Комаровский, Александр Николаевич

Александр Николаевич Комаровский
Дата рождения	7 (20) мая 1906(1906-05-20)
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	19 ноября 1973(1973-11-19) (67 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1938 — 1972
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Других государств:

Алекса́ндр Никола́евич Комаро́вский (20 (7) мая 1906, Санкт-Петербург — 19 ноября 1973, Москва) — советский хозяйственный, государственный и военный деятель, генерал армии, Герой Социалистического Труда (1949).

Молодые годы

Родился в семье инженера-гидротехника. Русский. Отец, Николай Александрович, окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения, много лет строил шлюзы и плотины на Мариинской водной системе. Остался на службе в ведомстве путей сообщения после Октябрьской революции, во время гражданской войны был переведён в Московско-Окский округ путей сообщения, в связи с чем семья переехала в Москву.

В Москве Александр Комаровский окончил Московскую опытно-показательную школу имени Ф. Нансена в 1923 году, водный факультет Московского института инженеров транспорта в 1928 году. С 1928 года работал в Московском проектном бюро Свирьстроя, автор проектов нескольких плотин и гидротехнических сооружений. Тогда же занимался изучением влияния льда на гидротехнические сооружения, в начале 30-х годов издал ряд трудов на эту тему: «Структура и физические свойства ледяного покрова пресных вод», «Действия ледяного покрова на сооружения и борьба с ним», «Зимняя работа затворов гидротехнических сооружений».

На строительстве Канала им. Москвы и других объектах

В 1931 году был направлен на строительство Канала имени Москвы. Сначала был начальником гидротехнического сектора управления строительства Канала. С апреля 1934 года — заместитель начальника работ Южного (Московского) района строительства канала. С мая 1936 года — начальник работ центрального района канала. Там проявил себя талантливым инженером, выдающимся организатором работ и принципиальным руководителем. За работу на строительства канала награждён своей первой наградой — орденом Ленина.

После окончания строительства Канала имени Москвы в 1937 году А. Комаровский назначен заместителем начальника строительства Куйбышевского гидроузла. Изучив объект, пришёл к выводу об ошибочности выбора места строительства из-за неблагоприятных геологических условий. К тому времени строительство уже велось полным ходом, для чего был построен куст лагерей ГУЛАГа на 30 000 заключенных. По этому поводу Комаровский вступил в жёсткий конфликт с начальником строительства С. Я. Жуком. В конечном итоге строительство было остановлено, а в послевоенное время начато в ином месте.

В 1938 году Комаровский назначен начальником сектора капитального строительства Народного комиссариата водного транспорта СССР. В том же году он был зачислен в кадры Красной Армии и ему было присвоено воинское звание военинженер 1 ранга (соответствовало званию полковник). Член ВКП(б) с 1939 года.

В 1939 году Комаровский переведён в Народный комиссариат морского флота СССР, назначен начальником Главспецгидростроя, затем — заместителем народного комиссара морского флота СССР по строительству. Отвечал за строительство военно-морских баз и гидротехнических сооружений. Бригинженер (1939).

Великая Отечественная война

В первые дни войны Комаровский назначен начальником управления по строительству оборонительных сооружений Главного управления оборонительных работ НКВД СССР. 5 августа 1941 года бригадный инженер А. Н. Комаровский назначен начальником 5-го управления оборонительных работ, выполнявшего задачи по строительству оборонительных рубежей для Южного и Юго-Западного фронтов. Основные силы управления были направлены на строительство оборонительных рубежей под Харьковом. В октябре 1941 года на базе управления была сформирована 5-я сапёрная армия во главе с Комаровским, которая направлена на строительство Сталинградского оборонительного обвода.

По распространнённой в советской историографии версии, в январе 1942 года Постановлением Государственного Комитета Обороны на базе армии было сформировано управление строительства Бакалстроя — создание завода высококачественных сталей в районе Челябинска. Бакалстрой стал началом Челябинского металлургического завода.

