Комиссаров, Осип Иванович

Осип Иванович Комиссаров
Род деятельности:	ремесленник (шапочных дел мастер), затем кавалерист (ротмистр), помещик
Дата рождения:	1838(1838)
Место рождения:	село Молвитино Буйского уезда Костромской губернии
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1892(1892)
Место смерти:	Полтавская губерния
Отец:	Иван Алексеевич Комиссаров
Мать:	Евгения Ивановна Комиссарова
Супруга:	Елизавета Ивановна Комиссарова
Награды и премии:

О́сип Ива́нович Комисса́ров (Комисаров) (1838; село Молвитино, Буйский уезд, Костромская губерния (сейчас пгт. Сусанино, Сусанинский район, Костромская область), Российская империя — 1892; Полтавская губерния, Российская империя) — шапочный мастер, уроженец Костромской губернии, который 4 апреля 1866 года спас жизнь императору Александру II, отведя в сторону руку покушавшегося на императора Д. Каракозова, за что был возведён в потомственное дворянство с фамилией Комиссаров-Костромской.

Биография

Комиссаров был родом из села Молвитино Буйского уезда Костромской губернии. Поскольку уроженцы этого села издавна промышляли шитьём шляп и фуражек в больших городах, Осипа Комиссарова тоже с малолетства отдали в учение к петербургскому шляпному мастеру Садову.

4 апреля 1866 года Комиссаров, проходя мимо Летнего сада, увидел стоящий у ворот экипаж, вокруг которого толпились зеваки. Узнав, что коляска принадлежит царю, который гулял по саду, он присоединился к толпе. Вскоре он увидел Александра II, который, подойдя к коляске, стал надевать шинель. Но тут какой-то молодой человек (Д. Каракозов) стал грубо проталкиваться мимо Комиссарова вперед, доставая пистолет и целясь в императора.

«Сам не знаю что, но сердце мое как-то особенно забилось, когда я увидел этого человека, который поспешно пробивался сквозь толпу; я невольно следил за ним, но потом, однако, забыл его, когда подошел государь. Вдруг вижу, что он вынул и целит пистолет: мигом представилось мне, что, коли брошусь на него или толкну его руку в сторону, он убьет кого-либо другого или меня, и я невольно и с силой толкнул его руку кверху; затем ничего не помню, меня как самого отуманило».

После разлетевшейся вести о спасении царя от руки убийцы простым русским мужиком в городе стало твориться нечто невообразимое. Во все церкви на торжественные молебны о здравии государя стекались толпы народа. Уже вечером 4 апреля Осип Иванович Комиссаров, одетый соответственно случаю, присутствовал на приёме в Зимнем дворце, где удостоился императорских объятий и горячей благодарности. Александр II повесил ему на грудь Владимирский крест IV степени и возвёл в потомственные дворяне с присвоением фамилии — Комиссаров-Костромской.

На Комиссарова обрушился поток наград, поздравлений и подарков. Н. А. Некрасов 9 апреля 1866 года во время чествования О. И. Комиссарова в Английском клубе прочитал панегирическое стихотворение, которое вкупе со славословием в адрес Муравьёва-Виленского серьёзно уронила репутацию поэта среди либеральной интеллигенции.

1 сентября у Летнего сада состоялась церемония закладки часовни Св. Александра Невского в память чудесного избавления царя от гибели. Красноречивую запись в своем дневнике сделал в тот день министр внутренних дел П. А. Валуев:

Довольно много народа. В числе лиц, участвовавших в церемонии, был Комиссаров. Он стоял подле своего изобретателя генерала Тотлебена. Он украшен разными иностранными орденами, что дает ему вид чиновника, совершившего заграничные поездки в свите высоких особ. Стечение обстоятельств. Сегодня закладка часовни, завтра похороны Муравьева, послезавтра казнь Каракозова.

