Комиссар по валлийскому языку

Комиссар по валлийскому языку (валл. Comisiynydd y Gymraeg) — должность, учреждённая в Уэльсе в порядке правопреемственности Языкового совета Уэльса в соответствии с Законом о валлийском языке 2011 года. Должность учреждена 1 апреля 2012 года, первым комиссаром по валлийскому языку стала Мери Хьюз, ранее занимавшая должность заместителя исполнительного директора Языкового совета Уэльса. Должность комиссара по валлийскому языку является политически независимой.

По данным переписи 2001 года, валлийским языком в Великобритании владело 611 000 человек, что составляло 20,5 % населения Уэльса, (по сравнению с 18,5 % в 1991-м), или 1 % всего населения Великобритании. Тем не менее статус валлийского языка как равного английскому закреплён рядом законодательных актов, в частности, законом о валлийском языке 1993 года.

Основной задачей комиссара по валлийскому языку является содействие использованию валлийского языка.

По данным официального веб-сайта комиссара, в основе его деятельности лежит два основных принципа:

• Валлийский должен иметь в Уэльсе условия функционирования не хуже, чем английский язык;
• Жители Уэльса должны иметь возможность пользоваться медиаресурсами на валлийском языке (при желании);

Комиссар по валлийскому языку вправе делать всё, что считает целесообразным, в сфере:

• Содействия использованию валлийского языка;
• Развития использования валлийского языка;
• Обеспечения возможностей функционирования валлийского языка наравне с английским.

Деятельность комиссара включает в себя расширение возможностей использования валлийского языка, поощрение лучших практик использования валлийского, а также правовые вопросы функционирования валлийского языка, подготовку и публикацию отчетов, исследований, образовательную деятельности и выработку письменных рекомендаций министрам правительства Уэльса и частным лицам.

См. также

• Языковый совет Уэльса

Ссылки

• [www.comisiynyddygymraeg.org Официальный сайт комиссара по валлийскому языку]  (англ.), (валл.)
• [www.legislation.gov.uk/mwa/2011/1/contents/enacted Welsh Language (Wales) Measure 2011]

Отрывок, характеризующий Комиссар по валлийскому языку

Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.