Фактически, Постановлением ГКО № 1181 сс от 22 января 1942 г. «О передаче материальных ресурсов и строительных организаций со строительства Сталинградских рубежей на строительство Бакальского завода (Челябинская обл.)» был освобождён от должности командующего 5 сапёрной армией и от работы в НКО и переведён в НКВДК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). 5 сапёрная армия продолжала выполнение работ на порученных ей рубежах. С Комаровским в Челябинск на першинскую площадку прибыла группа сотрудников НКВД, 10-15 человек, занимавших в 5 сапёрной армии различные должности, и составшие костяк оперативно-чекистского отдела управления ИТЛ и строительства Бакальского металлургического комбината/Челябметаллургстроя НКВД СССР.

Начав строительство в окрестностях Челябинска на Першинской площадке с колышка в поле, Комаровский силами трудмобилизованных немцев (по оценкам некоторых авторов, при этом погибло не менее 6 тысяч человек погибших от голода, болезней и расстрелянных за саботаж, соответствующих документов этими авторами не приводилось К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)) добился уже 19 апреля 1943 года первой плавки Челябинского металлургического завода.

По данным документальной книги советского немца Герхарда Вольтера «Зона полного покоя», должность А. Комаровского называлась «Начальник Управления строительства БМК НКВД СССР». Согласно приказу по НКВД СССР в январе 1942 года, подписанного наркомом Л. П. Берия, А. Н. Комаровский был назначен «начальником Управления ИТЛ и строительства Бакальского металлургического комбината — Бакалстрой НКВД СССР» (с 13 августа 1942 года — Челябметаллургстрой НКВД СССР).

Под его началом на стройке работало в 1944 году свыше 44 000 человек. При этом вольнонаёмные составляли малую часть строителей. Значительную часть составляли трудмобилизованные советские немцы, а также трудмобилизованные из Средне-Азиатского военного округа и военнопленные германского ВермахтаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Генерал-майор инженерно-технической службы (22.02.1943).

Апрель — май 1944 года — начальник Закавказметаллургстроя НКВД СССР(строительство металлургического комбината в Рустави), Грузинская ССР.

В мае 1944 года Комаровский стал начальником Главного управления лагерей промышленного строительства НКВД СССР Главпромстрой НКВД.

Послевоенное время

В 1944 году Комаровский назначен начальником Главного управления лагерей промышленного строительства НКВД. Отвечал за строительство особо важных объектов, выполнявшееся силами заключённых ГУЛАГ. Так, в 1948—1953 годах возглавлял строительство комплекса зданий Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, в том числе Главного здания МГУ.

В 1951—1952 годах — начальник Главного управления лагерей по строительству нефтеперерабатывающих заводов и предприятий искусственного жидкого топлива МВД СССР. В 1952-1953 годах вторично начальник Главного управления лагерей промышленного строительства МВД СССР.

Но главным направлением деятельности Комаровского с 1945 года было строительство объектов для «атомного проекта» СССР.

С начала строительства завода № 817 (современный комбинат «Маяк»), А. Н. Комаровский привлекался к решениям вопросов снабжения в составе комиссии при инженерно-техническом совете Специального комитета.

20 сентября железнодорожное снабжение строительства предприятия было поручено Б. Н. Арутюнову, А. Н. Комаровскому и Н. А. Борисову.

В 1953-1963 годах Комаровский был начальником Главпромстроя (ведомство по строительству объектов атомной промышленности, которое несколько раз переходило в подчинение то МВД СССР, то Министерства среднего машиностроения СССР (много лет занимал должность заместителя Министра среднего машиностроения СССР по строительству). В частности, под руководством Комаровского были построены первая советская атомная электростанция, комбинат «Маяк», центр атомной промышленности Челябинск-40 и многие другие объекты. За заслуги в строительстве объектов для создания первой советской атомной бомбы указом от 29 октября 1949 года Комаровскому было присвоено звание Героя Социалистического труда.

Работами руководил Л. П. Берия.

С Комаровским работали Я. Д. Раппопорт, С. Н. Круглов, строительством занимались В. А. Сапрыкин, Д. К. Семичастный и другие.