Спустя примерно год после покушения опекун Комиссарова Э. И. Тотлебен определил его юнкером в Павлоградский 2-й лейб-гусарский полк. Представители родовитых семейств, служившие в этом элитном полку, с презрением относились к новоиспеченному дворянину. Не имея достаточной силы воли, чтобы сохранить свою личность, Комиссаров-Костромской получил славу бесшабашного кутилы и пьяницы. После выхода в отставку в 1877 году в чине ротмистра Комиссаров поселился в пожалованном ему имении в Полтавской губернии и занялся садоводством и пчеловодством. Он умер, всеми забытый, в 1892 году.

Награды

• Потомственное дворянство, почётное прозвание Костромской и пожизненная пенсия в 3 тысячи рублей
• Орден Святого Владимира IV степени (Россия)
• Медаль «4 апреля 1866 года», учреждённая специально для награждённого
• Командорский крест ордена Франца Иосифа (Австро-Венгрия)
• Кавалер ордена Почётного легиона (Франция)

Прочие почести

• Поступок крестьянина Осипа Комисарова сравнивался с подвигом Ивана Сусанина, тем более что его родное село Молвитино находилось всего в 12 верстах от села Домнино — родины Сусанина.; в театрах играли оперу «Жизнь за Царя», течение которой многократно прерывалось общим пением «Боже, царя храни». Московский историк и общественный деятель М. П. Погодин предлагал на собранные со всей России деньги купить Комиссарову имение и назвать его «Домнино второе».
• Ряд городских представительных собраний, и в частности Московская городская Дума присвоили Комиссарову-Костромскому звание почётного гражданина. Собрание обывателей Вознесенского Посада (Иваново-Вознесенск) приняло решение присвоить Комиссарову звание почётного гражданина посада. Звание было утверждено 30 апреля 1866 года. Таким образом О. И. Комиссаров является почётным гражданином города Иванова.
• Военное министерство в Петербурге собрало среди офицеров 9 тысяч рублей на дом для Комиссарова. Московское дворянство преподнесло ему золотую шпагу. Московский Английский клуб сделал бывшего крестьянина своим почётным членом. Бывший хозяин Комиссарова, владелец села Молвитина барон Кистер 10 апреля в трактире «Московский» дал обед для проживающих в Москве крестьян села Молвитино, которых собралось около 40 человек.
• Санкт-Петербургский монетный двор отчеканил медаль «В память чудесного спасения Императора Александра II 4 апреля 1866 г.» с портретом Комиссарова-Костромского на аверсе.
• В селе Молвитино был установлен памятник Комиссарову-Костромскому, простоявший до 1917 года.
• Особые почести Комиссарову были оказаны в Енисейской губернии, куда его отец — Иван Александрович Комиссаров — был сослан в своё время в село Назаровское за воровство. Губернатор Енисейской губернии П. Н. Замятнин заказал поясной портрет Осипа Комиссарова. Портрет повесили в Благородном собрании Красноярска. Жители Красноярска собрали для Осипа Комиссарова-Костромского тысячу рублей на приобретение дома. В Назаровском открыли богадельню и назвали её в честь покойной матери спасителя — Комиссаровской. В мужской гимназии Красноярска учредили несколько Комиссаровских стипендий.
• В Москве наименование «Комиссаровская» получила двухгодичная ремесленная школа для детей бедных родителей и сирот с обучением портняжному, сапожному и переплётному ремёслам, ставшая родоначальником МГТУ «МАМИ».

Ссылки

• [www.vmdaily.ru/article/85781.html Осип Комиссаров — герой своего времени] « Вечерняя Москва» 28 октября 2009.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003543824#page2 Осип Иванович Комисаров-Костромской, спасший жизнь царя 4-го апреля 1866 года, бывший костромской крестьянин, а ныне дворянин]. — М., 1866.
• [books.google.ru/books?id=6aDbAAAAMAAJ&pg=PA3&hl=ru&source=gbs_toc_r&cad=4#v=onepage&q&f=false Четвертое апрѣля 1866 и его патриотическое значеніе на Руси…]

Отрывок, характеризующий Комиссаров, Осип Иванович

Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.