Комаров, Виссарион Виссарионович

Виссарион Виссарионович Комаров
полковник Виссарион Виссарионович Комаров
Дата рождения	14 октября 1838(1838-10-14)
Дата смерти	22 декабря 1907(1907-12-22) (69 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя, Сербия
Род войск	Генеральный штаб
Звание	полковник Российская империя Российская империя, генерал
Сражения/войны	Сербо-черногорско-турецкая война 1876 года Русско-турецкая война 1877—1878
В отставке	журналист и редактор

Виссарион Виссарионович Комаров (1838—1907) — русский журналист и общественный деятель, участник русско-турецкой войны 1877—1878 гг., полковник российской и генерал сербской армий.

Биография

Родился 14 октября 1838 года. Воспитывался во 2-м кадетском корпусе, по окончании которого в 1857 году был произведён в офицеры и назначен на службу в Самогитский гренадёрский полк. В 1861 году окончил Императорскую военную академию и по переводе в Генеральный штаб был назначен состоять при военно-учебном отделении штаба военно-учебных заведений. В 1863—1864 годах Комаров последовательно состоял для особых поручений при Виленских генерал-губернаторах M. H. Муравьеве и К. П. Кауфмане. В 1865 году на Комарова было возложено по Высочайшему повелению составление сборника сведений о Польском мятеже 1863 г., для чего он объехал весь западный край. В 1867 году Комаров был назначен состоять для особых поручений при штабе Московского военного округа, а в 1870 году — начальником штаба 37-й пехотной дивизии.

Всё это время Комаров принимал самое деятельное участие в современной ему периодической печати, регулярно публикуясь на страницах «Русского инвалида», «Военного сборника», «Голоса» и «Московских ведомостей». В 1871 году Комаров решил всецело отдаться публицистической деятельности и вышел в отставку в чине полковника. Вместе с М. Г. Черняевым и Р. А. Фадеевым он основал в Санкт-Петербурге газету «Русский мир», в которой было уделено много места военным вопросам, причём газета эта стала в явную оппозицию военным реформам Д. А. Милютина.

Славянское движение на Балканах в 1875 году захватило Комарова: он отправился в Сербию, вступил в ряды сербской армии, с началом военных действий её против Турции в 1876 году занял место начальника штаба сербской Тимоко-Моравской армии. За победу над турками под Шуматовицами Комаров получил чин генерала сербской армии, которую оставил лишь за 7 дней до Джунисского боя, приняв участие в 23 боях этой кампании. Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Комаров состоял при русской армии на Дунае, находился при Плевны и в походе за Балканы.

Вернувшись в Россию, Комаров принял на себя редактирование «Санкт-Петербургских ведомостей» (в 1877—1883 годах). При нём, по словам журналиста В. О. Михневича, газета «не имела ни таланта, ни своей мысли, ни физиономии, ни содержания, ни читателей» и была прозвана «старушечьими ведомостями». Одновременно, с 1 января 1882 года, Комаров стал издавать свою недорогую ежедневную народную газету «Свет», которую и вёл до конца жизни. В 1886—1891 годах Виссарион Виссарионович издавал журнал «Звезда», а в 1889—1891 годах — «Славянские известия», в 1902—1906 годах он был также издателем журнала «Русский вестник». В то же время Комаров нёс разнообразные обязанности общественного деятеля по городскому и земскому самоуправлению, а в 1901 году стал одним из учредителей первого русского политического клуба «Русское собрание».

Умер 22 декабря 1907 г. Горячий патриот, убежденный монархист, Комаров много послужил делу объединения славян, упрочению связи их с Россией и пользовался широкой популярностью как в России, так и в заграничном славянском мире.

У Комарова было три брата: Александр, Дмитрий и Константин.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.

Отрывок, характеризующий Комаров, Виссарион Виссарионович

Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.