся напротив ствола, держать пустой. Перезарядка осуществлялась за счёт поочерёдной закладки зарядов, как, впрочем, и любое другое капсюльное оружие. Револьвер пришёл на смену третьему «Драгунскому» кольту (Colt Dragoon). Его стоимость была около 13 долларов, что дороже, чем остальные револьверы того времени. Револьвер одинарного действия, хотя были и переделки данного револьвера в «самовзводный». Пожалуй, главным конкурентом армейского кольта был ремингтон 1858 — так как у ремингтона была намного выше скорость перезарядки, да и вероятность самопроизвольного выстрела была намного ниже.

Colt Single Action Army (Peacemaker) (1873)

Легендарный револьвер «Дикого Запада». Внешний вид оставался неизменным с 1873 года. Компания Colt прекращала его производство два раза, но возобновляла в связи с большим спросом и производит до сих пор. Шестизарядный кольт с ручным взводом курка, ударно-спусковой механизм одинарного действия, хотя из него можно было стрелять довольно таки скорострельно, взводя курок левой рукой. Несмотря на наличие шести камор, пистолет обычно заряжался пятью патронами — камора напротив ствола оставлялась пустой во избежание непроизвольного выстрела оружия. Выпускался под патроны более чем 30 калибров, от 0.22 до 0.45, с различной длиной ствола. Оснащён боковым стержневым эжектором. У него также есть ещё 2 названия: Colt single action army (сокращенно Colt SAA) или кольт 1873. «Миротворец» — это всего лишь «прозвище револьвера». Считается одним из символов «Дикого Запада», так как им пользовался почти каждый, в том числе человек-легенда Уайетт Эрп. Отдельные стрелки носили его при себе в двух экземплярах. Перезарядка осуществлялась очень просто и со скоростью, на которую способен сам стрелок — курок ставился на полувзвод, открывалась дверка барабана, с помощью бокового экстрактора патрон извлекался из барабана, затем поворачивался сам барабан и так 6 раз. В конце надо было закрыть дверку барабана, либо взвести курок на боевое положение или поставить на предохранитель.

Револьверы двойного действия

Colt Detective Special (1927)

Цельнорамный из углеродистой стали короткоствольный шестизарядный револьвер с ударно-спусковым механизмом двойного действия. Как следует из названия, оружие такого класса ориентировано на скрытое ношение и применение преимущественно полицейскими, одетыми в гражданское — детективами, а также сотрудниками спецслужб. Впервые представленный в 1927 году револьвер не был похож на существующие тогда на рынке другие образцы стрелкового оружия скрытого ношения, которые имели переломную раму и могли стрелять маломощными патронами или были больше револьверов с укорачиваемыми стволом и рукояткой.

Colt Cobra (1950)

Начало производства 1950 год. Конструкция револьвера Colt Cobra основана на D-рамке, базовой для всего семейства Detective Spec., однако выполнена из более лёгкого алюминиевого сплава. Револьвер, как и основной Detective Spec., производился для стрельбы патроном калибра .32 Colt NP, .38 Colt NP и .38 Spl, а также .22LR. Версия под патрон .38Spl изготавливалась в вариантах со стволом длиной 2, 3 и 4 дюйма, версия под патрон .22LR — только с трёхдюймовым стволом.

С 1973 года (с ним связывают начало выпуска второй серии Cobra) выпускались револьверы только под патрон .38Spl, а в нижней части ствола револьвера добавился пенал стержня экстрактора. Производство прекращено в 1981 году.

Colt Python (1955)

Шестизарядный револьвер с ударно-спусковым механизмом двойного действия, выполненный под патрон калибра .357 Магнум, Colt Python является одним из самых красивых и харизматичных среди американских револьверов и личного короткоствольного оружия вообще, а также одним из наиболее известных револьверов, когда-либо производившихся фирмой Colt’s Manufacturing Company. Красивый и лаконичный дизайн плюс отличное качество изготовления завоевало револьверу Питон немало поклонников среди любителей оружия по всему миру. Перезарядка осуществляется путём откидывания барабана влево (защёлка находится в задней части рамки). Прицельные приспособления состоят из мушки с пластиковой вставкой яркого цвета и целика, оснащённого сменными пластинами с различными вариантами прорезей. Целик может быть отрегулирован в двух плоскостях при помощи винтов. Револьвер оснащён автоматическим предохранителем, который не позволит курку наколоть ударник, пока спусковой крючок полностью не выжат. Также особенностями данной серии револьверов можно считать «вентилируемую планку» над стволом и удлинённый кожух стержня экстрактора, который идёт под стволом до самого дульного среза. Обычно выполняется с деревянными щечками рукоятки, с отделкой металлических частей в виде воронения или полировки для моделей стандартного ряда, модели «элит» хромированы и имеют щечки из дерева ценных пород. В целом, это надёжное и высококачественное оружие для самообороны, полиции и охранных структур.

