Комбат (альбом)
Поделись знанием:
К:Альбомы 1996 года
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
| Комбат | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Любэ | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан |
1995 — 1996 в студии «Любэ» и студии «Мосфильм» | |||
| Жанры |
Фолк-рок | |||
| Длительность |
42:11 | |||
| Продюсеры | ||||
| Страна | ||||
| Язык песен | ||||
| Лейбл | ||||
|
| ||||
| Хронология Любэ | ||||
| ||||
Комбат — четвёртый студийный альбом группы «Любэ», выпущенный в 1996 году. В альбоме использованы цитаты из песни «Орлята учатся летать», (муз. А. Пахмутова, сл. Н. Добронравов)(3), из русской народной песни «Коробейники» и тема из 1-го концерта П. И. Чайковского (2). Песня «Комбат» уверенно заняла первые строчки российских хит-парадов, а сам альбом удостоился в России награды лучший альбом 1996 года. Альбом стал последним для бас-гитариста Александра Николаева. Через несколько месяцев после выпуска альбома Николаев погиб в автокатастрофе.
Содержание
Список композиций
Вся музыка написана И. Матвиенко, кроме: 9 (Никита Богословский) и 10 (Евгений Птичкин) треков.| № | Название | Слова | Длительность | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | «Скоро дембель» | М. Андреев | 3:58 | ||||||
| 2. | «Улочки московские» | А. Шаганов | 4:19 | ||||||
| 3. | «Орлята» | А. Шаганов | 4:08 | ||||||
| 4. | «Шагом марш» | М. Андреев | 3:44 | ||||||
| 5. | «Самоволочка» | М. Андреев | 3:15 | ||||||
| 6. | «Главное, что есть ты у меня» | М. Андреев | 3:47 | ||||||
| 7. | «Побеседуй со мной» (исп. с Л. Зыкиной) | А. Шаганов | 3:39 | ||||||
| 8. | «Комбат» | А. Шаганов | 5:06 | ||||||
| 9. | «Спят курганы тёмные» | Б. Ласкин | 3:26 | ||||||
| 10. | «Служили два товарища» (исп. с Р. Быковым) | народные | 2:46 | ||||||
| 11. | «Орлята-2» | А. Шаганов | 4:03 | ||||||
| 42:11 | |||||||||
Переиздания:
1. Юбилейное издание выпущенное в 2002 году к 10-летию группы. В альбом добавлены Bonus-tracks live:
Вся музыка написана И. Матвиенко.| № | Название | Слова | Длительность |
|---|---|---|---|
| 12. | «Ребята с нашего двора» | А. Шаганов | 5:26 |
| 13. | «Скворцы» | А. Шаганов | 4:45 |
| 14. | «Конь» | А. Шаганов | 3:20 |
2. Юбилейное издание, выпущенное к 25-летию группы без изменения треклиста альбома. Издание выпущено на LP-носителях (винил) в 2014г., а также на CD в 2015г.
Участники записи
Любэ
- Николай Расторгуев — вокал
- Александр Николаев — бас-гитара
- Сергей Перегуда — гитара
- Виталий Локтев — клавишные
- Александр Ерохин — ударные
- Анатолий Кулешов — хормейстер, бэк-вокал
Дополнительные музыканты
- Людмила Зыкина — вокал в песне «Побеседуй со мной»
- Ролан Быков — вокал в песне «Служили два товарища»
- Государственный академический русский народный ансамбль "Россия", главный дирижёр — Заслуженный артист России Николай Степанов (7,9)
- Игорь Матвиенко — клавишные инструменты
- Виталий Локтев (8), Владимир Пирский (1, 2) — баян
- Александр Левшин — гитара (6)
- Анатолий Кулешов — бэк-вокал (1-5, 10)
- Андрей Журавлев (1-3), Олег Наумов (1-3), Александр Ерохин (5, 8), Николай цветков (5), Олег Головко (8), Павел Расторгуев (8), Геннадий Семенков (8) — хор
- Игорь Михайлович Матвиенко (3), Игорь Сорин (3) — голоса в эфире
- В песне "Служили два товарища" (10), в качестве звукового сопровождения использована фонограмма песни "Служили два товарища" из одноименного к/ф (Киностудия "Мосфильм", т/о "Товарищ" 1968г.)
- Николай Цветков — консультант реплик в песне «Шагом Марш» (4)
Производство
- Игорь Матвиенко — продюсер, художественный руководитель, аранжировка
- Игорь Матвиенко, Никита Богословский, Евгений Птичкин — авторы музыки
- Александр Шаганов, Михаил Андреев, Борис Ласкин — авторы стихов
- Александр Панфилов — звукоинженер
- Василий Крачковский, Владимир Овчинников (студия «Мосфильм»: 7-10), Александр Панфилов, Дмитрий Минаев (студия «Любэ»: 1-6,11) — звукорежиссёры записи
- Василий Крачковский, Владимир Овчинников (10) (студия «Мосфильм») — сведение, мастеринг
- Игорь Полонский — программирование (2,6,7-10), саунд-дизайн (2,4,7-10), аранжировка (3,11)
- DirectDesign — дизайн
Награды и номинации
| Год | Награда | Номинированная работа | Результат |
|---|---|---|---|
| 1995 | Песня года | «Комбат» | Победа[1] |
| 1996 | Золотой граммофон | «Комбат» | Победа[2] |
| 1996 | Песня года | «Самоволочка» | Победа[3] |
Напишите отзыв о статье "Комбат (альбом)"
Примечания
|
Это заготовка статьи о музыкальном альбоме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Комбат (альбом)
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
