Комбустиология

Ожоговая медицина — сравнительно молодая отрасль медицины, изучающая тяжёлые ожоговые поражения и связанные с ними патологические состояния, в частности, ожоговый шок, а также методы лечения таких состояний.

История возникновения

Проблема лечения ожогов имела место в течение всего времени существования цивилизации. С ростом медицинских знаний увеличивалась специализация, что закономерно привело к тому, что появились специалисты, занимающиеся ожоговыми травмами.

Несмотря на длительное знакомство человечества с ожоговой травмой, до XIX века лечение ожогов сводилось к обезболиванию, и местному нанесению мазей, порой довольно экзотического состава.

Первое полноценное научное исследование, посвящённое лечению ожогов, было опубликовано Полом Амманом в Лейпциге 17 декабря 1658 года. Автор пришёл к выводу, что охлаждающие средства растительного происхождения должны применяться в самом начале лечения и сильного охлаждения надо избегать. При глубоких ожогах необходимо разре́зать струп для обеспечения истечения жидкости.

История хирургических методов лечения ожоговой травмы насчитывает около 140 лет. В 1869 году швейцарский хирург Реверден впервые пересадил маленький эпидермальный кусочек кожи пациента на гранулирующую рану, что послужило основой хирургической пластики ожоговых поверхностей. В России в 1869 году впервые произвёл пересадку кожи С. Янович-Чайнский. Этот российский хирург впервые отметил связь между толщиной пересаживаемой кожи и успешностью дермопластики ожогового дефекта. В 1871 году в диссертации Яценко указывалось, что при использовании лоскута с подкожножировой клетчаткой приживление его не происходит.

Последующие исследования были направлены на повышение размеров пересаживаемого участка кожи. К 1893 году Краузе удалось довести площадь пересаживаемого трансплантата до 150—200 см². В 1929 году был создан специальный присасывающий инструмент, ретрактор, с помощью которого удалось получать расщеплённый лоскут и снизить толщину трансплантата до 0,3—0,6 мм. Это повысило шансы успешной трансплантации и также привело к тому, что рана на месте изъятия кожи теперь затягивалась самостоятельно, без образования грубых рубцов.

Впоследствии идея ретрактора получила закономерное развитие, и в 1939 году врачом И. Педжетом и инженером Худом был создан инструмент дерматом. Изобретение этого инструмента позволило успешно снимать более обширные и тонкие кожные лоскуты, не повреждая их, что, в свою очередь, облегчало заживление донорской раны и обеспечивало наилучшее приживление трансплантата в области травмы.

В 1946 году появился отечественный аналог дерматома, разработанный Колокольцевым. Таким образом, проблема пластики ожоговых дефектов была относительно устранена. Однако некротические ткани, возникающие при ожоговой травме, продолжали представлять проблему. Продукты распада клеток и сопутствующая инфекция значительно утяжеляли течение заболевания, ухудшали прогноз и вызывали нежелательные осложнения. Актуальным стал вопрос о наиболее рациональном и безопасном их излечении.

В результате многочисленных практических наблюдений и научных исследований было установлено, что чем раньше будет произведено удаление погибших тканей, тем более благоприятным будет течение заболевания. Мнения о сроках проведения некрэктомии разнятся от 3—4 дней до 5—7, но все авторы сходятся во мнении, что чем раньше будет проведена некрэктомия, тем лучше состояние больного в дальнейшем.

В 1990-х годах были начаты исследования перспективного способа получения кожного лоскута для трансплантации из культуры клеток кожи, а не кожных покровов донора.

Изучаемые вопросы

• Борьба с осложнениями ожоговой травмы.
• Обеспечение скорейшего заживления ожоговой раны.
• Пластика дефектов, возникших в результате травмы.

Ученые - ожоговые хирурги

Атясов, Николай Иванович

Литература

• Петров С. В. Общая хирургия: Учебник для вузов. — 2-е изд.. — 2004. — 768 с. — ISBN 5-318-00564-0.

Отрывок, характеризующий Комбустиология

– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]