Комаров, Василий Иванович (серийный убийца)

Василий Комаров
Василий Комаров
Имя при рождении:	Василий Терентьевич Петров
Прозвище	«Шаболовский душегуб», «Человек-машина»
Дата рождения:	1877(1877)
Место рождения:	Витебская губерния ныне Витебская область
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ СССР СССР
Дата смерти:	18 июня 1923(1923-06-18)
Причина смерти:	Расстрел
Наказание:	Смертная казнь
Убийства
Количество жертв:	29-33+
Период убийств:	1921—1923
Основной регион убийств:	Москва
Мотив:	Корыстный (есть предположение что он получал удовольствие от убийств, при этом был психически неадекватен)
Дата ареста:	18 марта 1923 года.

Василий Иванович Комаров (настоящее имя — Василий Терентьевич Петров, 1877 (по другим данным 1878) год, Витебская губерния Российской империи — 1923) — первый достоверный советский серийный убийца, орудовавший в Москве в период 1921—1923 годов. Его жертвами стали как минимум 33 мужчины, однако он был обвинён только в 29 убийствах.

Биография

Василий Петров родился в Витебской области в многодетной семье рабочего. Вся его семья страдала алкоголизмом, и Василий с 15 лет также начал пить. Служил в армии Российской империи 4 года по воинской повинности. В возрасте 28 лет женился.

Во время Русско-японской войны 1904—1905 годов Петров ездил на Дальний Восток, где заработал большую сумму денег, однако вскоре растратил их на путешествия. Тогда он устроился на воинский склад, который вскоре обокрал, за что и попал в тюрьму, где по приговору суда провёл 1 год. Пока Петров отбывал наказание, его жена умерла от холеры. После освобождения Петров поселился в Риге, где во второй раз женился на полячке-вдове Софье, у которой было двое детей. Так и не избавившийся от алкоголизма Петров часто бил жену и детей. Во время Первой мировой войны, когда немецкие войска вступили в Прибалтику, Петров переезжает в 1915 году в Поволжье.

После Октябрьской революции 1917 года Петров вступает в Красную Армию, обучился грамоте, дослужился до должности взводного командира. Во время боевых действий попал в плен к Добровольческой армии генерала Деникина, но сумел освободиться. После освобождения, чтобы не попасть под суд Военно-Революционного Трибунала, Петров меняет своё имя, и становится Василием Ивановичем Комаровым. После Гражданской войны, в 1920 году, Комаров переезжает в Москву, и селится в доме № 26 по улице Шаболовка. Там же он стал работать извозчиком, также совершил ряд краж. Украденное он сбывал на рынке.

Комаров стал убивать в феврале 1921 года, когда Ленин объявил НЭП и разрешил тем самым частное предпринимательство. Комаров совершал все преступления по одному сценарию: знакомился с клиентом, желавшим купить тот или иной товар, приводил в свой дом, поил водкой, затем убивал ударами молотка, иногда душил, а затем упаковывал тела в мешок и тщательно прятал. В 1921 году он совершил не менее 17 убийств, в последующие два года — ещё не менее 12 убийств, хотя сам он признался впоследствии в 33 убийствах. Тела были обнаружены в Москве-реке, в разрушенных домах, закопанными под землёй. По словам Комарова, вся процедура занимала не более получаса. В 1922 году у Комарова родился сын. Зимой 1922 года жена Комарова узнала об убийствах, однако отнеслась к этому спокойно, более того, участвовала в последних убийствах.

Только что созданная милиция начала расследование лишь после того, как в начале 1923 года был обнаружен труп одной из жертв Комарова. Милиционеры провели колоссальную работу и вычислили Комарова. 17 марта 1923 года они явились в его квартиру, однако серийный убийца выпрыгнул в окно и скрылся. Через сутки его задержали в районе села Никольское Московской области. Большинство тел жертв Василия Комарова были обнаружены лишь после его поимки. Комаров с особым цинизмом и удовольствием рассказывал об убийствах. Он уверял, что мотивом его злодеяний была корысть, что убивал он только спекулянтов, однако все его убийства принесли ему около 30 долларов по тогдашнему курсу. Во время указывания мест захоронений от Комарова с трудом оттесняли разъярённые толпы народа.

Маньяк не раскаивался в совершённых преступлениях, более того, говорил, что готов совершить ещё хоть 60 убийств. Судебно-психиатрическая экспертиза признала Комарова вменяемым, хотя и признала его алкогольным дегенератом и психопатом. Суд приговорил Василия Комарова и его жену Софью к высшей мере наказания — расстрелу. В том же 1923 году приговор привели в исполнение.

В массовой культуре

• Преступлениям Василия Комарова посвящён очерк М. А. Булгакова «Комаровское дело».
• Также Комаров упоминается в романе И. Ильфа и Е. Петрова «Одноэтажная Америка».

Ссылки

• [www.allkriminal.ru/article/16170/643 Шаболовский душегуб Василий Комаров…]

Отрывок, характеризующий Комаров, Василий Иванович (серийный убийца)

То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.