ОЗЕТ

ОЗЕТ (Общество землеустройства еврейских трудящихся) — общественная организация, существовавшая в СССР с 1925 по 1938 год, и ставившая первоначально целью обустройство советских евреев посредством «аграризации».

Исторический фон

Исторически, основными источниками пропитания евреев в Российской империи были ремесло и мелкая торговля. Существование черты оседлости вело к нищете и скученности масс еврейского населения в местечках. Во время Первой мировой войны около 500 тысяч евреев было насильственно выселено из прифронтовых губерний и переселено во внутренние губернии России. Для оказания помощи жертвам погромов и выселений в 1915 году был создан «Еврейский комитет помощи жертвам войны» (ЕКОПО). К концу 1916 года эта организация оказала помощь 240 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев.

После Октябрьской революции, Гражданской войны, прокатившихся погромов и последовавшей разрухи, торговцы и ремесленники превратились в классовых врагов нового строя. По разным данным, от 100 до 200 тысяч евреев были убиты в погромах в период 1918—1920 годов. Около двух миллионов евреев эмигрировали из Российской империи (включая Царство Польское) в США с 1881 по 1915; иммиграция в Палестину, Аргентину, Бразилию и другие страны также была значительной.

К началу 20-х годов более трети оставшегося еврейского населения СССР оказались в категории лишенцев. Значительная часть евреев покинула местечки в поисках работы в крупных городах, но и там царила безработица.

КомЗЕТ

Сюда перенаправляется запрос «КомЗЕТ». На эту тему нужна отдельная статья.

Комитет по земельному устройству еврейских трудящихся при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР (КомЗЕТ) был образован постановлением Президиума ЦИКа от 29 августа 1924 года с целью привлечения еврейского населения Советской России к производительному труду. В цели КомЗЕТа также входило сотрудничество с международными еврейскими организациями (в первую очередь, «Джойнтом») и создание альтернативы сионизму.

Как было отмечено в журнале «Трибуна» за сентябрь 1929 года, КомЗЕТ являлся «одним из боевых органов Советской власти по проведению национальной политики среди еврейских трудящихся масс». Именно КомЗЕТ формировал переселенческую политику в рамках проекта еврейской земледельческой колонизации в СССР. В его ведении находились еврейские земледельческие поселения в Южной Украине и Крыму, а с 1927 года — в Биробиджане. В меньших масштабах КОМЗЕТ действовал в Белоруссии, а также в Узбекистане, Грузии, Дагестане, Азербайджане и на Северном Кавказе. Ряд населённых пунктов носил названия Комзет, Комзетовка, и т.д.

Первым председателем КомЗЕТа стал Пётр Гермогенович Смидович, партийный деятель, член президиума ВЦИК и ВСНХ. С. Чуцкаев сменил его на этом посту в 1935 году. Членами КомЗЕТа в разное время состояли такие видные общественные и политические деятели, как Чемерисский, Мережин, Страшун, Диманштейн, Гольде и Ларин. В 1938 г. в связи со сворачиванием проекта еврейской земледельческой колонизации в СССР, КомЗЕТ был расформирован, члены его — репрессированы.

Джойнт

В середине июля 1922 года «Джойнт» кормил только на Украине 800 тысяч детей ежедневно, среди которых евреи составляли меньшинство. В пик голода, разразившегося в Поволжье и Восточной Украине «Джойнт» кормил до 2 млн человек. Еврейский общественный комитет («Евобщестком»), при содействии «Джойнта», в 1922 году оказывал помощь 132 тысячам детям в детских домах, школах, детских садах, больницах, поликлиниках.

В 1924 году между «Джойнтом» и советским правительством был подписан договор о создании корпорации «Агро-Джойнт» (American Jewish Joint Agricultural Corporation), которая взялась за аграризацию евреев. КомЗЕТ выделял землю для создания новых колхозов. Из Америки в подшефные хозяйства завозилась современная сельскохозяйственная техника, высокоурожайное посевное зерно, племенной скот. Агрономы «Агро-Джойнта» опекали еврейских земледельцев и обучали их передовым методам ведения сельского хозяйства. Кроме «Джойнта», в проекте участвовали также ОРТ и Еврейское колонизационное общество.

ОЗЕТ

17 января 1925 года в Москве было создано Общество землеустройства еврейских трудящихся (ОЗЕТ) — формально, общественная организация для содействия КомЗЕТу и Агро-Джойнту. ОЗЕТ собирал и распределял средства для помощи переселенцам, занимался мобилизацией общественного мнения, пропагандой, организацией общего и профессионального образования, культурной жизни, медицины для переселенцев, взаимодействием с международными еврейскими организациями. Лотереи ОЗЕТа проводились в 1928, 1929, 1931, 1932 и 1933 годах.

ОЗЕТ имело региональные филиалы — БелОЗЕТ (в Минске), УкрОЗЕТ (в Харькове), ТатОЗЕТ (в Казани), КрымОЗЕТ (в Симферополе), ГрузОЗЕТ (в Тбилиси), имелись также представительства в Европе, Южной Америке и Африке, Азии.