Также данное оружие встречается в играх Half Life, Call of Duty: Black Ops и многих других.

Colt Mk. III Trooper Lawman (1969)

Ударно-спусковой механизм	Двойного действия
Калибр	.38 Special и .357 Magnum
Вес без патронов	В зависимости от типа и длины ствола, от 1000 до 1300 грамм
Длина	Различная, в зависимости от длины ствола
Длина ствола	2.5, 4, 5 или 6 дюймов (64, 102, 125 или 152 мм)
Ёмкость барабана	6 патронов

Револьверы американской фирмы Кольт серии mk. III впервые были выпущены в 1969 году, и представляли собой значительный шаг вперёд по сравнению с более ранними револьверами этой фирмы, практически не менявшими конструкции с начала 1900-х годов. Все револьверы семейства mk. III имели ударно-спусковой механизм двойного действия и откидывающийся влево барабан на 6 патронов.

Семейство mk. III состояло из следующих моделей: Official Police mk. III revolver — улучшенный вариант популярного револьвера Colt Official Police, надёжное полицейское оружие калибра .38 Special, с нерегулируемыми прицельными приспособлениями. Lawman mk. III revolver — Развитие модели Official Police, с более тяжёлым стволом и барабаном под более мощные патроны .357 Magnum, с нерегулируемыми прицельными приспособлениями. Trooper mk. III revolver — вершина линейки mk. III, револьвер предназначенный как для спортивно-целевой стрельбы, так и для служебного использования. Отличался тяжёлым стволом с верхней планкой и подствольным пеналом для стержня экстрактора. Калибр .357 Magnum, прицельные приспособления регулируемые.

Основные конструктивные особенности револьверов серии Кольт mk.III:

ударник расположен не на курке, а в рамке (впервые в револьверах Кольт такая конструкция появилась на моделях Pyton и Trooper в 1953 году); курок может передать энергию своего удара на ударник только в том случае, если между ними окажется предохранительная передаточная штанга, поднимаемая при нажатии на спусковой крючок. Барабан вращается по часовой стрелке (при виде сзади); благодаря этому, собачка, вращающая барабан, прижимает его к рамке, обеспечивая более надёжное позиционирование барабана относительно ствола. Все пружины механизма выполнены из нержавеющей стали.

Боевая пружина выполнена витой цилиндрической вместо прежней пластинчатой Л-образной, и располагается на направляющем стрежне.

Все рабочие поверхности механизма подвергнуты термообработке для упрочнения и увеличения срока службы. Механизм вращения барабана сконструирован таким образом, что при взведённом курке собачка, вращающая барабан, блокирует его открытие или закрытие. Таким образом, револьвер может быть заряжен, разряжен или осмотрен только при спущенном курке.

Colt Anaconda (1990)

Револьвер под патрон .44 Magnum или .45 Colt. с ударно-спусковым механизмом двойного действия. Выпускался массово в 1990—1999 годах, на заказ до 2001 года. В основном, используется для охоты и спортивной стрельбы.

Пистолеты

Colt M1900 (1900)

Первый самозарядный пистолет фирмы Кольт. Как и большинство других пистолетов компании, был создан конструктором Джоном Мозесом Браунингом. Калибр 9 мм (.38 ACP), начало разработки — 1895 год, в производстве с 1900 года, до начала 1903-го, всего изготовлено 4,274 единицы. Проходил испытания в армии США: в 1898 (ещё до начала серийного производства), и в 1900 годах. В обоих конкурсах конкурентами Кольта были немецкий Mauser C-96 и австрийский Steyr-Mannlicher M1894, по сравнению с которыми М1900 показал несколько лучшие результаты.

Использовался во время Филиппино-американской войны.