С 26 ноября 1963 года до конца жизни — заместитель Министра обороны СССР по строительству и расквартированию войск. Одновременно с 1958 года до конца жизни — заведующий кафедрой Московского инженерно-строительного института имени Куйбышева, а в МИФИ читал курс по строительству ядерных установок. За последние 10 лет жизни быстро вырос в воинских званиях (до этого 20 лет был генерал-майором): генерал-лейтенант с 1963 года, генерал-полковник инженерно-технической службы с 10 июня 1965 года, генерал армии с 2 ноября 1972 года.

Депутат ВС СССР 8-го созыва (1970—1973). Жил в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Память

• В 2006 году Министерством обороны РФ учреждена ведомственная медаль «Генерал армии Комаровский».
• Имя А. Н. Комаровского присвоено улице в Челябинске.
• Постановлением Совета Министров СССР от 25 декабря 1973 года имя А. Н. Комаровского присвоено Ленинградскому высшему военному инженерному училищу — ныне ВИТУ.
• В Челябинском металлургическом техникуме создан мемориальный музей А. Н. Комаровского.
• В Москве на фасаде дома по улице Сивцев Вражек, где жил А. Н. Комаровский, открыта мемориальная доска (2006).

В литературе

Выведен в качестве эпизодического внесценического персонажа в романе Беркема аль-Атоми «Каратель» под именем генерала А. Н. Комарацкого.

В серии «Судьбою связаны с Уралом», издательство "АБРИС", город Челябинск, в мае 2014 года выпущена книга Бориса ШМЫРОВА «Комаровский Александр Николаевич. Строитель. Солдат. Учёный»

Сочинения

• Организация работ на строительстве Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. М., 1958;
• Подготовительные работы на крупных строительствах. М.—Л., 1959;
• Строительные конструкции ускорителей. Изд. 2-е. М., 1961;
• Предварительно напряженный железобетон в строительстве ядерных установок. М., 1968;
• Проектирование и строительство ядерных установок. М., 1962;
• Панельное и крупноблочное строительство промышленных и энергетических объектов. Изд. 2-е. М., 1970;
• Записки строителя / А. Н. Комаровский. — М.: Воениздат, 1972. — 264, [2] с. — 100 000 экз. (в пер., суперобл.)
• Применение атомной энергии в народном хозяйстве. М., 1973;

Награды и звания

Советские награды

• Герой Социалистического Труда (29.10.1949)
• Семь орденов Ленина
• Два ордена Красного Знамени
• Орден Отечественной войны 1-й степени
• Два ордена Красной Звезды
• Медали

Иностранные награды

• Орден Сухэ-Батора (МНР)
• Командорский крест ордена Возрождения Польши со Звездой (ПНР)

Звания

• Ленинская премия СССР (1968)
• Сталинская премия (1951)
• доктор технических наук (1956)
• профессор (1958)

Литература

Богуненко Н. Н., Пелипенко А. Д., Соснин Г. А. Комаровский Александр Николаевич // Герои атомного проекта. — Саров: Росатом, 2005. — С. 196 — 197. — ISBN 5-9515-0005-2.

• Шмыров Б. Д. Комаровский Александр Николаевич. Строитель. Солдат. Учёный. - Челябинск: АБРИС, 2014. - 160 с. (Судьбою связаны с Уралом). - ISBN 978-5-91744-080-4.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9040 Комаровский, Александр Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.allbeton.ru/article/141/30.html «Видный военный строитель А. Н. Комаровский»]
• [www.i-f.mephi.ru/Archive/Number9-10-2009/A6-1.htm А. Н. Комаровский — человек особого склада. МИФИ, газета «Инженер-физик»]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_book1d59.html?id=84244&aid=250 Документально-публицистическая повесть Герхарда Вольтера «Зона полного покоя» ] ISBN 5-87943-045-6
• [www.book-chel.ru/ind.php?what=card&id=755 в Энциклопедии «Челябинск»]
• [www.facebook.com/photo.php?fbid=998679570252487&set=pcb.1050655594969772&type=3&theater]

Отрывок, характеризующий Комаровский, Александр Николаевич

– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.