Руководство ОЗЕТа состояло из старых большевиков, включая неевреев. Первым председателем ОЗЕТа был Юрий Ларин, деятель российского революционного движения, член президиумa ВСНХ и Госплана. В конце 20-х годов его сменил на этом посту Семён Маркович Диманштейн — также революционер и партийный деятель, первый глава Еврейского комиссариата при Народном комиссариате по делам национальностей, а затем Евсекции ВКП(б). В президиум входили также Владимир Маяковский, Соломон Михоэлс и другие известные общественные деятели.

Первоначально еврейские сельсоветы создавались большей частью в Крыму, а также в районе «старых» еврейских земледельческих колоний, основанных ещё в начале 19 века. Для получения поддержки евреев Запада ОЗЕТу была предоставлена беспрецедентная свобода по меркам того времени. В отличие от КомЗЕТа, ОЗЕТ официально не придерживался определённой идеологии. В ноябре 1925 ОЗЕТ даже объявил о своём нейтральном отношении к сионизму, который уже был объявлен в СССР наиболее реакционной разновидностью еврейского буржуазного национализма, и лишь в конце 1920-х годов руководство ОЗЕТа заняло откровенно антисионистскую позицию.

До 1930-х ОЗЕТ был нередко представлен в советских павильонах на международных выставках и на кинофестивалях. О деятельности ОЗЕТа в 1927 году Абрамом Роомом был снят фильм «Еврей и земля» по сценарию Маяковского и Шкловского. В Ленинграде ОЗЕТ выпускал журнал «Трибуна» на русском языке.

В отличие от большинства советских общественных организаций того времени, членство в ОЗЕТе не требовало пролетарского происхождения. В 1926 году членами ОЗЕТ было 60 тысяч, а в начале 1930-х годов — 300 тысяч человек, но многие вступили в него по принуждению и числились лишь членами формально, поскольку в ОЗЕТ вступали целыми коллективами — заводы, воинские части, вузы и т. п.

К концу 1920-х было создано 160 еврейских сельских советов на Украине, 29 — в Крыму, 27 — в Белоруссии. На Украине было также создано 3 еврейских национальных района — Калининдорфский (административный центр — Калининдорф), Сталиндорфский (Сталиндорф) и Новозлатопольский (Новозлатополь), в Крыму (ещё не входившем в состав Украины) — Фрайдорфский (Фрайдорф) и Лариндорфский (Лариндорф).

Еврейским переселенцам было выделено в общей сложности около 5000 км². План ОЗЕТа и КомЗЕТа включал переселение 500 000 «еврейских крестьян» за 10 лет. В действительности, с 1925 по 1937 год переселились лишь 126 000, из которых только 53 000 остались на новом месте. В новосозданные еврейские земледельческие коммунны и коллективные хозяйства также влились переселенцы из подмандатной Палестины, Аргентины и некоторых других стран, главным образом придерживающиеся коммунистической идеологии.

Еврейская автономная область

С февраля 1928, ОЗЕТ свернул деятельность по переселению в европейской части СССР, и переориентировался на создание Еврейской автономной области в районе Биробиджана. 28 марта 1928 года Президиум ЦИК СССР принял постановление «О закреплении за КомЗЕТом для нужд сплошного заселения трудящимися евреями свободных земель в приамурской полосе Дальневосточного края». 20 августа 1930 ЦИК РСФСР принял постановление «Об образовании в составе Дальневосточного края Биро-Биджанского национального района». Постановлением ВЦИКа от 7 мая 1934 г. национальный район, основанный в 1930 г., получил статус Еврейской автономной области. К 1932 из 20,000 переселенцев лишь 7,000 остались в ЕАО.

Ликвидация ОЗЕТа и еврейских национальных районов и сельсоветов

В 1930-е годы коллективизация и индустриализация привели к оттоку молодежи в города и сокращению численности евреев-крестьян. В ходе массовых репрессий 1937—1938 годов была уничтожена значительная часть руководства ОЗЕТа. В мае 1938 ОЗЕТ было ликвидировано особым указом ЦИКа. Тогда же прекратилось сотрудничество с Джойнтом. В том же году были расформированы все созданные ранее еврейские национальные районы и сельсоветы, а еврейские школы в них превращены в русские.

Из 14 000 еврейских семей, поселенных на земле за годы этого проекта, часть после организации колхозов к 1938 году вернулась в города, а большинство оставшихся были убиты в ходе Холокоста.

См. также

• Еврейские земледельческие колонии в Российской империи
• Еврейские земледельческие колонии в Бессарабии
• Еврейское колонизационное общество
• ОРТ

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/13053 ОЗЕТ] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• Интернет-ресурс [www.ozet.ort.spb.ru/rus/ OPT-ОЗЕТ] в проекте "Надежды и разочарования. Создание еврейских автономий в Советском Союзе. Яркие страницы истории ОРТа".
• [samlib.ru/k/klub_w_o/index-1.shtml Павлов В. А. Глава 1. Предпосылки возникновениния ЕАК // Роль и место еврейского антифашистского комитета во внутренней и внешней политике Советского государства в годы Великой Отечественной войны.]
• [jhist.org/lessons9/1930.htm Школьникова Э. Трансформация еврейского местечка в СССР в 1930-е годы]

Отрывок, характеризующий ОЗЕТ

– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.