Colt M1902 (1902)

По итогам испытаний и боевого применения, М1900 был слегка модифицирован: ёмкость магазина увеличилась на один патрон (с 7 до 8), появилась затворная задержка. Получившаяся модель пошла в производство с 1902 года, производство закончено в 1928 году, выпущено около 18,068 единиц. Существовала также спортивная версия — Model 1902 Sporting, у которой ёмкость магазина соответствовала М1900 (7 патронов), а вместо вертикальной насечки в задней части затвора, имелась перекрёстная насечка в передней части. M1902 Sporting производился с 1902 по 1907 год, всего около 6,927 единиц.

Colt M1903 Pocket Hammer (1903)

М1903 Pocket Hammer («карманный курковый») появился после модели М1902, но базировался на конструкции М1900, отличаясь от него только меньшей длиной. Также как и М1900, он имел магазин на 7 патронов, затворная задержка отсутствовала. Имеет курковый взвод. М1903 Pocket Hammer намного пережил своего «старшего брата» М1900, находясь в производстве до 1927 года.

Colt M1903 Pocket Hammerless (1903)

Модель Pocket Hammerless («карманный бескурковый») полностью соответствовала выпускавшемуся в Бельгии Browning M1903, но отличалась от него калибром и меньшими размерами. Выпускался в калибрах 7,65 мм (.32 АСР) и 9 мм (.380 АСР) с 1903 по 1945 год в пяти слегка отличавшихся вариантах. Всего было произведено около 570 000 экземпляров.

M1903 Pocket Hammerless был популярен у генералов армии США. В частности им владели Джордж Смит Паттон, Дуайт Дэвид Эйзенхауэр, Джордж Маршалл и Омар Брэдли.

Colt Model 1908 Vest Pocket (1908)

Карманный пистолет для самообороны, американский аналог бельгийского Browning M1906. Выпускался с 1908 по 1948 год, Всего выпущено 420 705 единиц.

Кольт М1911 (1909)

Кольт 1911 года был разработан Джоном Браунингом в 1909 году. Во время первой мировой он показал себя надежным оружием офицерского состава американской армии. Вскоре первоначальная версия была переработана и в 1926 году появился кольт М1911A1. Данная версия служила в американской армии до операции «Буря в Пустыне» в 1991 году.

Colt Double Eagle (1990)

Colt Double Eagle имеет ударно-спусковой механизм двойного действия. Выпускался с 1990 года. Конструкция этого пистолета была целиком выполнена из нержавеющей стали. Пистолет выпускался в двух модификациях: Commander (с укороченным стволом и затвором) и Officers Model (с укороченным стволом и затвором, и уменьшенной рукояткой). По сравнению со своими современниками, Double Eagle был слишком тяжел. Возможно, поэтому он и не пользовался особой популярностью, в результате чего выпуск его был полностью прекращен в 1997 году.

Калибр	.45ACP, .40 S&W и 10mm Auto
Ёмкость магазина	8 патронов
Вес без патронов	1205 грамм
Длина	216 мм
Длина ствола	127 мм

См. также

• Револьвер
• Револьвер системы Нагана

Ссылки

• [www.legendary-arms.ru/revolvers/colt Револьвер Colt | Револьверы | Легендарное огнестрельное оружие]
• [historypistols.ru/blog/kapsyulnye-pistolety-i-revolvery/kapsyulnyj-revolver-kolt-paterson-colt-paterson/ Капсюльный револьвер Кольт Патерсон (Colt Paterson)]
• [historypistols.ru/blog/kapsyulnye-pistolety-i-revolvery/revolver-kolt-uolker-colt-walker/ Револьвер Кольт Уолкер (Colt Walker)]
• [historypistols.ru/blog/kapsyulnye-pistolety-i-revolvery/revolver-kolt-dragun-i-ego-raznovidnosti/ Револьвер Кольт Драгун (Colt Dragoon) и его разновидности]
• [historypistols.ru/blog/kapsyulnye-pistolety-i-revolvery/revolvery-1848-baby-dragoon-1849-pocket-revolver-i-ix-raznovidnosti/ Револьверы 1848 Baby Dragoon, 1849 Pocket Revolver и их разновидности]
• [rus-guns.com/revolver-kolt.html Револьвер Кольт - история появления]
• [www.gallipoli.ru/старинное-антикварное-оружие-1915 Револьверы Кольт с мест боев Дарданелльской операции в Gelibolu Savas Muzesi]

Отрывок, характеризующий Кольт

Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: