Комби, Джанпьеро

Для термина «Комби» см. также другие значения.

Джанпьеро Комби
Общая информация
Полное имя	Джанпьеро Комби
Прозвище	Uomo di Gomma (Резиновый человек)
Родился	Турин, Италия
Гражданство	/ Италия
Рост	174 см
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1921—1934	Ювентус	350 (−335)
Национальная сборная**
1924—1934	Италия	47 (−?)
Международные медали
Чемпионаты мира
Золото	Италия 1934
Олимпийские игры
Бронза	Амстердам 1928	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Джанпье́ро Ко́мби (итал. Gianpiero Combi; 20 декабря 1902, Турин, Италия — 13 августа 1956) — итальянский футболист, вратарь. Один из вратарей, кто провёл всю свою карьеру в одном клубе.

Биография

В «Ювентус» Джанпьеро Комби пришёл по протекции Эдуардо Аньели, президента «Старой Сеньоры», чья семья состояла в дружеских связях с семьей Комби.

Дебют голкипера в чемпионате Италии состоялся 30 октября 1921 года в поединке со «Специей». На тот момент ему было всего восемнадцать лет, однако это не помешало Комби стать одним из лидеров клуба. Вместе с Умберто Калигарисом и Вирджинио Розетта он образовал так называемое «Трио Легенды» («Trio della Legenda»), ставшее тем стержнем, вокруг которого строилась последующая игра клуба.

Его дебют в национальной сборной оказался провальным: 1:7 в поединке с Венгрией, и Комби на целый год была закрыта дорога в команду.

В 1926 году он становится обладателем первого в карьере скудетто — для Ювентуса это уже второй по счёту трофей. Спустя два года Комби вместе со сборной своей страны становится обладателем бронзовых медалей Олимпиады 1928. Показав уверенную игру, голкипер вытесняет из основного состава визави из «Дженоа» по фамилии Де Пра и больше не уступает позицию вплоть до завершения профессиональной карьеры. С 1931 по 1933 Комби завоевывает вместе с «Ювентусом» три чемпионских титула, что гарантирует ему «золотой» билет на Чемпионат мира 1934 года. Показывая крайне неуверенную и грубую игру, Италия все же смогла дойти до финала, где усилиями натурализованного аргентинца Раймундо Орси и «своего» Скьявио переиграла чехословаков 2:1. Это был последний международный матч Резинового человека.

Также на счету Комби — два титула обладателя Кубка Герена (1930, 1935), прототипа современного чемпионата Европы.

После завершения профессиональной карьеры Джанпьеро Комби одно время тренировал вратарей «Юве», после чего попробовал себя в качестве наставника сборной. На этом посту он провёл всего пять матчей.

В настоящий момент имя Комби носит один из фарм-клубов «Ювентуса».

Вместе с голкипером сборной СССР Ринатом Дасаевым он расположился на 16-м месте в списке лучших вратарей Европы всех времён.

Ссылки

• [www.figc.it/nazionali/DettaglioConvocato?codiceConvocato=336&squadra=1 Статистика выступлений за сборную на сайте Федерации футбола Италии]  (итал.)
• [www.enciclopediadelcalcio.it/Combi.html Данные об игроке в «Энциклопедии футбола»]  (итал.)

</div> </div> </div>

Отрывок, характеризующий Комби, Джанпьеро

Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.